Б. У. Джолдасбекова, Н. К. Сарсекеева
Беспощадность, отточенность всех
жүктеу/скачать 1,2 Mb. Pdf көрінісі
|
treatise15377
| Беспощадность, отточенность всех
движений, невероятная ясность существования (выделено нами) сквозили в каждом его жесте » [17, с.164]. Ю.Домбровский как художник более всего доверял своим собственным жизненным впечатлениям. В эссе, примыкающем к трем «шекспировским новеллам», под столь громоздким для непосвященного названием « Ретлендбэконсоутгемптон шекспир. О мифе, антимифе и библиографической гипотезе» писатель сформулировал собственное главное жизненное впечатление о Шекспире, которое возникло у него под влиянием бюста Шекспира работы знаменитого ленинградского художника И.Иткинда, также отбывавшего ссылку в Алма-Ате. И.Иткинд запечатлел Шекспира последних лет его жизни: «Он был уже немолод, не больно здоров, но ясен, прост и спокоен. Он смотрел на нас из какого-то жизненного далека, и самое главное, что было в нем, - это чувство глубокого равновесия (именно равновесия, а не удовлетворения), полного и честного расчета с жизнью и самим собой. Но было тут и еще что-то. Что же?» В указанном фрагменте из данного текста, в авторских отступлениях, можно заметить усиление мотивов «высоты», «дали», «другости», присущим мироощущению по-настоящему творческих натур: «И вдруг мне подумалось: вот так порой смотришь с крутой высоты на место, где твой дом… И то ли 82 высота (выделено нами) поглотила весь сор и шелуху, то ли ты почувствовал под ногами край земли – дальше уже не шагнешь, некуда! – но все уже другое, совсем другое, и ты в эту минуту тоже другой…» [17, с. 218]. В дискурсе Домбровского в этой связи акцентируется внимание и на особенностях походки Шекспира: «… по привычке всех высоких прямых людей, голову держал так высоко и прямо, что со стороны казалось – он идет и пристально всматривается в даль (выделено нами)». А далее в тексте вербализована следующая оценка, также принадлежащая повествователю: «…Но всматриваться было не во что…». Та самая «смуглая леди», которой, согласно легенде, адресованы знаменитые сонеты Шекспира, воспринимает его в подобном «расширитетельном» контексте, сходном с контекстом автора - рассказчика: « Но ах, как легко дышалось с ним. Она чувствовала, как огромная и пристальная ясность и беспощадность его существования заставляют ее светлеть и смириться в его больших руках». Присутствие незаурядной, талантливой личности преображает, «просветляет» окружающих (это настойчиво акцентируется в повествовании), но главный герой начинает осознавать сое одиночество, он «вдруг понял другое: вот он один, теперь у него ни друга, ни покровителя, ни любовницы…». В эссе «О мифе, антимифе и библиографической гипотезе» Домбровский приоткрывает читателю замысел создания «своего Шекспира», того, что считал в нем главным: « Надо понять, какие встречи, разговоры, характеры всплывают у тебя в памяти, когда о нем думаешь… Это то, как я понимаю и принимаю такого-то писателя, за что я его люблю и как о нем думаю». Нетрудно заметить определенное сходство с творческими принципами Ю.Тынянова как автора историко-биографических романов, опытом которого Домбровский был искренне восхищен. Автор эссе о Шекспире, с грустью констатируя известную скудость сведений о великом англичанине («с десяток высокоофициальных документов и посмертных упоминаний»), выделяет сугубо герменевтическую сторону художественного творчества: «Для меня вопрос о вымысле не стоит вовсе. В жүктеу/скачать 1,2 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|