Учебное пособие 2-е издание Условные сокращения
Средства эмоционального воздействия
жүктеу/скачать 2,02 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Яркие краски художественной литературы
| 2. Средства эмоционального воздействия
Представление вашему вниманию изобразительно-выразительных средств языка (тропов, риторических фигур, стилистических и риторических приемов) совершенно не означает того, что все они должны быть использованы, обязательно употребляемы вами в вашей речевой практике. Но познакомьтесь с ними, рассмотрите примеры их употребления русскими судебными ораторами, подумайте, как они «работают» в тексте судебной речи, и убедитесь, что это «знакомство» поможет вам создавать образные, убедительные речи. Яркие краски художественной литературы Для подтверждения своих мыслей оратор может использовать образы художественной литературы, цитировать художественные произведения. Меткое высказывание авторитетного лица помогает выразить мысль, повышает убеждающую силу слова. Удачно использованы слова Л.Н. Толстого государственным обвинителем В.И. Царевым в речи по делу братьев Кондраковых: «Судебная практика воочию подтверждает, что преступники-рецидивисты оказывают тлетворное влияние на неустойчивых молодых людей… Они окружают себя ореолом мнимого героизма и бывалости, похваляются стремлением к легкой жизни за счет общества. Яд, которым отравляют рецидивисты психологию окружающей молодежи, опасен. «Различие между ядами вещественными и умственными, - писал Л.Н. Толстой, - в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные, к несчастью, часто привлекательны». Надо оберегать сознание нашей молодежи от вредного влияния рецидивистов». В речи по делу браконьеров, приводя цитату из романа Л. Леонова «Русский лес», прокурор этим самым подчеркивает тяжесть совершенного преступления и заставляет задуматься о бережном отношении к природе: «Лес является единственным открытым для всех источником благодеяний, куда по доброте или коварству природа не повесила своего пудового замка. Она как бы вверяет это сокровище благоразумию человека, которого она сама осуществить не может». В этих примерах художественные образы привлекаются в целях эмоционального усиления. Красноярский адвокат мысли о вреде водки проиллюстрировал стихами В.В. Маяковского: «Мне бы хотелось остановиться / на / причинах / которые повлияли / на совершение этого преступления // Причина / мимо которой мы / хотя и защищаем подсудимых / не имеем права пройти / это проклятая водка // Я об этом вынужден говорить / потому что / все молодые люди / сидящие на скамье подсудимых / и присутствующие здесь в зале / должны на уроке настоящего процесса / знать / и постоянно помнить / что / от водки до беды / дистанция очень небольшая // От воды до тюрьмы / расстояние еще короче // В этой связи / мне вспоминаются / нестареющие стихи / Владимира Маяковского на этот счет // И храп хулигана и пятна быта / сегодня измеришь только тем / сколько пива / водки напито //». Современный прокурор Н.В. Абрамов речь по делу Харева, обвиняемого в убийстве двух человек, начал с основной библейской заповеди: «Еще на заре цивилизации человечество выработало заповедь - не убий. За нарушение ее всегда назначалось самое суровое наказание», что позволило: 1) дать моральную оценку преступлению: «И это понятно, ведь жизнь - бесценный дар, который ничем не восполнишь, ни за какие богатства не приобретешь. Убийство не только обрывает жизнь, но и приносит глубокую скорбь для родных и близких погибшего»; 2) показать статистику убийств за 1991-2001 гг., тем самым оказать эмоциональное воздействие и 3) плавно перейти к мысли о справедливом решении присяжных заседателей по делу: «Волею судьбы вы стали судьями по настоящему делу. От лица всего нашего общества на основании того, что вы слышали здесь, в судебном заседании, вы должны будете принять справедливое, законное решение». Далее следует убедительный анализ доказательств [172. С. 327-328]. Обобщить сказанное в образной и краткой форме помогут пословицы и поговорки. Психологи нередко советуют ораторам вносить в речь элементы драматизма, которые создают впечатление, что событие развертывается прямо на глазах у слушающих речь. Это относится к воссозданию картины преступления. Яркие картины момента преступления нарисованы в речах П.Н. Обнинского, Ф.Н. Плевако, А.Ф. Кони (см., например, с. 306, 312-313). При изложении обстоятельств дела эффективным средством привлечения внимания являются однородные сказуемые, выраженные глаголами настоящего времени (в значении прошедшего): «Виноградов догнал Ларису Тезину и преградил ей путь на крыльцо. Схватив за рукав пальто, встал лицом к лицу и не дает возможности подняться вверх по ступеням. Тезина просит оставить ее в покое… Виноградов предложил ей совместную прогулку. Отказ Тезиной от прогулки вызвал новую волну злобы. Виноградов неожиданно наносит Тезиной удары по лицу, в живот, в спину. Тезина кричит. Рассвирепевший хулиган зажимает рот девушки ладонью, отрывает ее руки от перил, стремится стащить с крыльца и силой заставить ее пойти на свидание» (В.И.Ц.). Глаголы настоящего времени, не соответствующие моменту речи, не только оживляют речь, но и воссоздают все эпизоды преступления. Мастера слова при изложении обстоятельств дела использовали сказ - фольклорную форму повествования от лица рассказчика, лексика, синтаксис и интонации которой ориентированы на устную речь. Советский адвокат В.Л. Россельс в речи по делу Семеновых, используя сказ, образно показал причину, по которой пожилые люди, не совершившие преступления, оказались на скамье подсудимых (см. начало речи, с. 381). Речь читается, как художественное произведение. Ленинградский адвокат Я.С. Киселев в речи в защиту Бердникова с помощью сказа выражает ироническое отношение к Туркиной, например: «Как сказала старушка-мать, так и сделала послушная дочка». В первом случае этот прием вызывает сочувствие к доверчивым, безвинно пострадавшим людям; во втором - недоверие к мнимой потерпевшей. В художественной литературе, особенно в поэзии, широко используются назывные предложения, позволяющие создавать лаконичные по выражению и ёмкие по содержанию словесные картины, Вот как, например, образно показал П.А. Александров одиночное заключение Веры Засулич: «Ни работы, ни занятий. Кое-когда только книга, прошедшая через тюремную цензуру. Возможность сделать несколько шагов по комнате, и полная невозможность увидеть что-либо через тюремное окно. Отсутствие воздуха, редкие прогулки, дурной сон, плохое питание». Богатыми возможностями оказания воздействия обладают изобразительно-выразительные средства языка - тропы и фигуры. Их основное назначение - выявление или уточнение главной мысли; придание высказыванию большей выразительности; облагораживание речи. Остановимся на тех из них, которые наиболее характерны для судебной речи. Тропы Троп (от греч. tropos - поворот, оборот речи) - перенос наименования, заключающийся в том, что слово, традиционно называющее один предмет (явление, действие, свойство, процесс), используется в данной речевой ситуации для обозначения другого предмета (явления, действия и т.д.), связанного с первым по смыслу. К тропам обычно относят метонимию, метафору, иронию. В текстах судебных речей чаще других тропов используется метафора, которая состоит в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов (явлений, действий, признаков), для характеристики другого предмета, сходного с данным в каком-либо отношении. Метафора - это использование слова не по его прямому значению, вследствие чего происходит преобразование его смысловой структуры. В речах Ф.Н. Плевако, С.А. Андреевского, П.А. Александрова, А.Ф. Кони метафоры, как правило, создавали точную характеристику или передавали состояние подсудимого и потерпевших, раскрывали историю их жизни: «Если холодная, воровская змея, пригнездившаяся в его сердце, поворачивала сердце среди пира и жалила его укором совести, то этот удар заглушала лихая цыганская песня…» (В.И.Ж.). Или: «… Семя жизни Прасковьи Качки было брошено не в плодоносный тук, а в гнилую почву. Каким-то чудом оно дало - и зачем дало? - росток, но к этому ростку не было приложено забот и любви: его вскормили и взлелеяли ветры буйные, суровые вьюги и беспорядочные смены стихий» (Ф.Н.П.). Н.И. Холев с помощью метафоры исследует отношения супругов Максименко: «Но, быть может, чувства эти отцвели и поблекли и для молодых супругов наступила затем, как выразился прокурор, «осень любви?» Так ли это?» С.А. Андреевский точно обозначил состояние влюбленности: «Это невыразимо дорогое существо врезалось в его мозг и сердце». М.Г. Казаринов посредством метафор не только давал характеристики потерпевшим и подсудимым (Ольга Штейн всем существом своим привыкла к свету, блеску, шумным похождениям, к игре на быстринах и водоворотах жизни, у самых острых подводных камней), но и ставил и разрешал острые вопросы. Защищая адвокатов, обвинявшихся в склонении Ольги Штейн к побегу, он ищет и опровергает мотивы преступления: «Какие же соблазны отуманили разум, какие душевные бури смутили сердца обвиняемых - этих старых, испытанных жрецов храма правосудия?… А между тем… нужен ураган, чтобы сбить с пути, опрокинуть целую флотилию, хорошо оснащенную и приспособленную для плавания по бурным волнам житейского моря, снабженную для устойчивости грузным балластом всесторонних знаний и долголетнего опыта жизни». Причины безвременной смерти одного из необоснованно обвиняемых адвокатов оратор показывает через сопоставление метафор: «Если Штейн всю жизнь, идя по низинам, стремилась за обманчивыми призраками благ земных и путеводный факел ее затух в душных испарениях земли, то светоч жизни Пергамента задули свободные вихри горных вершин… Все небо - кругом - было для него обложено тучами, и, не дождавшись просвета, надорвалось усталое сердце». В речах Ф.Н. Плевако над логическими формами изложения преобладали изобразительно-выразительные, создающие эмоциональную атмосферу сочувствия подсудимым. «А обстоятельства именно таковы, - читаем в его речи по делу люторических крестьян. - Люторические крестьяне попали в такой омут, где обыкновенные меры были бы ужасны и бесчеловечны. Не тысяча солдат, осаждавших деревню и грозивших ей оружием и силой, ужасали их. Не страшен им был и сам начальник губернии, разбивший бивуак в четырех верстах от деревни. Нечего было, в свою очередь, бояться и ему войти в деревню обездоленных крестьян. Страшно и ужасно было долгое прошлое люторических мужиков, перепутавшее их взгляды и, кажется, сбившее их с толку. Десятки лет сосал их силы управляющий, десятки лет с сатанинской хитростью опутывал их сетью условий, договоров и неустоек. С торной дороги свободы 19-го февраля они зашли в болото… Лешего не было, но, хитрый и злой, их всасывал в тину кабалы и неволи Фишер. В этом тумане потерялось всё: вера в возможность просвета жизни, чутье правды и неправды, вера в закон и заступничество перед ним». С.А. Андреевский путем использования метафор показал условия формирования характера подсудимого: «Иной вырос на тучном черноземе, под солнцем - и кажется хорош; другой жил в болоте - вышел много хуже. Вы знаете, какая трясина вся прошлая служба Мироновича». Метафора может быть употреблена оратором в полемике с процессуальным противником, экспертом, свидетелем, следователем и т.д., как это отмечено в речах Н.П. Карабчевского, К.К. Арсеньева, Н.И. Холева. В этом случае она выражает оценку выводов оппонента. Возьмем пример из речи Н.П. Карабчевского: «Эксперт, открыв в начале своего заключения предохранительный клапан заявлением о том, что он строит лишь гипотезу, понесся затем уже на всех парах, пока не донесся, наконец, до катастрофического вывода, что Миронович и насилователь, и убийца». С.А. Андреевский употребил метафору для определения роли защиты в процессе по делу Мироновича: «Мы желали бы предложить вам честное пособие нашего опыта, дать вам в руки ясный светильник, в котором бы вы вместе с нами обошли все дебри следственного производства и вышли бы из него путем правды». В.Д. Спасович использовал метафору для характеристики особенностей судебного исследования: «Но, господа судьи, судебное исследование имеет свои громкие прерогативы, оно входит с заднего крыльца и наблюдает человека en deshabille». Товарищ прокурора Н.В. Муравьев в речи по делу «О клубе червонных валетов» с помощью метафоры показал результаты трехнедельной работы суда по данному делу: «И трудились вы не напрасно… Загадочное стало понятно, сомнения рассеялись, неясное и сбивчивое разъяснилось, луни света проникли во тьму и осветили самые мрачные закоулки человеческой совести». Советский адвокат А.И. Рожанский, используя метафоры, дал оценку показаниям свидетеля: «Такие показания необходимо пропускать через густое сито сопутствующих фактов и обстоятельств». В речи советского адвоката П.А. Дроздова по делу Кадуева метафора помогает аргументации: «Мысленно помолодеем до их возраста, чтобы понять их поступки, о которых вы будете беспристрастно судить зрелостью вашего судейского опыта. Итак, в зале Дворца культуры подсудимый Кадуев встретил Нину Виролайнен, с которой там же во время танцев познакомился накануне. Мы не знаем, была ли это «любовь с первого взгляда» или это было начало зарождающихся чувств, но это была не просто очередная встреча… Когда наши путники, проводив студента, шли по направлению к дому Виролайнен, погода перестала им благоприятствовать, начал моросить дождь. Чтобы укрыться от дождя, они вошли в подворотню. Дождь то прекращался, то снова шел, словом, это была та ленинградская погода, которая в официальных сводках называется «проходящие осадки»… До дома Нины осталось пять минут ходьбы. Вот мы и подошли к тому дереву, под которым разыгралось все то, что составляет суть обвинения. Опять пошел дождь, и наша пара, чтобы укрыться от дождя, встала под это густое дерево. Кадуев снова пытается обнять Нину, он прижимает ее к себе, и тут блеснула молния - нет, фактически никакой молнии не было, но Олега ударило электрическим током. Это Нина его поцеловала». Так образно, путем использования метафоры оратор указывает те обстоятельства, которые послужили поводом для дальнейших действий подсудимого. Современный государственный обвинитель А.В. Мельников использовал метафору для характеристики семейных отношений потерпевшего и подсудимой: «Первый тревожный звонок прозвучал для Андрея в мае 1997-го года… Но он стерпел, простил… В ноябре 1999-го семейная лодка вновь дала трещину» [172. С. 362]. Вносит в речь метафоричность и использование фразеологических единиц. Введение в речь фразеологических единиц, особенно их свободное употребление, повышает экспрессивность речи, создает яркие художественные образы, вызывает определенные эмоции, проясняет обстоятельства дела. Посмотрите, как использовали фразеологические обороты дореволюционные и советские судебные ораторы: «Господа судьи! Хотя судьба, а может быть, и жизнь трех людей висит на кончике пера, которым суд подпишет свой приговор, защита не станет обращаться к чувству судей, играть на нервах, как на струнах» (В.Д.С.). «Он слишком щедрой рукой расточал перед сыном свою семейную злобу» (Ф.Н.П.). «Лишь впоследствии, когда интерес новизны прошел и разные взаимные открытия, неизбежные при семейной жизни, развенчали иллюзии, - светлый призрак брака расплылся в серых тонах будничной жизни, и каждому, как это обыкновенно бывает, стало даже как-то неловко за свои недавние порывы и восторги, стало досадно за бисер, напрасно разметанный и потоптанный» (М.Г.К.). «Как вышла подсудимая из магазина, она не помнит… Чаша страданий переполнилась; нужна была еще одна и последняя капля, чтобы окончательно лишить подсудимую, приниженную и подавленную горем, самообладания, и эту каплю суждено было влить Михневой» (К.Ф.Х.). «Прокурор говорит, что незачем было все-таки хвататься Попову за топор. Топор играл здесь роль той соломинки, за которую, как говорят, хватается утопающий» (В.В.Ш.). «Оказавшись в зависимости от Деминой, Жукова, не задумываясь, выполняла ее просьбы и неоднократно получала по подложным доверенностям деньги. Так завязалась узелком беда Жуковой» (М.Б.Ч.). «В тот момент, когда в машину Димова прятали первую пачку, Маков, Тазиев и Николаев еще не думали о хищении остальных трех. Аппетит пришел во время еды, он пришел уже после отъезда автомашины Димова» (О.СП.). Еще одним тропом, с помощью которого можно дать справедливую, объективную оценку действий и событий, является ирония. Это троп, заключающийся в употреблении наименования (или целого высказывания) в смысле, прямо противоположном буквальному; перенос - по контрасту, по полярности семантики. Ирония (от греч. eironeia, букв. - притворство) чаще всего имеет место в высказываниях, содержащих положительную оценку, которую говорящий отвергает. За внешне положительной оценкой скрыта острая, тонкая насмешка. Большим мастером иронии был В.И. Жуковский. Ее, как правило, он употреблял в полемике с процессуальным противником. В речи по делу Гулак-Артемовской оратор сказал: «Приступая к анализу обвинения, я имею в виду его во всей совокупности, то есть обвинительный акт, судебное следствие и затем художественную лепную работу прокурора, который, вычерпав с подонков дела всю грязь, слепил из этой грязи бюст Артемовской, полагая, что этого достаточно для ее обвинения». Пример из речи по делу Юханцева: «Защита же, по мнению прокурора, имеет в виду проводить мысль о том, почему же не красть, когда плохо лежит; а гражданский истец превзошел прокурора и произнес возражение на защитительную речь, которой еще не слыхал. Преклоняюсь перед глубокой проницательностью прокурора и истца». Ирония усиливает полемический тон речи, ее эмоциональное воздействие на слушателей. Часто и довольно успешно употребляли иронию Н.П. Карабчевкий, А.И. Урусов, Н.И. Холев для вскрытия и оценки следственных ошибок (Гениальное открытие! Оно, без сомнения, могло возникнуть только на благодатной родине бессмертного гоголевского Пацюка, которому, как известно, вареники, и притом обмакнутые в сметану, сами летели в рот), для оценки мнения эксперта. А.Ф. Кони с помощью иронии оценил заключение, данное помощником пристава: «Мы знаем, что молодой банщик женился, поколотил студента и был посажен под арест. На другой день после этого нашли его жену в речке Ждановке. Проницательный помощник пристава усмотрел в смерти ее самоубийство с горя по муже…» Р.А. Руденко в свое время с помощью иронии оценил действия американской разведки: «Руководящие государственные деятели США не прочь были бы прикрыть свои преступные агрессивные действия миролюбивыми намерениями. Но ведь всем известна цена искренности таких заявлений. Подобными «благими намерениями», как известно, выстлана дорога в ад». Очень тонко, умело использовал иронию ленинградский адвокат Я.С. Киселев. Вот как он анализирует и опровергает ложные показания «потерпевшей» Туркиной, которая оговорила подсудимого Бердникова: «…Легко может показаться, что то объяснение, которое она дает фактам, похоже на правду. Наталия Федоровна, видя внимание и заботу мастера, была убеждена, что он все это делает, так сказать, по зову совести. Но как она ошиблась! Оказывается, Бердников расставлял силки, он надеялся склонить ее к сожительству. Действовал он осторожно, ничем не возбуждая ее подозрений. По простоте душевной она поделилась с Бердниковым своей радостью: муж, который свыше года был в отсутствии, приехал к ней. И тут-то Бердников, сообразив, что рушится все, что он так коварно и так тщательно готовил, потребовал грубо и цинично: «Сожительствуй со мной!» Потребовал угрожая и запугивая. И только тогда открылись глаза у Наталии Федоровны. Это было для нее катастрофой. Так гибнет вера в человека. А когда возмущенная до глубины души Наталия Федоровна отвергла циничное предложение Бердникова, он стал выживать ее с завода». Здесь в каждом высказывании содержится ирония. Хорошим средством создания иронии являются восклицательные конструкции. жүктеу/скачать 2,02 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|