Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания
жүктеу/скачать 1,33 Mb.
|
Гельмут Фигдор, Беды развода и пути их преодоления
- Бұл бет үшін навигация:
- Попытка одной теоретической дискуссии
- В защиту эмпирических исследований
- Защита отношений ребенка с обоими родителями – избежание конфликтов
- «Переменное право на воспитание» и «модель гнезда»
5.2. Совместное право на воспитаниеИтак, альтернативу по отношению к судебному процессу представляет собой возможность (например, путем медиации или предложения дополнительных терапии и консультации) повышения способности родителей самим принимать разумные решения по поводу права на воспитание, посещений и других вопросов благополучного развития ребенка. Такие разумные решения не всегда могут казаться оптимальными с психологической или педагогической точки зрения134, но, во-первых, даже мы как специалисты – о чем уже говорилось выше – сами нередко не в состоянии решить, что «оптимально», а что нет, и, во-вторых, для принятия подобных решений у нас не всегда имеется достаточно информации и компетентности. Если же сознательные решения принимают сами родители, – больше вероятности, что они будут им следовать, а значит их конфликты в большой степени будут смягчены. Шансы эти нельзя оставить без внимания. Итак, мы знаем, что многие из приемлемых решений на практике слишком часто оказываются невыполнимыми. И тут возникает вопрос, а не может ли совместное право на воспитание, введенное в качестве правила, действительно оказаться выходом из этой дилеммы? Не могут ли рамки закона действительно способствовать «благополучию ребенка»? Во-первых, это даст возможность избавиться от вопроса «Кто получит ребенка?», а значит исчезнет источник конфликтов, которые могут быть разрешены только путем судебного разбирательства. Во-вторых, повышается готовность родителей, вопреки разводу, и дальше делить друг с другом ответственность за воспитание и благополучие ребенка. И, в-третьих, что отвечает желаниям ребенка, он таким образом сохраняет и маму, и папу. Попытка одной теоретической дискуссииНо здесь взгляды разделяются, и дискуссия приобретает довольно резкий характер. Дело в том, что эти вопросы в последние годы подвергаются сильной идеологизации: с одной стороны, аргумент, что в совместном праве на воспитание речь идет о заметном шаге в сторону непрерывности отношений ребенка с обоими родителями, сильно похож на моральную заповедь. Другие голоса утверждают, что, напротив, это окажется шагом назад в общественном развитии. Наделение правом на воспитание того родителя, который несет повседневную ответственность за ребенка, есть новая форма общественных отношений, отличная от старых традиционных форм. Наделение властью также и не живущего теперь вместе с ребенком отца возвращает нас к старым, патриархальным механизмам власти. Не является ли развод во многих случаях как раз актом освобождения женщины и ее стремления к самостоятельности? Представители обеих позиций считают, что опираются на новейшие исследования в этой области. Первые приводят в качестве аргумента то, что продолжение интенсивных отношений с отцом имеет необыкновенное значение для психического развития ребенка. Противники же данного проекта опасаются, что при этом малейшее разногласие в отношении детей будет вести к новым конфликтам родителей, что, конечно же, обременит развитие ребенка больше, чем любое другое обстоятельство. Рассмотрим внимательнее все эти аргументы. Против совместного права на воспитание, – когда оно осуществляется наперекор воле одного из родителей, – говорят действительно серьезные основания. A. Не станет ли неизбежным следствием данного мероприятия продолжение конфликтов между матерью и отцом, которые, собственно, и привели к разводу? Б. Отношения между родителями, вместо того чтобы расслабиться благодаря разводу, станут, скорее всего, еще более напряженными, мало того, они сконцентрируются на области, касающейся непосредственно ребенка. B. Не приведет ли это к тому, что родители, отвергающие совместное право на воспитание, снова станут копаться в «грязном белье» партнера (что сегодня, к счастью, благодаря новым правилам развода встречается не так уж часто)? Г. Не станет ли совместное право на воспитание, совершаемое против воли матери, практически продлением патриархальных отношений, несмотря на состоявшийся развод? Не слишком ли велика опасность, что подобное регулирование права на воспитание потерпит провал и дело снова окажется перед судом? Таким образом, вместо в какой-то степени спокойного продолжения послеразводных отношений борьба между родителями станет бесконечной, что неизбежно приведет к страданию детей. Итак, руки прочь от идеи? Но существуют и другие аргументы. А. Следует вспомнить, что разведенные родители не делятся однозначно на тех, кто готов к кооперации, и тех, кто, наоборот, непременно желает исключить бывшего партнера из жизни ребенка, объявляя ему открытую войну. «Средняя группа», составляющая, собственно, большинство, просто не знает о существовании возможности совместной родительской ответственности. И эти родители, скорее всего, смогут легко признать и попробовать осуществить закон о такой ответственности. Б. Совместное право на воспитание, конечно, не означает, что малейшее решение, касающееся детей, должно приниматься совместно. Такого не бывает даже в обычных, живущих вместе семьях. Уже одним решением, с кем ребенок будет проживать, определяется своего рода вопрос о «повседневном праве на воспитание». Но перед законом – в отношении важнейших решений, касающихся ребенка, – оба родителя наделяются одинаковыми правами. Все эти вопросы могут быть решены при разводе и во время процессов медиации. В. Остающееся неприкосновенным законное отцовство может в большой степени залечить огромные нарциссические раны многих отцов, образовавшиеся из-за фактической потери власти в отношении детей. Может быть, тогда одни не станут больше так ожесточенно бороться за эту власть, а другие не столь быстро исчезнут с горизонта своей бывшей семьи. Г. Наконец, что касается опасений провала и нового судебного разбирательства, – а может быть, стоит все же попытаться, а не лишать себя шанса уже с самого начала? Если посмотреть внимательно на обе группы аргументов, то можно увидеть, что в каждой из них есть рациональное зерно и все кажется довольно просто объяснимым также и с психологической точки зрения. Иными словами, может быть да, а может быть и нет. Так что же делать? Прежде всего следует постараться избежать той ошибки, которая совершается, когда важность вопроса доказывается или опровергается на одном единственном примере. Здесь речь идет о политическом решении, которое преследует, как минимум, две цели. Во-первых, сначала следует создать необходимые условия, которые открыли бы лучшие возможности для большинства разведенных семей и благополучного развития их детей. Мы не можем, конечно, рассчитывать на оптимальное разрешение проблем абсолютно во всех случаях. Нельзя также ожидать, что одним только введением закона возможно гарантировать выгоднейшие условия для развития детей. В «правиле» должно быть место исключениям. О действенности законов я еще буду говорить ниже (см. раздел 5.4). Во-вторых, если совместное право на воспитание будет введено в качестве правила (как этого хотят его сторонники), то оно примет характер общественно-политического волевого решения. Волевого решения, которое стремится к эффекту изменения сознания: разводящиеся родители должны и дальше, несмотря на развод, автоматически нести совместную ответственность, а это значит они должны стараться больше кооперироваться во имя благополучия ребенка. Эти общественные цели обязаны своим существованием психологическим или социально-психологическим размышлениям. Понятно, что теоретическими размышлениями, которые базируются лишь на отдельных случаях, нельзя ответить 135на вопрос, справедливы ли вышеизложенные ожидания. В защиту эмпирических исследованийКонечно, по этому вопросу существуют различные «теоретические» мнения. Альтернативой им всем является эмпирическое исследование. Меня всегда удивляет, с какой легкостью политикам удается освобождать свои концепции от научных проверок. Как когда-то многочисленные философы разного толка спорили о природных феноменах, жестко отклоняя при этом какие бы то ни было экспериментальные проверки, так же и сейчас, на протяжении долгих лет могут вестись дискуссии о законах, в которых совершенно не принимаются во внимание научные познания и уже существующая методика. Конечно, иногда в качестве аргументов приводятся научные выкладки, но используются они чисто идеологически, а не как результаты методических проверок. Конечно, я не настолько наивен, чтобы поверить, что политика позволит сделать себя предметной de fakto. Политика – это борьба за общественное влияние, за власть, борьба, прячущаяся за лишь кажущейся предметностью. Но самое удивительное – как общество принимает на веру профессиональную компетентность своих представителей, не требуя научных обоснований верности тех или иных аргументов? И все это в такое «научное» время, как наше! Разногласия по поводу закона о совместном праве на воспитание являет собой также пример вопиющего недостатка знаний, несмотря на то что возможности приобретения таких знаний существуют. Если посмотреть на то обстоятельство, что применение общего права на воспитание в Германии разнится по регионам, можно предположить, что некоторые судьи лишь тогда используют этот закон, когда родители требуют его применения, в то время как другие сами стараются подвигнуть родителей к решению о совместном воспитании. Если это так, то неплохо было бы выяснить, как им это удается. Как развиваются такие дела136? Но прежде всего следовало бы отправиться в Скандинавию, где совместное право на воспитание в качестве закона существует уже давно, и там проинтервьюировать отцов, матерей и детей с учетом того обстоятельства, что им практически не остается выбора. Следовало бы выяснить, какие опасения были у них вначале и как все выглядит на деле по прошествии времени. Следовало бы спросить судей, которые когда-то принимали решения о единоличном праве на воспитание, об их новом опыте – в конце концов это к ним возвращаются дела в случае провала. Много ли таких возвратов, увеличивается ли их число? Что они думают по поводу жизнеспособности такой регулировки дела137? Затем всю эту статистику следует подвергнуть методически-критической обработке, например в том, что касается непрерывности совместного права на воспитание, а также непрерывности и интенсивности отношений ребенка с «отсутствующим» родителем; родительских конфликтов или, наоборот, кооперации после развода; субъективной удовлетворенности данных родителей; развития поведения детей, симптомов и их душевных проблем и т.д.138. Тогда можно будет провести сравнение этих данных с различными условиями закона. Так и только так можно вести теоретическую дискуссию. Существующие немногочисленные исследования заставляют, однако, отметить, что оптимистические ожидания, связанные с введением совместного права на воспитание, не лишены своих оснований. Но, тем не менее, следует сказать, что дефицит исследований в этой области просто поразителен. Защита отношений ребенка с обоими родителями – избежание конфликтовАргументацию «за и против совместного права на воспитание в качестве закона» можно рассмотреть и с другой точки зрения. То есть заняться не только поисками ответа на вопрос, кто же все-таки прав (в эмпирически-научном смысле), а расставить другие акценты в отношении обстоятельств, которые можно считать решающими для благополучия ребенка. Насколько я вижу, противники этого мероприятия придают особенно большое значение успокоению конфликтов между родителями, в то время как защитники – сохранению контакта между ребенком и обоими родителями 139. Верно ли, что успокоение конфликтов гарантировано уже тем обстоятельством, что забота о ребенке находится в руках лишь того родителя, с которым он живет? Повышает ли совместное право на воспитание шансы ребенка не потерять второго родителя? Это те вопросы, на которые можно ответить лишь чисто эмпирически. Но нельзя ли уже сейчас теоретически ответить на вопрос, что важнее для «здорового» развития ребенка: относительно спокойные жизненные обстоятельства или продолжающиеся отношения с отцом, и это на основе наших (эмпирически надежно подтвержденных) знаний о типичных душевных нагрузках «разведенных» детей? Итак, подобные выводы я считаю возможными в каждом отдельном случае. Но от обобщений, тем не менее, я бы воздержался. В любом случае мне хочется посоветовать не слишком быстро решать в пользу продолжения отношений в вопросе выбора между избежанием конфликтов и продолжением контактов с отцом. • Безусловно, потеря отца для ребенка – большая травма, современные исследования дают на этот вопрос вполне ясный ответ. В то же время шансы принципиально благополучного преодоления развода заключаются в ослаблении не менее травмирующих конфликтов между родителями. (Это, кстати, основная причина, почему столь часто выражаемые требования, чтобы родители, вопреки неудачному партнерству, «во имя детей» оставались вместе, абсолютно неприемлемы с психологической точки зрения!) • Из клинической практики мы знаем, что к самым большим нагрузкам развода относятся конфликты лояльности, возникающие после развода, которые обычно возрастают с возрастанием интенсивности конфликтов между родителями. • Наконец следует указать на то, что именно невыносимость этих конфликтов лояльности нередко и приводит к тому, что ребенок сам обрывает отношения с отцом. Значит ли это, что и на этот вопрос невозможно ответить теоретически? Строго говоря, невозможно! Собственно, с психоаналитической точки зрения, я склонен предпочесть достаточно добрые отношения ребенка с обоими родителями относительному спокойствию внешних условий жизни. И это – теоретически и прагматически. • Возможное спокойствие, достигнутое выпадением из семейных отношений отца, очень часто бывает обманчивым. В этом случае конфликт может перебазироваться на отношения матери и ребенка. Тогда о «спокойствии» не может быть и речи, о чем многие одинокие матери великолепно знают из своего печального опыта. Или же спокойствие оказывается купленным ценой массивных вытеснений у ребенка, что непременно скажется потом, в переходном возрасте и в его взрослой жизни. Вытеснения, как мы уже знаем, повышают опасность невротических нарушений и больших душевных страданий. • Способность ребенка к преодолению конфликтов лояльности – без необходимости прибегать к патогенным способам их преодоления – увеличивается с возрастом. Отсутствие же или потеря отца хотя и остаются сознательными, но, тем не менее, в бессознательном это образует пожизненную проблему, которая приобретает особенное звучание в тех фазах жизни ребенка, когда речь идет о приобретении личной автономии (пубертат, адолесцентный возраст). • Можно сказать следующее (и это, вероятно, важнейший аргумент): до тех пор пока двое ссорятся, существует надежда, что отношения еще можно каким-то образом наладить, подвигнув родителей к кооперации, что (снова) открыло бы ребенку благоприятные возможности развития. Если же отец просто исчез, то здесь уже ничего невозможно предпринять. Наконец, я позволю себе – со всей методической и теоретической осторожностью – заявить следующее: если подробное эмпирическое исследование докажет, что совместное право на воспитание действительно открывает для ребенка возможность сохранения после развода обоих родителей (чего все же можно ожидать), то введение его в закон можно считать необходимым и срочным мероприятием. Во всяком случае если при этом в качестве основной задачи будут рассматриваться интересы развития ребенка. Но одним только введением закона можно достичь немногого. Шансы, гарантированные законом, должны быть поддержаны сопутствующими мероприятиями. Сюда относится защита дальнейших отношений ребенка с отцом путем консультации родителей, а также другие мероприятия закона, которые помогли бы защитить право ребенка на отношения с обоими родителями, пусть даже это противоречит личным потребностям отца и матери. «Переменное право на воспитание» и «модель гнезда»Вначале мне хочется сделать несколько замечаний по поводу особенной формы совместного права на воспитание, а именно переменного права на воспитание, когда ребенок какое-то время живет у отца и какое-то – у матери; а также коснуться так называемой «модели гнезда», когда дети остаются на одном месте, чаще всего в родительской квартире, а отец и мать живут с ними попеременно. В общем, я ничего не имею против альтернативных решений. Однако хотя и существуют исследования (в США), которые говорят об удовлетворенности родителей такой моделью, но, насколько мне известно, воздействие этой системы на детей исследовано не было. Думаю, для последних это все же не так хорошо: даже если дети и чувствуют себя любимыми обоими родителями, прежде всего им необходимо чувство дома 140. Недавно мне пришлось иметь дело с одним таким случаем, когда трехлетняя девочка вынуждена была (каждые три дня) «путешествовать» между матерью, отцом и бабушкой. Реагировала она на это большим упрямством, проявлявшемся прежде всего в нежелании одеваться, что может говорить о нежелании «уходить прочь». Выяснилось, что это было единственной возможностью избежать войны за ребенка, грозившей разыграться между отцом, матерью и бабушкой. Конечно, найти какое-то решение было необходимо, но данный вариант с педагогической и психологической точки зрения не обещал ничего хорошего в отношении развития ребенка, и прежде всего потому, что исключал всякую форму кооперации. Это очень важно – постараться найти решение, приемлемое для всех конфликтующих сторон. Здесь мне хочется указать еще на одно обстоятельство: внешние условия не всегда говорят о внутренних отношениях. Нельзя заранее исключить, что ребенок, живущий попеременно то у отца, то у матери, чувствует себя в одном случае дома, а в другом – в гостях. Это следует учитывать и при регулировании посещений: непрерывность интенсивных внутренних отношений ребенка с отцом зависит не только от того, насколько длительны их встречи, но и, прежде всего, от того, как ребенок воспринимает отца, независимо от его присутствия или отсутствия. Вспомним трехлетнюю Корину (раздел 2.4), которая сохраняла необыкновенные внутренние отношения с отцом, живущим заграницей, хотя видела его всего по два-три дня каждые два месяца. Но ее мать часто говорила о нем, в детской висел портрет отца и в разговорах слово «папа» использовалось синонимом для слов «большой» и «синий» (любимый цвет отца) и т. д. Если же, напротив, на напоминания о существовании отца налагается табу, может случиться, что образ отца сотрется в сознании ребенка, причем доверие его сильно пострадает, даже если он и будет видеть своего папу, как и полагается, каждые две недели. Что касается «модели гнезда», то я принципиально абсолютно против. Конечно, и здесь могут быть единичные исключения. Например, если дело касается старших детей, для самочувствия которых продолжение существующих отношений (в школе, балетной группе, спортивных секциях, с близкими друзьями) имеет необыкновенно большое значение. жүктеу/скачать 1,33 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|