К рубрике «Дома»
ГЛАВА 29
Судьба мастера и Маргариты определена
На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из
самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутора
ста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны
снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с
гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до
самых краев.
Воланд сидел на складном табурете, одетый в черную свою сутану.
Его длинная широкая шпага была воткнута между двумя рассекшимися
плитами террасы вертикально, так что получились солнечные часы. Тень
шпаги медленно и неуклонно удлинялась, подползая к черным туфлям
на ногах сатаны. Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на
табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь смотрел на не
объятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных
на слом лачуг. Азазелло, расставшись со своим современным нарядом,
то есть пиджаком, котелком, лакированными туфлями, одетый, как и
Воланд, в черное, неподвижно стоял невдалеке от своего повелителя, так
же как и он не спуская глаз с города.
197
Литература
Воланд заговорил:
— Какой интересный город, не правда ли?
Азазелло шевельнулся и ответил почтительно:
— Мессир, мне больше нравится Рим!
— Да, это дело вкуса, — ответил Воланд.
Через некоторое время опять раздался его голос:
— А отчего этот дым там, на бульваре?
— Это горит Грибоедов, — ответил Азазелло.
— Надо полагать, что это неразлучная парочка, Коровьев и Бегемот,
побывала там?
— В этом нет никакого сомнения, мессир.
Опять наступило молчание, и оба находящихся на террасе глядели,
как в окнах, повернутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось
изломанное ослепительное солнце. Глаз Воланда горел так же, как одно
из таких окон, хотя Воланд был спиною к закату.
Но тут чтото заставило Воланда отвернуться от города и обратить свое
внимание на круглую башню, которая была у него за спиною на крыше.
Из стены ее вышел оборванный, выпачканный в глине мрачный человек
в хитоне, в самодельных сандалиях, чернобородый.
— Ба! — воскликнул Воланд, с насмешкой глядя на вошедшего, — ме
нее всего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал, незваный,
но предвиденный гость?
— Я к тебе, дух зла и повелитель теней, — ответил вошедший, испод
лобья недружелюбно глядя на Воланда.
— Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший
сборщик податей? — заговорил Воланд сурово.
— Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, — ответил дерзко во
шедший.
— Но тебе придется примириться с этим, — возразил Воланд, и ус
мешка искривила его рот, — не успел ты появиться на крыше, как уже
сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она, — в твоих интонаци
ях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также
и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало
твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если
бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот
тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не
хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья
и все живое изза твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп.
— Я не буду с тобой спорить, старый софист, — ответил Левий Матвей.
— Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой я уже
упомянул, — ты глуп, — ответил Воланд и спросил: — Ну, говори кратко,
не утомляя меня, зачем появился?
— Он прислал меня.
— Что же он велел передать тебе, раб?
— Я не раб, — все более озлобляясь, ответил Левий Матвей, — я его
ученик.
198
— Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, — отозвался Во
ланд, — но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Итак...
— Он прочитал сочинение мастера, — заговорил Левий Матвей, — и
просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Не
ужели это трудно тебе сделать, дух зла?
— Мне ничего не трудно сделать, — ответил Воланд, — и тебе это хо
рошо известно. — Он помолчал и добавил: — А что же вы не берете его к
себе, в свет?
— Он не заслужил света, он заслужил покой, — печальным голосом
проговорил Левий.
— Передай, что будет сделано, — ответил Воланд и прибавил, причем
глаз его вспыхнул: — И покинь меня немедленно.
— Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала изза него, вы взя
ли бы тоже, — в первый раз моляще обратился Левий к Воланду.
— Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи.
Левий Матвей после этого исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло и
приказал ему:
— Лети к ним и все устрой.
Азазелло покинул террасу, и Воланд остался один. Но одиночество его
не было продолжительным. Послышался на плитах террасы стук шагов и
оживленные голоса, и перед Воландом предстали Коровьев и Бегемот. Но те
перь примуса при толстяке не было, а нагружен он был другими предметами.
Так, под мышкой у него находился небольшой ландшафтик в золотой раме,
через руку был перекинут поварской, наполовину обгоревший халат, а в дру
гой руке он держал цельную семгу в шкуре и с хвостом. От Коровьева и Беге
мота несло гарью, рожа Бегемота была в саже, а кепка наполовину обгорела.
— Салют, мессир, — прокричала неугомонная парочка, и Бегемот за
махал семгой.
— Очень хороши, — сказал Воланд.
— Мессир, вообразите, — закричал возбужденно и радостно Бегемот,
— меня за мародера приняли!
— Судя по принесенным тобою предметам, — ответил Воланд, погля
дывая на ландшафтик, — ты и есть мародер.
— Верите ли, мессир... — задушевным голосом начал Бегемот.
— Нет, не верю, — коротко ответил Воланд.
— Мессир, клянусь, я делал героические попытки спасти все, что было
можно, и вот все, что удалось отстоять.
— Ты лучше скажи, отчего Грибоедов загорелся? — спросил Воланд.
Оба, и Коровьев и Бегемот, развели руками, подняли глаза к небу, а
Бегемот вскричал:
— Не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали...
— И вдруг — трах, трах! — подхватил Коровьев, — выстрелы! Обезу
мев от страха, мы с Бегемотом кинулись бежать на бульвар, преследова
тели за нами, мы кинулись к Тимирязеву!
— Но чувство долга, — вступил Бегемот, — побороло наш постыдный
страх, и мы вернулись!
199
Достарыңызбен бөлісу: |