Лето в пионерском галстуке

металлической сетки корта, легонько толкнул её, сетка звякнула. Он
даже не вспомнил, как в середине смены здорово отыграл в
бадминтон, злясь на Володю после разговора о взрослых журналах.
«Время пройдёт и…ы забудешь всё, что…ыло с тобой у …ас. С
тобой…» — шипя и прерываясь, доносилась из магнитофона песенка
из «Весёлых ребят», которая Юрке уже оскомину набила.
— Юра! Конев, иди к нам! — замахала Полина руками. — Давай
мы и тебе на галстуке что-нибудь напишем!
Юрка подумал — ну а почему бы и нет? Пусть будет от них
память! Снял галстук, протянул девчатам, они в ответ дали ему свои и
поделились ручкой.
Юрка, не задумываясь, написал на каждом, не разбирая, где чей:
«Спасибо за лучшую смену в „Ласточке“. Конев, вторая
смена 1986 года».
Но вдруг его кольнула совесть — девчонки ему что-то выводили,
старались, сочиняли.
— Что написать ему, Поль? — спросила Ксюша.
— Я написала: «Вдохновения нашему пианисту!»
— Тогда я напишу: «Лучшему подвожатнику. Так держать!»
Юрка засмущался. Он заметил, что за эту смену ПУКи очень
изменились. Или изменился всё же сам Юрка, а девчата были такими
всегда? Вдруг они перестали казаться занозами и змеями, ну разве что
самую малость. И Юрке подумалось, что надо спросить у них хотя бы
номер школы, в которой учатся, ведь они тоже живут в Харькове. И у
Ваньки с Михой спросить, и у Митьки.
Он и спросил.
— В тринадцатой, — почти хором сказали девчата.
— О, а мы в восемнадцатой, — услышав их, обрадовался
Ванька, — тоже Ленинский район! Недалеко!
— Правда? Да это же район ЮЖД, можно будет как-нибудь
погулять вместе! У вас есть телефоны?
Юрка сдержался, чтобы не присвистнуть — нет, ПУКи
действительно изменились! Раньше они нос воротили от Ваньки и
Михи, а сейчас, кажется, даже заигрывают.

— Кстати, Юр, ты мне один адрес обещал, — подмигнув,
протянула Ксюша.
— Кого? — вклинился Миха.
— Чей? — поправил его Ванька.
— Вишневского, — хмыкнула Ульяна, а Ксюша насупилась.
— Ну… у меня есть, — заявил Митька, похлопав себя по
карману. — С собой… Да. И телефон, — добавил он, видя
замешательство на лицах ребят.
Митька в последний день смены явно осмелел — только закончил
диктовать Ксюше адрес, как отвёл Ульяну в сторону и зашептал ей на
ухо что-то такое, отчего та принялась улыбаться и млеть.
— Смотри-ка, Поль, — Ксюша лукаво улыбнулась и кивнула в
сторону парочки.
Предвидя какой-нибудь нахальный выкрик со стороны Ксюши,
Юрка проявил мужскую солидарность и решил её отвлечь. Вот только
чем?
— Кстати, Ксюш, ты не знаешь, где Маша?
Юрка мигом сообразил, что может убить двух зайцев одним
выстрелом: и Митьке подсобить, и получить ответ на мучивший
вопрос.
— А что, уже соскучился? — ухмыльнулась Змеевская. — А вы с
ней случайно не того?
— Что?! Я с ней? — вспыхнул Юрка. — Да никогда!
— Да ладно тебе. Вы же всё время вместе.
— Да я только рад, что её нет. Не представляешь, как заколебала!
— Ну-ну, «мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой санитары»?
Видно ведь, что…
— Мы видели Машу на площадке для костра, — негромко
произнесла Поля, перебив Ксюшу.
Но Змеевская, очевидно, собиралась поддеть Юрку ещё раз и
снова, хитро прищурившись, открыла рот.
Но и на этот раз её прервали. С площадки, где девочки из пятого
отряда под контролем Лены играли в бадминтон, донёсся до боли
знакомый детский голос:
— Ты ведь что-то недоблое опять плидумал!
«Ну вот, — подумал Юрка, — звонкого „р“ как и не бывало!»

Прямо по корту, мешая девочкам играть, путаясь между ними,
несся Пчёлкин, а его догонял Олежка.
— Эй, Юла! — завидев Юркину компанию, Олежка бросился к
ним и чуть не врезался в Ваньку. — Юла! Я видел, как Пчёлкин
стылил с кухни спички! — запыхавшийся Олежка выглядел очень
обеспокоенным.
Но Пчёлкина уже и след простыл, а к их компании подкатился
жующий что-то Сашка и сердитая — руки в боки — Лена.
— Что опять случилось? — спросила вожатая у Юрки.
Он пожал плечами:
— Олежка говорит, что Пчёлкин снова диверсию задумал, спички
с кухни украл.
Лена закатила глаза и вздохнула:
— Ну проказник! Заколеб… — начала она и замолкла на
полуслове. Но под лукавыми взглядами ребят добавила: — И в
последний день покоя не даст!
Юрка ухмыльнулся:
— Ему бы в инженеры-конструкторы податься, вечно что-то
мастерит, Самоделкин.
— Лишь бы его самоделки ничего ему не оторвали! Юр, сходи,
пожалуйста, за Володей, скажи ему, а? Я тут отряд не могу бросить.
— А где он? Почему ты одна с детворой?
— Он в лесу, помогает площадку для костра готовить.
Юрке не хотелось идти за ним. Перед смертью не надышишься, а
рядом с Володей дыхание собьётся окончательно: не вспомнишь
потом, как это — дышать. К тому же народу там собралось много, да
ещё и эта шпионка Маша явно крутилась возле него… И что же Юрке
останется — опять только смотреть на него, как было все эти дни? А
сегодня, в последний день смены, вконец замучиться от мыслей о
разлуке? Нет, ему так только тяжелее. Но Лене-то отказать нельзя!
— Кстати, а почему вы, здоровые лбы, сидите тут, вместо того
чтобы помочь вожатым делать костёр? — нахмурилась Лена.
Она так сильно напомнила Иру Петровну, когда та не в духе, что
Юрка даже растерялся. Он и не ожидал, что она тоже может быть по-
вожатски строгой.
— А нас никто и не звал, — виновато промямлил Миха.
— Разве помощь нужна? — удивился Ванька.

Юрка заметил боковым зрением, что Митька с Ульяной, пытаясь
удрать, пятятся назад, в кусты.
— Помощь всегда нужна! Марш на костёр, — рявкнула Лена и
крикнула вдогонку удаляющейся компании: — И Володе передайте
про Пчёлкина!
Юрка твёрдо решил, что не пойдёт на костёр. Объяснился с
ребятами и направился к тропинке, ведущей к реке. Но вдруг,
повинуясь внезапному порыву, вернулся к Олежке, положил руку ему
на плечо и сказал:
— Ты большой молодец! Я верю, что из тебя получится отличный
пионер, а потом — лучший комсомолец!
Олежка расплылся в широченной, гордой улыбке и заявил:
— Спасибо, Юла! А из тебя получится отличный фолтепианист! Я
тоже в тебя велю! Обещай, что не блосишь музыку, а я тогда
пообещаю, что не буду как ланьше лениться на занятиях с логопедом, а
буду сталаться изо всех сил!
— Ладно, обещаю!
— И я обещаю!
Юрка подмигнул ему, потрепал по волосам и пошёл к реке.
Вышел с кортов и не торопясь отправился вниз по дорожке,
ведущей к пляжу. В голове было пусто, на душе — почему-то тихо.
Юрка будто замер и онемел изнутри, но это состояние ему нравилось.
Он просто брёл через подлесок, шагал по квадратным плитам.
Впасть в отчаяние ему не давала надежда. Яркая и тёплая, она
горела в нём, как факел в кромешной темноте. Юрка был уверен —
они обязательно встретятся. И пусть это случится уже не в летней
«Ласточке», а в сером и пыльном городе. Да где угодно, ведь главное
— с Володей! И Маши там не будет, и никто не запретит Юрке быть
рядом так, как он того хочет.
Когда дорожка из серых бетонных плит закончилась, перед Юркой
открылась узкая песчаная тропинка, недлинная, метров десять, и
ровная. Он спустился по ней на пляж. Свернув к лодочной станции и
собираясь сократить путь до ивы, Юрка не смог пройти мимо
памятного места. Он отодвинул деревянную калитку, скрылся в
складском помещении и вышел через него на скрипящий под ногами
пирс. На воде покачивались лодки. Юрка устремился к той самой, в
которой они с Володей прятались от дождя. Казалось, что это

случилось целую вечность назад, но до чего же отчётливо помнился
тот поцелуй. Юрка коснулся кончиками пальцев губ — от
воспоминаний их будто согрело тёплым дыханием.
Чтобы развернуться и уйти со станции, потребовалось сделать над
собой усилие. От мыслей, которые нахлынули на него здесь, было
одновременно и сладко, и больно. Вот, что хотелось оставить в капсуле
времени — все эти моменты: лодку под брезентом, поцелуи в занавесе,
Володины тёплые слова, его радостную улыбку и тихие, но такие
честные признания… Оставить, закрыть крышкой и закопать в землю,
чтобы не сомневаться, что сохранится и не забудется. Чтобы через
десять лет, встретившись вновь, достать всё это и снова оказаться тут
— в последнем лете уходящего детства.
До ивы Юрка добрался без проблем — ночной дождь, вопреки
опасениям, не намного поднял уровень воды в реке, но, чтобы перейти
брод, Юрке пришлось высоко задрать шорты. Земля под ивовым
куполом была сырая, потому что редкие лучи, пробивающиеся сюда,
ещё не успели её прогреть и высушить.
Время близилось к ужину, но Юрка не хотел возвращаться. Хотел
сидеть здесь один, совсем один, и незряче смотреть на реку. Он с
изумлением заметил, что в ней поразительно много движения: ленивое
течение, плавные перекаты волн и яркие вспышки вечернего солнца на
них. Он думал, что всё это будто бы не хаотично и бессмысленно.
Гадая, как определить системность и взаимосвязь волн в течении реки
и какой тут вообще может быть смысл, Юрка остался на берегу до
самого горна. Но потом всё же поднялся с земли и решил вернуться —
обещал же Володе сообщить.
Пока перебрался обратно через брод и дошёл до лагеря, новый
звук горна оповестил о конце ужина. Юрка бросился к столовой. В
выходящей на улицу толпе заметил Володю — тот, окруженный
мальчишками из своего отряда, оглядывался по сторонам, а увидев
Юрку, махнул ему рукой.
— Держи, — Володя протянул ему два пирожка с маком. —
Почему на ужине не был?
Юрка сглотнул слюну — до этого он и не замечал, что нагулял
такой аппетит.
— Спасибо! — И тише добавил: — К иве ходил. С бродом всё в
порядке, но земля под ивой холодная и сырая.

— Понял. Я договорился с Леной, чтобы она одна малышей увела
с костровой и спать уложила. Кое-как, но отпустила, так что всё в
порядке. Немного посидим на костре со всеми, а потом пойдём с
капсулой к иве. Только у Ирины отпросись!
Из столовой вышла Маша. Заметила их, стоящих рядом,
насупленно зыркнула прямо на Юрку. Но тот лишь закатил глаза и,
вспомнив, спросил у Володи:
— Тебе про Пчёлкина доложили? Про его диверсию…
Володя улыбнулся:
— Ага. На самом деле там весело вышло: Алёшу Матвеева
попросили взять спичек, чтобы принёс, когда костёр будем разжигать.
Про это каким-то образом узнал Пчёлкин, стырил их на кухне и понёс
нам. А Олежка решил, что Петя планирует диверсию, и захотел
поймать хулигана. Олежка, оказывается, тот ещё партизан! Видимо, в
роль вжился.
— Надо же! Пчёлкин? И помог? Как-то подозрительно.
— Я тоже сперва так подумал. Но потом Пчёлкин заявил, мол,
несправедливо, что все лавры достались Рылееву — тот и в спектакле
молодец, и все его со вступлением в пионерию поддерживают и
хвалят. А Петя тоже так хочет, и его тоже есть за что хвалить.
— Ух ты! Как ты его воспитал! — Юрка хихикнул.
— Да я-то что? Вряд ли я…
— Да-да, — Юрка горячо закивал. — Ты же вожатый, можно
сказать — старший брат. Ты им пример подаёшь. Все люди меняются,
а когда рядом такой вожатый, как ты, меняться можно только в
лучшую сторону.
На Володиных щеках заиграл румянец, а Юрка смутился. Он
хотел бы сказать ему другие слова, среди которых, конечно же, не было
бы «вожатый» и «старший брат». Но рядом сновали люди. И Маша.
Юрка только попробовал сказать «люблю», не произнося этого слова,
но эта проклятая конспирация уже ему опостылела.

жүктеу/скачать 2,39 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: