Закончен Метки: Романтика, Ангст, Юмор, Драма, Hurt/Comfort, au, Учебные заведения, Любовь/Ненависть

20
— Чонгук, достаточно.
Глубокий голос Намджуна пронзает голову Чонгука и болезненно впивается в 
виски; в забитых потом ушах он звучит будто издалека, но при этом захватывает 
его внимание достаточно, чтобы парень выключил режим автопилота. Через 
секунду всё его тело ослабевает, он сгибается, руки падают на колени в 
попытке удержать корпус на весу. Чонгук устало наблюдает, как с него на пол 
капля за каплей капает пот, пока не собирается небольшая лужица. Его дыхание 
тяжелое и едва слетает с сухих губ, потому что жар душит, словно мешок с 
камнями, брошенный на него и не дающий встать, как бы он ни пытался.
Всю прошлую неделю он каждый день проводил в танцевальной студии, 
практиковался от восхода солнца до заката и полной темноты. Каждую секунду 
своего свободного времени, в которую его могли атаковать мысли, он занимал 
работой до тех пор, пока его мозг не мог сосредоточиться ни на чем, кроме 
жжения в конечностях. Даже когда он достигает своего предела и находится на 
грани обморока, он остается в студии, не желая возвращаться в общежитие, где 
на каждом углу что угодно напоминало ему определённого кое-кого.
Голос Намджуна снова звенит в его голове, вырывая из туманных мыслей. Он 
ясно слышит слова, которые эхом отдаются в его голове: слишком громко и 
размыто.
Парень выпрямляется, его голова кружится, зрение затуманивается.
— Включи с самого начала.
— Чонгук…
Минуя Намджуна, Чонгук сам с трудом шагает к музыкальному центру, рукой 
убирая влажные волосы с глаз и смахивая c лица пот, затем нажимая кнопку 
перемотки. Музыка включается так громко, что все присутствующие в зале от 
неожиданности подпрыгивают, но Чонгуку нормально: конечно, для его ушей 
это мука, и он вполне себе убежден, что это может привести к необратимым 
повреждениям слуха, но только так в его голове нет места мыслям.
Он возвращается в центр зала и пытается игнорировать вращающиеся вокруг 
него стены. Потолок становится полом, а в глазах всё чернеет, когда он смотрит 
на себя в зеркало, изо всех сил стараясь удержаться на ногах.
Чонгук изучает свое отражение: его тело блестит от пота, как будто его окунули 
в кипящую воду, в результате чего одежда прилипла к нему, как клей. Пот 
скатывается по лицу — выглядит так, будто парень только что вышел из душа, 
волосы прилипли ко лбу, закрывая глаза и успешно скрывая их покраснение и 
тяжелые темные круги.
Горло пересохло и горит от обезвоживания. Ощущение довольно знакомое, но на 
этот раз рядом нет того, кто с бутылкой воды и очаровательно надутыми губами 
непременно бы наругался на него за излишнюю упёртость.
Его тело застывает, и он вздрагивает, выкидывая из головы лишние мысли и 
344/409

заставляя своё тело двигаться, однако уже в следущий момент тая от боли во 
всех мышцах.
Кто-то должен был рассказать ему, как хреново расставаться.
Может быть, тогда он не попал бы в такую ситуацию.
Всю свою жизнь он считал, что разрывы — это просто преувеличение того, что 
люди на самом деле чувствуют; что они просто драматизируют, пытаясь сделать 
всё ярче, чем оно на самом деле. Он думал, что кинематограф просто прославил 
и романтизировал разбитые сердца в стремлении сформировать свое идеальное 
клише, где любовь — единственное, что имеет значение. Он привык верить, что 
ни один человек не стоит того, чтобы тосковать, чувствовать боль и терять 
фокус намеченной жизни, которую он планировал с детства.
Он верил, что всё это просто смешно.
Однако теперь он понимает…
Он был идиотом.
Возможно, он не лежит в постели весь день, не хандрит и не выплакивает все 
глаза, обдумывая всё, что потерял; он не становится затворником и не губит 
себя алкоголем, как то проповедуют мелодрамы, однако теперь он активен 
двадцать часов из двадцати четырех в сутки: не слушает лектора, не обращает 
внимание на бег времени, а остаётся на тренировках по максимуму, не ест 
ничего, кроме нездоровой пищи, вместо здорового питания, как он обычно делал 
перед соревнованиями, и…
Он не спит.
Внезапно исчезнувшая музыка вырывает Чонгука из мыслей. Он не может 
скрыть хмурый взгляд, когда оборачивается и видит недовольно смотрящего на 
него Юнги, долбанувшего кулаком по стерео.
Чонгук открывает рот, чтобы возмутиться, когда замечает, что все в комнате 
уставились на него, даже не пытаясь скрыть крайнюю озабоченность в глазах. 
Всё внимание на нем, и Чонгук не может не презирать это; он чувствует, как 
гнев пузырится в его груди.
— Какого хрена, хён?
— Идиот, пытаешься убить себя? — гаркает Юнги. Он отрывает руку от 
стереосистемы и хватает с пола бутылку с водой. — Выпей.
— Мне не хочется пить.
— Чёрта с два, — рычит Юнги и пихает воду в руки Чонгука. — Выпей, или я 
засуну её в твою чёртову глотку.
Чонгук злобно зыркает на Юнги, но старший не отступает, его взгляд даже 
становится острее, пока младший не чувствует дрожь во всём теле и 
вынужденно не уступает. Он вздыхает, закатывает глаза и подносит бутылку к 
губам.
345/409

Парень раздраженно смотрит на Юнги и демонстративно делает большой 
глоток, показывая, как он недоволен. Однако его горло настолько сухое, что, 
когда вода касается его, она будто кислота сжигает всё внутри. Чонгук 
начинает яростно кашлять и выплёвывает глоток обратно, роняя бутылку на пол 
и с трудом пытаясь дышать.
Чонгук отворачивается, чтобы никто не смог увидеть его, но прекрасно при этом 
понимает, что беспокойные взгляды всех присутствующих приклеены к нему 
через отражение зеркала. Разочарование в самом себе бурлит в крови.
Он устал от людей, беспокоящихся о нём. Он не заслуживает того, чтобы о нём 
волновались. Он хочет, чтобы его оставили в покое.
Как только Чонгук перестает кашлять, он подносит руку к губам и вытирает 
воду и пот, пытаясь казаться совершенно невозмутимым, однако Юнги это не 
подкупает.
— Что за чертовщина?
— Извини, я уберу, — Чонгук откашливается и подходит к пианино, где лежат 
салфетки. Он избегает любых зрительных контактов, не отрывая взгляда от 
пола, однако затем чувствует на плече руку, и прежде чем он успевает 
отмахнуться, его грубо разворачивают.
— Чёрт возьми, ты издеваешься надо мной? — гаркает Юнги. Чонгук фыркает, 
всё ещё отказываясь смотреть на него или любого из других друзей.
— Остынь, просто пошло не в то горло, — лжёт Чонгук.
Однако у Юнги другая правда.
— Слушай, я знаю, что ты облажался, потому что Тэхён бросил тебя, но это не 
нормально.
Чонгук резко поднимает голову, кидая на Юнги смертельный взгляд, такой злой 
и острый, что Хосок встаёт с дивана и подходит к ним, кладя руку на него — как 
предупреждение на случай, если развяжется драка.
Все смотрят на него в недоумении, рты комично раскрыты, глаза распахнуты — 
все смотрят на него, как на какое-то животное в зоопарке.
Чонгук замечает, как застывает Сокджин, и когда они встречаются взглядами, 
старший отворачивается, как будто ему было слишком противно смотреть на 
него, а Юнги недоверчиво усмехается. Именно по этой причине он не сказал 
никому из своих друзей о разрыве. Чонгук даже не удивляется, уже зная, от кого 
Юнги и все остальные всё узнали.
— Что? — он огрызается на всех, вырывая руку из захвата Хосока, и все они 
неловко отводят взгляды, кроме Юнги, который не разрывает их зрительный 
контакт. — Ты можешь сказать своему парню, чтобы он перестал говорить обо 
мне?
Глаза Юнги сужаются.
346/409

Чонгук отзеркаливает выражение стоящего впереди и также щурится.
— Где он вообще?
Губы Юнги вытягиваются в прямую линию.
— Как ты думаешь?
Чонгук сжимает челюсти. Юнги прекрасно понимает, что Чонгук знает ответ. С 
Тэхёном, конечно же. Утешает его, обнимает и шепчет ободряющие слова — 
делает все то, что раньше делал Чонгук и что теперь ему не позволено. Теперь 
Чонгук стал причиной того, что Тэхёна нужно успокаивать.
— Что ты хочешь от меня услышать? — спрашивает Чонгук. Это не так больно, 
как кажется. — Хочешь, я поздравлю тебя? Ты был прав! Ты сказал, что это не 
сработает, и это не сработало. Хочешь сказать «я же тебе говорил»? Потому что, 
давай, мне насрать.
Он пытается оттолкнуть Юнги, но тот шагает вперёд, блокируя проход к двери, 
его глаза мерцают решительностью.
— Мы поговорим об этом.
— Хах, нет, мы не поговорим, — Чонгук снова пытается шагнуть в сторону, но 
вновь Юнги блокирует его.
— Сокджин-хён, запри дверь.
— Какого черта?!
Джин слегка вздрагивает, и в его движениях видна очевидная паника, когда он 
спешит к двери и запирает её. Чонгук подозрительно хмурится.
— Что с ним такое, чёрт возьми?
Сокджин юркает обратно, и Юнги щёлкает пальцами перед лицом Чонгука, 
привлекая его внимание.
— Не пытайся сменить тему.
— Тут не о чем говорить.
— Чушь собачья.
— Нет!
— Тебе лучше перестать лгать, это, прежде всего, и есть причина, по которой ты 
сейчас в такой ситуации, — огрызается Юнги.
Чонгук закрывает глаза, и всё его тело напрягается, когда он вздрагивает. Ему 
приходится напомнить себе дышать, когда необъяснимая агония наполняет его 
грудь.
347/409

Юнги ждет, пока он немного расслабится, понимая, насколько все это тяжело, 
прежде чем с уже смягченным взглядом снова заговорить.
— Почему он расстался с тобой?
— Что? Так твой парень не сплетничал с тобой об этом?
— Думай, что говоришь, — вздыхает Юнги. — Такое отношение тебя никуда не 
приведёт.
Чонгук решительно выдыхает и подносит руки к лицу, пытаясь растереть 
горящие глаза и закрыть лицо, не желая, чтобы кто-либо из друзей увидел его 
выражение.
Он знает, что злость ничего не изменит, но он скорее разозлится, чем разобьёт 
сердце.
Чонгук чувствует мягкое прикосновение к плечу и поднимает взгляд, видя перед 
собой мягко смотрящего на него Намджуна, который успокаивающе гладит его 
по спине, а затем тянет к дивану.
Все окружают его, и он застывает от дискомфорта, чувствуя давление, даже 
клаустрофобию, однако зная, что это не из-за его друзей. Даже если сейчас ему 
хочется накричать на них, наругаться за излишнее любопытство, Чонгук знает, 
что должен прекратить голословно обвинять людей, поэтому он ничего не 
говорит. Все садятся где-то рядом, кроме Сокджина, который стоит позади, 
уставившись в стену, а сам Чонгук не смотрит ни на кого, кроме него.
— Почему ты ему не сказал? — спрашивает Юнги, всё ещё поглядывая на него в 
замешательстве, но Чонгук точно знает, что он имеет в виду.
— Я не хотел, чтобы он волновался, — честно отвечает Чонгук, в его горле 
застревает ком, и ему приходится сглотнуть и резко втянуть через ноздри 
воздух. — Я хотел, чтобы он сосредоточился на своем выступлении и не 
беспокоился обо мне.
— Ты правда считаешь, что это хорошая идея?
— Не знаю, но я прекрасно понимаю, что если скажу ему, то он будет думать 
только об этом.
Все озадачены, и Чонгук не винит их.
Сидящий рядом Хосок выпрямляется и хмурится в замешательстве.
— Подожди, что ты должен был рассказать?
Юнги кидает на Чонгука взгляд, его брови поднимаются, будто он спрашивает, 
может ли он рассказать. Первый инстинкт Чонгука — сказать «нет», сказать 
всем отвалить и заняться своими делами, потому что это личная территория, но 
он на своей шкуре узнал, что это ничего не исправит.
Чонгук пожимает плечами, и Юнги принимает это за добро.
348/409

Он отводит взгляд от младшего и спокойно вздыхает. Чонгук точно может 
сказать, что Юнги всё равно смотрит на него краем глаза и потому поворачивает 
голову в другую сторону, чтобы не казаться обеспокоенным.
Юнги берет паузу, прежде чем заговорить. Эта тишина мучительна, но Чонгук 
бы скорее промолчал, нежели снова услышал следующие слова.
— В этом месяце умерла мама Чонгука.
Его голос глубокий и тяжёлый, он отскакивает от стен, наполняя комнату 
гулким эхом, за которым не следует ничего, кроме тишины. Чонгук даже считает 
секунды, которые требуются для каждого, чтобы медленно повернуться к нему и 
шокированно посмотреть прямо в глаза.
Чонгук вздрагивает, крепко сжав кулаки.
Беги, говорит ему разум.
Убирайся оттуда.
Однако он остается на месте, он устал убегать.
— Я не знал… — шепчет Намджун, и Чонгук ненавидит тон его голоса. Он не 
хочет жалости. Ему не нужна помощь. Он ничего не хочет. — Так вот почему ты 
не спишь?
— Да, и никто не знал, — отвечает за младшего Юнги, держа свой взор на 
Чонгуке. — Даже Тэхён.
Чонгук падает лицом в ладони и стонет.
— Подожди, так Тэхён порвал с тобой, потому что ты не спал? — спрашивает 
Хосок со всё тем же недоумением в голосе.
Чонгук массирует переносицу, действительно не желая продолжать этот 
разговор.
— Нет, он порвал со мной, потому что я сказал кое-что действительно 
дерьмовое, что причинило ему боль, и я знаю, что не должен был этого 
говорить, но сказал, — вздыхает он. — Я просто… реально облажался.
Юнги откидывается на спинку дивана, так, чтобы можно было наблюдать за 
Чонгуком, и его глаза сознательно щурятся. Юнги знает Чонгука, знает, каким 
несносным младший может быть, когда он не выспался, но даже он не знает, 
чего же такого он наговорил, раз Тэхён разорвал с ним все отношения.
— Насколько дерьмовое?
Чонгук выглядит огорченным, а его губы поджимаются.
Юнги, кажется, немного напуган такой реакцией младшего, и выражение его 
лица напрягается.
— Чонгук, ответь.
349/409

Чонгук не смотрит на него.
— Чонгук!
— Просто очень плохое, хорошо? Слишком плохое, чтобы исправить, — 
огрызается он, но его тон смягчается, когда Юнги смотрит на него, говоря 
взглядом выложить всю правду. — Он сказал, что у меня больше нет к нему 
чувств.
Сокджин давится воздухом, поднося руки ко рту, чтобы откашляться, и все 
вскакивают, вздрагивая, и поворачиваются к нему, будто и вовсе забыли о его 
присутствии.
Чонгук хмурится. Он заметил, что Сокджин ведет себя странно ещё с тех пор, 
как он рассказал о разрыве; парень откладывал этот вопрос, но теперь 
становится уже смешно.
— Хён, всё в порядке?
Джин смотрит на него полными паники глазами, и Чонгук щурится.
— Хён?
Старший издает звук, похожий на вопль, и сжимает руки, как будто молится.
— Куки, мне так жаль!
Хмурость опешившего Чонгука углубляется.
— Что?
Лицо Сокджина краснеет, и он теребит подол своей футболки.
Юнги также замечает это.
— Хён, ты ничего не хочешь нам рассказать?
Сокджин кусает губы, и это действие напоминает Чонгуку о Тэхёне; ему 
приходится отвернуться.
Старший отвечает не сразу.
— Я причина, по которой Тэхён порвал с тобой.
Если странного поведения старшего было недостаточно, то эти слова 
определенно привлекают внимание Чонгука, и он немедленно вскидывает 
голову. Прозвучавшие слова не укладываются у него в голове, и он изо всех сил 
пытается вытащить их оттуда.
— Что?
— Чонгук, мне так жаль, — вскрикивает Сокджин, но его слова звучат глухо и 
бессвязно. — Он попросил у меня совета в отношениях, но сказал, что это для 
350/409

друга. Клянусь, я понятия не имел, что он говорил о тебе! Он рассказал мне, как 
странно ты себя ведешь, и я, понимаешь, возможно, я сказал что-то о том, что 
ты теряешь к нему чувства и что он должен бросить тебя.
— Что? — повторяет Чонгук, всё его горло пересыхает, и каждый звук отдаёт 
болью.
Он медленно моргает, пытаясь сдержать жжение в глазах; больше он ничего не 
понимает и ясно не думает. Тэхён был неуверен в их отношениях и страдал в 
одиночестве — кто знает, как долго, — а Чонгук, дурак, совершено об этом не 
заботился.
— Что ещё он сказал?
Сокджин сглотнул, и Юнги кинул на него свой фирменный взгляд.
— Э-э, он сказал, что считает тебя отстраненным и что ты не сказал, что любишь 
его, когда сам он сказал это после… ну, ты знаешь.
В этот момент сердце Чонгука падает куда-то вниз, и вдруг ни боли в теле, ни 
жжения в горле — ничего не может сравниться с тем, как безумно саднит его 
грудь.
Чонгук не замечает слез, которые скользят по его лицу, он не видит 
озадаченности на лицах каждого своего друга. Он подносит ладони к глазам, 
ощущая мокрые, запятнанные щёки, и, когда он опускает руки, он пристально 
смотрит на них, изучая смоченные смесью пота и слез пальцы. Давненько Чонгук 
не плакал, и из-за этого ему хочется смеяться.
Он просто должен принять факт, что окончательно и бесповоротно облажался 
перед Ким Тэхёном. Парнем с широкой прямоугольной улыбкой, которая всегда 
освещала комнату, и глубоким медовым смехом, наполнявшим грудь Чонгука 
теплом. Парнем, без которого он не мог жить.
— Нет, хён, — шепчет Чонгук, не утруждаясь скрыть свои неловкие слёзы перед 
друзьями. Соль от них щиплет его потрескавшиеся губы, и когда парень 
сжимает их, чтобы попытать капельки, кожа там растягивается и трескается 
ещё сильнее. — Это не твоя вина, только моя. Он прав. Я отдалился, даже не 
подозревая об этом. Я только и думал о том, чтобы не позволить ему увидеть 
меня таким, и не понимал, что он вообще не видит меня и что этим я причиняю 
ему боль.
Все ошеломлённо молчали, не зная, что сказать, включая Юнги, который 
никогда не видел, чтобы Чонгук плакал, даже когда его мать умерла.
— Ещё не поздно, — шепчет Юнги.
Чонгук вытирает слезы и встает с дивана.
— Нет, уже поздно. Он даже не хочет меня видеть.
— Ты любишь его.
Чонгук вздрагивает.
351/409

— Ты можешь это не говорить? Мы больше не вместе. Это последнее, что я хочу 
услышать.
— Нет, Чонгук, — уверенно говорит Юнги. — Ты должен это услышать.
— Почему?
— Потому что ты знаешь, что не можешь отказаться от него.
_________
Тэхён не мог перестать дрожать.
Он сидит в углу, где-то между занавесками и кулисами, вдали от глаз и 
запертый в своих мыслях. Он зажал уши ладонями, пытаясь заглушить шум и 
болтовню из зала, однако в конечном счёте это оставило его наедине с хаосом и 
жалящими мыслями, которые кружатся вокруг его разума как буря, 
нарастающая в его сознании.
Обычно Тэхён перед выступлением приносит свои наушники, чтобы хоть как-то 
отвлечься: джаз, поп, классическая — всё, что угодно, однако сейчас он 
нервничал настолько, что забыл их, и теперь может только думать обо всех 
способах, которыми он потерпит неудачу. Тэхён покажет, что все были правы 
насчет него, что он просто запасной, посмешище, которое не заслуживает быть 
здесь.
С чего бы это ему заслуживать быть здесь, если он был в очереди два года?
Люди тренировались здесь годами и годами, а он?
Он просто посмешище.
Тэхён проводит рукой по волосам и взъерошивает их, во все стороны 
разбрасывая пряди, слишком увлечённый волнением, чтобы заботиться о своей 
внешности.
В бесконечной хандре он тренировался без остановки неделями. Если так 
подумать, он должен быть благодарен за всю ту дополнительную практику, 
которую теперь он получил, когда у него нет свиданий или парня, о котором 
нужно было беспокоиться, однако Тэхён не может не чувствовать себя пустым, и 
всё это будет видно в его музыке.
— Ким Тэхён?
Тэхён поднимает голову и видит режиссера, сжимающего в руке планшет и 
держащего гарнитуру подальше от губ.
— Мы скоро начинаем.
Тэхён заметно бледнеет и яростно трясет головой.
— Н-Нет, я е-ещё не готов.
352/409

— Ну, у тебя есть десять минут, чтобы подготовиться, а потом твой выход, — и 
затем он уходит, оставляя Тэхёна дрожать ещё сильнее, с зажмуренными 
глазами и сердцем, безумно бьющимся о его грудную клетку.
Он подумывает просто уйти. Просто встать и уйти, чтобы никто из зала не смог 
уйти первым, однако тогда он будет трусом.
Тэхён думает, что он всего лишь: «Трус. И посмешище. И ничего, кроме 
жалкого…»
А потом парень чувствует, как что-то вдавливается ему в уши, и музыка 
наполняет его голову.
Это сладкая и нежная мелодия, она проникает в его мысли мгновенно, мягкие 
ноты переплетаются с его неуверенностью и отталкивают её, когда следующий 
ключ танцует в его уме.
Тэхён дёргается, открывая глаза, и его загнанное сердце почти 
останавливается.
— Ч-что ты здесь делаешь?
Он смотрит широко раскрытыми глазами, как парень перед ним играет с 
телефоном, регулируя громкость больше, чтобы в его голове не было ничего, 
кроме сладкой песни и шока, который, кажется, пересиливает всё.
Это первый раз, когда Тэхён видит Чонгука с тех пор, как он ушел от него, и тот 
по-прежнему красив, даже с этим изможденным видом: уставшие глаза и 
бледная, сухая кожа; он всё ещё прекрасен, как всегда.
Тэхён, вероятно, выглядит ужасно: сам почти не спит, а теперь ещё и безумно 
нервничает.
Чонгук прекращает смотреть в телефон и опускает руки.
— Я обещал тебе, что приду.
Тэхён зажимает язык между зубами, кусает так сильно, что выступает кровь, а 
его тело настолько ошеломлено, что боль не заставляет его даже вздрогнуть.
— Мне пора, — быстро говорит Тэхён, поднимая руку, чтобы вытащить наушники 
из ушей, но Чонгук хватает его за запястье, останавливая, и Тэхён забывает, как 
дышать.
— У тебя есть ещё десять минут.
— Отпусти, — говорит Тэхён. Ему необходимо, чтобы голос не дрожал.
— Ты не обязан со мной разговаривать. Просто слушай, — почти шепчет Чонгук, 
сжимая его руку. — Музыка помогает тебе успокоиться, я знаю.
Закрыв глаза, Тэхён выдыхает, а на его запястье горит от прикосновения 
младшего. В его голове музыка.
353/409

Это баллада, мягкая и успокаивающая; она практически кричит о Чонгуке.

жүктеу/скачать 1,52 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: