Всё хреново

М.  Мэнсон.  «Всё хреново»
97
и страданий они только крепнут
[250]
. И ветераны часто вспоминают, что хаос войны создавал и
укреплял жизненно важные узы между бойцами, а не разрушал их.
Хрупкость человеческого тела меняется в зависимости от того, как его использовать.
Если вы отрываете зад и активно ищете боли, тело проявляет себя как антихрупкое: чем больше
вы его напрягаете, тем сильнее оно становится. Насилуя его упражнениями и физическим тру-
дом, вы укрепляете мышцы и кости, улучшаете циркуляцию крови и зарабатываете классную
задницу. Но если вы избегаете стресса и боли (т. е. сидите целыми днями на диване и смот-
рите Netflix), мышцы у вас атрофируются, кости становятся ломкими, и вы превращаетесь в
слабака.
По тому же принципу работает и человеческий разум. Он может быть хрупким или анти-
хрупким в зависимости от использования. Столкнувшись с хаосом и неразберихой, наш разум
принимается это все упорядочивать: выводить принципы и выстраивать ментальные модели,
предсказывать будущие события и оценивать прошлые. Этот процесс называется «обучение» –
и это то, что делает нас лучше, позволяет нам вынести из неудач и хаоса что-то полезное.
Но когда мы избегаем боли, избегаем стресса, хаоса, трагедий и неразберихи, мы стано-
вимся хрупкими. Наша устойчивость к повседневным неурядицам снижается, и наша жизнь,
соответственно,  ужимается,  ограничиваясь  той  маленькой  частичкой  мира,  которую  мы  в
состоянии выносить.
Все потому, что страдание – это фундаментальная постоянная. Какой бы «хорошей» или
«плохой» ни стала ваша жизнь, оно никуда не денется. А через некоторое время будет уже
казаться вполне сносным. Так что вопрос только 
один
: примете ли вы его? Примете ли вы свое
страдание или будете его избегать? Выберете хрупкость или антихрупкость?
Все ваши поступки, вся ваша жизнь, все ваши интересы – отражение этого выбора: ваши
отношения,  ваше  здоровье,  ваши  достижения  в  работе,  ваша  эмоциональная  стабильность,
ваша порядочность, ваша роль в обществе, широта вашего жизненного опыта, глубина вашей
смелости и уверенности в себе, ваша способность уважать, доверять, прощать, ценить, выслу-
шивать, учиться и проявлять сострадание.
Если что-то из этого у вас слишком хрупкое – значит, вы решили избегать боли. Вы пред-
почли детские ценности и погнались за простыми радостями, удовлетворением собственных
желаний и прихотей.
Наша общекультурная устойчивость к боли стремительно снижается. И это снижение не
только не приносит нам счастья, но и развивает в нас бóльшую эмоциональную хрупкость, из-
за чего все вокруг кажется нам таким хреновым.
А теперь вернемся к Тхить Куанг Дыку, который поджег себя и сидел в огне, как будто
ему вообще пофиг. Большинство современных жителей Запада воспринимают медитацию как
технику релаксации. Надеваешь штаны для йоги и сидишь десять минут в теплой, уютной ком-
натке с закрытыми глазами, слушая, как умиротворяющий голос из телефона говорит, что ты
молодец, что все хорошо и будет вообще зашибись, только следуй зову сердца, бла-бла-бла
[251]
.
Но настоящая буддистская медитация – нечто гораздо более серьезное, чем методика
снятия стресса из какого-то модного приложения. Истинная медитация подразумевает, что ты
будешь сидеть и безжалостно себя анализировать. Каждую мысль, каждое суждение, каждое
устремление, каждый минутный порыв и каждую вспышку эмоций, каждый отголосок субъек-
тивных убеждений – все, что всплывает в вашем сознании, нужно ухватить, осмыслить и затем
отпустить обратно в пустоту. И что самое ужасное: этот процесс может длиться вечно. Люди
вечно ноют, что у них «плохо получается» медитировать. Но получаться «хорошо» оно и не
может. В этом весь смысл. Вы должны медитировать через не могу. И признавать, что получа-
ется хреново. И принимать это. И ценить это.

М.  Мэнсон.  «Всё хреново»
98
Когда долго медитируешь, в голову начинает лезть всякая фигня: странные идеи, сожа-
ления десятилетней давности, дикие эротические фантазии, невыносимая скука и зачастую
просто убийственное чувство одиночества и изолированности. Все это тоже надо рассмотреть,
осмыслить и отпустить. Оно тоже преходяще.
Медитация – это, по сути, упражнение на антихрупкость: вы учите свое сознание видеть и
спокойно переносить бесконечные приливы и отливы страдания и не давать вашему «я» пото-
нуть в этой пучине. Именно поэтому такое, казалось бы, простое занятие так плохо всем дается.
Тут ведь всего-то и надо, что сесть на подушку да закрыть глаза. Что в этом сложного? Почему
так трудно набраться смелости, чтобы занять нужную позу и не двигаться? Вроде ничего запре-
дельного, но почему-то всем так тяжело заставить себя это сделать
[252]
.
Многие отлынивают от медитации, как дети от домашки. А все потому, что понимают
истинный  ее  смысл:  это  встреча  лицом  к  лицу  со  своим  страданием,  это  беспристрастный
взгляд на собственный разум и собственную душу, во всем их ужасе и великолепии.
Меня обычно хватает где-то на час медитации, а самым большим моим достижением был
двухдневный молчаливый ретрит. К концу его мой мозг буквально орал, что его срочно надо
выпустить погулять и проветриться. Такое длительное беспрерывное созерцание – опыт спе-
цифический: нестерпимая скука с проблесками жуткого осознания того, что чувство контроля
над собственным разумом – лишь полезная иллюзия. Добавьте туда щепотку неприятных эмо-
ций и воспоминаний (скажем, об одной-другой детской травме) – и получите довольно-таки
убойную смесь.
А теперь представьте, каково было бы заниматься этим с утра до вечера, каждый день, 

жүктеу/скачать 1 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: