Чжун Вэньцзинь в четвертый раз за месяц вел с Се Илу задушевную беседу, которая, как и предыдущие три, зашла в тупик

Чжун Вэньцзинь в четвертый раз за месяц вел с Се Илу задушевную беседу, которая, как и
предыдущие три, зашла в тупик.
Он в гневе вскочил с места и поднял руки, намереваясь перевернуть стол, но пристальный
взгляд Се Илу заставил его сдержаться.
— Матушка! У тебя остался только один сын. Чжунов больше нет, мы с тобой опора друг для
друга, а ты все еще вот так относишься ко мне! — Чжун Вэньцзинь знал, что с ней нельзя быть
жестким, нужно использовать деликатный подход. Он отвернулся и зарыдал: — Какой мне
смысл жить?!
Подняв голову вверх, он протяжно завыл, затем вдруг отдернул ворот халата и вытащил из-за
спины длинную веревку: 
— Этот сын покинет тебя первым!
Слуги в зале перепугались и поспешно выступили вперед: 
— Молодой господин! Не надо!
Се Илу не ожидала, что он прячет у себя пеньковую веревку, и в потрясении вскочила со
стула:
— Цзинь-эр, не делай глупостей!
Однако действовал Чжун Вэньцзинь чрезвычайно проворно. Он наступил на табурет и,
забрасывая веревку на балку, закричал: 
— Никому меня не остановить!
А-Фу, стоящий за дверью, прислушивался к звукам в зале. Решив, что время пришло, он с
плачем ворвался внутрь и обнял Чжун Вэньцзиня за ногу: 
— Молодой господин! Молодой господин, что же ты делаешь?! Подожди еще немного, молодой
господин Се скоро вернется. В этом нет необходимости!
Чжун Вэньцзинь тут же повернулся к нему: 
— Я не могу больше ждать! Се Чжаосюэ в столице, и неизвестно, жив или мертв. А я ничего не
могу сделать, мне так тягостно!

Се Илу так разозлилась, что хлопнула по столу: 
— А ну быстро слезай! Ты нормально можешь разговаривать?!
А-Фу крикнул: 
— Молодой господин! Ты ведь не хочешь причинить страдания госпоже? Почтенного
господина и его супруги не стало, у госпожи только ты один. Что же ей делать, случись с тобой
что?!
Се Илу с горечью вытерла слезы, села в кресло и, всхлипывая, сказала: 
— Еще в то время, когда я позволила тебе быть с Чжаосюэ, мне было стыдно смотреть в глаза
своим родителям, а теперь ты доставляешь мне такие неудобства...
Чжун Вэньцзинь был ошарашен. Он посмотрел на свою мать и перевел вопросительный взгляд
на А-Фу.
Что случилось? Почему все пошло не по плану?
“Господин Сяо-Чжун, не то чтобы я тебе не помогал, но ты ссоришься с госпожой. Это ли не
заигрывание со смертью?” — подумал А-Фу.
Он не отреагировал на взгляд Чжун Вэньцзиня и продолжал трясти его за ногу, звякая
спрятанным в рукавах серебром: 
— Молодой господин! Спускайся же!
Чжун Вэньцзинь кипел от злости. Он столько денег отвалил этому А-Фу, а тот в итоге оказался
предательством. Так хотелось придушить евнушонка, но на глазах Се Илу волю рукам не дашь.
Сняв только что перекинутую через балку веревку, скрежеча зубами от гнева, он оттолкнул А-
Фу и подошел к матери: 
— Матушка, этот сын знает, что провинился. Пожалуйста, не горюй.
— Непочтительный, непочтительный сын… — тихо бормотала она.
— Не поеду я в столицу, хорошо. Останусь в Цзиньлине и никуда не уйду, честно-честно, —
наконец, пошел на уступки Чжун Вэньцзинь, устраивавший сцены целый месяц.
Се Илу, поймав возможность, сказала: 

— И не смей меня обманывать.
— Не буду, не буду, — ответил Чжун Вэньцзинь.
— Хорошо. — Се Илу смахнула слезы, и выражение ее лица мгновенно изменилось. — Я
договорилась с госпожой Лян выпить чаю, так что пойду.
Она в самом деле не стала задерживаться и, одевшись, вышла из дому. Пройдя несколько
шагов, она повернула голову и окликнула А-Фу: 
— Ты умный и сообразительный паренек, мне это нравится.
А-Фу чуть ли не запрыгал от радости. Он последовал за ней со словами: 
— Госпожа меня перехваливает.
Чжун Вэньцзинь был так разъярен — еще немного, и из ноздрей повалит пар: “А мне не
нравится!”.
После того, как Се Илу ушла, Чжун Вэньцзинь еще какое-то время стоял на одном месте. Слуга
немного колебался, прежде чем выйти вперед и спросить: 
— Молодой господин хочет чего-нибудь поесть?
На лице Чжун Вэньцзиня читалась непомерная грусть: 
— Нет. Дай мне побыть в тишине.
Он вышел из гостевого зала, обошел половину усадьбы и направился в задний двор. Внезапно
перед ним пролетел опавший лист. Чжун Вэньцзинь подсознательно потянулся, чтобы поймать
его.
Подняв голову, он увидел, что под голубым небом со скользящими облаками проплывала по
ветру листва. Он вздохнул от глубоких переживаний.
Время пролетело так быстро. С тех пор, как Вэнь Чань и Лян Яньбэй покинули столицу, прошло
пять лет.
В том же году, когда ушел Вэнь Чань, император издал приказ объявить о том, что Его
Высочество девятый принц скончался от болезни, и устроил пышные похороны. Еще долгое
время ходили различные слухи, но постепенно смолкли.

Впредь в Западной Лян останется только Вэнь Чань. Его Девятого Высочества больше не
существовало.
За эти пять лет произошло много событий. Почтенный учитель Сыту, прибыв в столицу, узнал,
что Сыту Чжоулань посадила в Чжун Вэньцзиня червя Гу, и ночью постучал в ворота
резиденции Сяо-Се.
Он провел в резиденции полмесяца, чтобы поставить Чжун Вэньцзиню диагноз, и, наконец,
решил, что этот вид Гу не вреден для организма, а действительно может регулировать эмоции
Чжун Вэньцзиня, поддерживать здоровье и не посягнет на носителя.
На сердце у Се Чжаосюэ стало спокойно, и господин Сыту ушел.
Позже Чжун Вэньцзинь услышал, что почтенный учитель Сыту изгнал Сыту Чжоулань из
секты. Но неизвестно, правдивы ли эти слухи, поэтому он не стал специально наводить
справки.
Следующий год после тех событий был довольно тревожным. Се Шэнжань вызвал недовольство
старшего сына императора, который проработал замысел и подставил его. Супруги Се погибли
за пределами императорского двора.
Оставшаяся часть семьи Се понесла большой урон. На Се Чжаосюэ легло тяжкое бремя, и в те
дни у него едва ли находилось время на отдых. Получив все, чем располагал Се Шэнжань, он
начал расследовать причину смерти родителей.
Когда правда раскрылась, Се Чжаосюэ люто возненавидел старшего принца. Семья Се, которая
не создавала фракцию и даже не поддерживала чью-либо позицию, в конце концов встала на
сторону наследного принца Вэнь Юэ. Совместными усилиями они хотели расправиться со
старшим принцем, однако его мать имела огромное влияние, и борьба затянулась на пять лет.
Чжун Вэньцзинь и Се Илу жили в Цзиньлине уже три года. Здесь не нужно было носить маску
из человеческой кожи, и жил он ничем не стесненный, иногда выходил прогуляться с Дань Кэ.
Единственным недостатком было то, что он очень редко виделся с Се Чжаосюэ. Тому каждый
раз приходилось мотаться из столицы в Цзиньлин и обратно.
Перед отъездом Вэнь Чань доверил ему А-Фу. Жизнь во дворце выработала у маленького евнуха
сметливость и находчивость. Только прибыв в резиденцию Се, он начал веселить и радовать Се
Илу. Здесь ему было комфортнее, чем во дворце, и через несколько лет у него появилось
крепкое телосложение.
Циньци и Шухуа тоже покинули дворец по распоряжению Вэнь Чаня, но Чжун Вэньцзинь не
знал, куда они пошли.

Цзиньлин — город с мягким климатом. Хотя большую часть населения составляли цзянху, мало
кто совершал преступления на улице. Из-за надзора семьи Дань никто не смел творить зло.
Как только Чжун Вэньцзинь признался Се Илу в своей любви к Се Чжаосюэ, у него от сердца
отлегло. Казалось, все достигло той идеальной точки в развитии событий. Нужно просто
подождать, когда Се Чжаосюэ поможет Вэнь Юэ избавиться от старшего принца и вернется в
Цзиньлин.
Чжун Вэньцзинь постоял бездумно некоторое время, затем побежал внутрь, чтобы написать
письмо Се Чжаосюэ.
Он растер тушь и взял кисть, из-под которой вышли следующие строки:
“Когда уже можно будет прогнать А-Фу из резиденции? Он опять меня обманул сегодня, и это
уже четвертый раз за месяц. Каждый раз говорит, что хочет мне помочь, а в самый
ответственный момент переходит на чужую сторону. У этого человека вообще нет твердых
убеждений, его нельзя оставлять.
Как ты там? Я скучаю по тебе”.
Чжун Вэньцзиню показалось это неестественным, поскольку эти слова совершенно не
соответствовали его характеру. Тогда он зачеркнул эту строчку и написал другое:
“Как там погода в столице? Этот лаоцзы хочет полюбоваться ее небом”.
“Не то, не то”, — с недовольством подумал Чжун Вэньцзинь и скомкал листок. Как он вообще
был способен на такие отвратно слащавые слова?
Пока он досадовал, его внезапно кто-то схватил за талию. Чжун Вэньцзинь подскочил, его рука
затряслась, и на одежду брызнула разведенная тушь.
Он сжал кисть и занес ее, чтобы ткнуть человека позади себя, но увидел увернувшегося Се
Чжаосюэ с улыбкой на лице. 
— Когда это мой Сяо-Цзинь приохотился писать?
— Ты вернулся? — обрадовался Чжун Вэньцзинь. — Разве ты не должен сейчас быть в столице?
— Недавно я прислал письмо, в котором сообщил, что вернусь. Ты не знал? — Похоже, Се
Чжаосюэ только что приехал, утомленный долгой дорогой.

И только сейчас Чжун Вэньцзинь понял, что все это время ему лгали. Они давно знали, что Се
Чжаосюэ вернется, но смотрели, как он закатывает истерики*. Его лицо стало темным, как дно
котла, и он подумал про себя: “Я основательно и безвозвратно потерял свое лицо”.
*一哭二闹三上吊 (yī kū èr nào sān shàngdiào) — сперва - в плач, потом скандалить, а затем - вешаться;
устраивать сцены; закатывать истерику (пренебр. о демонстративном или импульсивном
поведении женщин)
В то время как он внутренне исходил злостью, Се Чжаосюэ заметил в его руке смятую бумагу и
потянулся за ней. Чжун Вэньцзинь не отреагировал и позволил ему забрать письмо.
Запоздало осознав это, он дернулся, чтобы перехватить бумагу: 
— Нет, не смотри.
Се Чжаосюэ прижал его к себе, пленив объятием, и из-за разницы в силе Чжун Вэньцзинь не
мог двинуться.
— Не буянь, дай взглянуть, что ты там написал. — Се Чжаосюэ взъерошил ему волосы, затем
развернул бумагу и увидел предложение: “Этот лаоцзы хочет полюбоваться ее небом”.
Он изогнул уголки губ, пробежался по иероглифам, написанным выше, и с ласковой улыбкой в
глазах посмотрел на Чжун Вэньцзиня.
Лицо Чжун Вэньцзиня вспыхнуло, и он сердито закричал: 
— Чего лыбишься?
— Я тоже скучал по тебе. — Се Чжаосюэ чуть-чуть опустил голову, сплетая их дыхание. Его
голос стал низким и тяжелым: — До одури скучал. В столице так одиноко и уныло. Каждый
вечер перед сном я тосковал по тебе еще сильнее. Когда этот год закончится, я от тебя не
отойду и буду всегда рядом.
Чжун Вэньцзинь недовольно оттопырил губы: 
— Тебя не было три месяца.
Се Чжаосюэ хотел ответить, но, когда увидел, что их губы вот-вот соприкоснутся, не выдержал
и склонил голову, чтобы поцеловать его.

У Чжун Вэньцзиня самого разрывалось сердце. Увидев наконец этого человека, он, конечно же,
хотел выразить свою любовь. Он обвил шею Се Чжаосюэ и со всей страстью ответил на
поцелуй.
Они еще долго предавались нежности, и, когда отстранились друг от друга с тяжелым
дыханием, Чжун Вэньцзинь потянул Се Чжаосюэ за одежду, но тот остановил его:
— Не сейчас. Мне еще нужно увидеться с матушкой.
Се Илу намного старше Се Чжаосюэ и наблюдала за тем, как он растет. Хоть Се Чжаосюэ и
звал ее а-цзе, старшей сестре он придавал такую же значимость, как и своей матушке. После
того, как госпожа Се умерла от рук старшего принца, Се Чжаосюэ изменил обращение и, как
Чжун Вэньцзинь, начал называть Се Илу матушкой.
Разочарование на лице Чжун Вэньцзиня бросалось в глаза. Он согласился и ответил: 
— Ладно, пойдем вместе.
Се Чжаосюэ наградил его еще одним поцелуем: 
— Тогда я сначала приму ванну и переоденусь.
Чжун Вэньцзинь кивнул. Как только Се Чжаосюэ ушел, он снова сел за стол и рассмеялся. Как
замечательно, что у него было хорошее настроение, чтобы убрать беспорядок от кисти и туши.
Он напевал под нос песенку, как вдруг у окна показался голубь. Чжун Вэньцзинь поднял голову
и узнал в нем почтового голубя семьи Дань.
Его сердце подпрыгнуло. Он резко встал, подошел к голубю и увидел, что к его лапке что-то
привязано. Сняв это, он вынул изнутри бумажную трубочку, развернул и прочитал
содержимое:
“Приезжайте в Восточную Ван. У нас все хорошо, не беспокойтесь”.
В правом нижнем углу был выведен иероглиф “Чань”.
Чжун Вэньцзинь залился смехом и с письмецом в руках выбежал наружу. Его голос пролетел
через три комнаты: 
— СЕ ЧЖАОСЮЭ! ВЭНЬ ЧАНЬ! ОНИ ОТВЕТИЛИ!

Ныне стоял летне-осенний сезон. Трещали цикады, деревья теряли листву, разносимую ветром.
Под этим небом одни втирались в милость новому хозяину, другие вели скрытую борьбу в
императорском дворе; кто-то, находясь в царстве нежности и ласки, собирал листья и брался за
кисть, чтобы написать письмо, а кто-то с любимым человеком свободно путешествовал по
миру.
http://tl.rulate.ru/book/50413/1483376