ДЛЯ ЧЕГО В ЭТОЙ КНИГЕ НУЖЕН ЮМОР?

ДЛЯ ЧЕГО В ЭТОЙ КНИГЕ НУЖЕН ЮМОР?

Самое смешное, что это, в каком-то смысле, настоящий учебник. Но написанный нескучно. Согласитесь, что суровое лицо преподавателя навевает уважение, но, чаще всего, не способствует усвоению материала. С другой стороны, веселый и радостный лектор запоминается на всю жизнь.

Я помню, как в школе на уроке химии мы что-то смешали в колбе, уже не помню что. Цель была простая: вместо слабой вспышки наша химичка должна была обрадоваться небольшому, но мощному залпу. Химичка была злая. И если ее вечно хмурое лицо помножить на хмурый предмет, которым я до сих пор считаю химию, то это было простое, но законное выражение протеста против скучной методики преподавания.

Химичка поднесла спичку к колбе, и все это радостно рвануло. Взрыв был такой силы, что с химички сорвало парик, и он, при гробовом молчании и звоне в ушах, совершил полет по классу. При этом парик тлел и напоминал сбитый инопланетный корабль из моего любимого фильма Роланда Эммериха «День независимости» («Independence Day»).

Класс грохнул от смеха. Это был тот самый гадостный смех, который потом вспоминаешь со стыдом. Химичка посмотрела на свой парик, тлевший на полу, и как-то зловеще сказала: «От смеха еще никто не умирал, кроме тех, кто шутил…»

Мы окаменели. Никто не знал что делать, но было понятно, что сейчас определится, в каком порядке мы будем вылетать из школы.

Но произошло невероятное: она поправила тонкую сеточку, прикрывавшую ее не очень пышные родные волосы и, указывая на парик, произнесла: «Тот, кто теперь определит, где у него зад, а где перед, получит пятерку в четверти».

И улыбнулась.

Мы были потрясены. Мы сделали гадость, а она улыбнулась. И клянусь: я ничего не помню из химии, но всегда помню ее улыбку. Я запомнил человека, а для меня это важнее, чем предмет. Кроме того, я запомнил из всей химии единственную формулу H2SO4. И это было именно на этом уроке. Я запомнил ее, благодаря парику.

Мы будем говорить о журналистике весело, потому что невозможно не улыбнуться факту, что кто-то берет у кого-то интервью, и за это еще платят деньги.

Трудно не ухмыльнуться, читая в желтой газетке откровенное вранье и понимая, что написавший это вранье, не только не сел в тюрьму, но и гордо называется «наш корреспондент светской хроники».

И, конечно, невозможно не зайтись гомерическим хохотом, читая хвалебные «аналитические» опусы спецжурналистов, обслуживающих власть.

Все это кто-то назвал журналистикой, и трудно понять, как в одной профессии может соединяться Бог и черт. Поэтому будем рассуждать об этой странной профессии с улыбкой, как рассуждаем о неведанном.

Я недавно прочитал в Интернете крикливый заголовок «Солнце гаснет!». За заголовком была обычная полуграмотная заметка, что через 8 миллиардов лет с Солнцем начнутся некоторые проблемы, и в Майами не будет так же комфортно, как сейчас. Я улыбнулся. Меня поймали. Почему я улыбнулся? Потому что меня поймал профессионал. Какой-то сосунок понял, как меня, человека, не верящего никому, даже Бернанкс, заставить нажать на баннер. Я ненавижу этого идиота, но уважаю его. Он профессионал. Давайте уважать профессионалов, но говорить о журналистике с улыбкой.

НУЖНО ЛИ СЧИТАТЬ НАПИСАННОЕ В ЭТОЙ КНИГЕ ДОГМОЙ?

Конечно, каждый автор немного тщеславен. Это «немного» выражается в том, что ему просто хотелось бы, чтобы его книга осталась жить в веках. Я не исключение. Сразу заявляю, что я не против, чтобы она вошла в список обязательной литературы для изучения в школах. Мне было бы приятно, чтобы цитаты из нее крупно писались на стенах общественных зданий, а диктаторы в разных странах заявляли: «Мы отменяем в стране свободу слова. Но то, что написано в этой книге, священно!!!» И так далее.

Вопрос о догматизме этой книги я бы разделил на две части.

Первая: является ли сам автор источником или наследником святости?

И вторая: нужно ли считать священным то, что он написал?

Для выяснения первой позиции автор провел три эксперимента.

Во-первых, я подошел к зеркалу и внимательно посмотрел на себя, одновременно держа в руке фото матери Терезы. Разница была очевидна. Лицо матери Терезы несло отпечаток всех ее благих дел. Мое лицо в зеркале отражало только вчерашнюю вечеринку и мое разнузданное на ней поведение.

Второй эксперимент – это тщательное изучение картины Леонардо да Винчи «Тайная вечеря». Я пытался найти среди присутствующих кого-то, похожего на себя, тем более что один из них носил имя Матфей, а это уже внушало надежду. Но, как оказалось, Леонардо был посредственным художником, и изобразить на этой посредственной картине кого-то, похожего на меня, ему не удалось. Кроме того, изучение текста вечеринки, которую изобразил Леонардо, показало, что они там говорили о чем угодно только не обо мне, или моей книге.

Но третий эксперимент я могу смело назвать удачным. Я еще раз пересмотрел мой любимый фильм Мэла Брукса «Всемирная история» («History of the World»). Там, как вы помните, Господь призывает Моисея. Моисей вылезает из-за холма, держа в руках заповеди Господни, две из которых роняет. Они были высечены на камне и разбились. Этот крайне достоверный и убедительный эпизод доказывает, что было не десять заповедей, а двенадцать. Я твердо убежден, что Моисей разбил именно те две заповеди, в которых давалось четкое указание, касательно моей книги и ее автора. По поскольку камни разбились, то юридически подтвердить я это не могу.

Второй вопрос – догма ли то, что написано в самой книге.

Ответ на это долго искать не нужно. Первое, что важно понять, что это не теоретический учебник. Автор понимает, что существуют сотни журналистских школ, где преподаватели – гении, а стены их кабинетов увешаны дипломами в увесистых рамках. Они строго взирают на аудиторию, и их слова – божественное откровение. Я понимаю, что соревноваться с ними бесполезно.

В этой книге автор идет другим путем. То, что тут написано – это сумма впечатлений, навыков и опыта одного конкретного человека, самомнение которого повысилось настолько, что он решил написать эту книгу.

Кстати, я вспомнил, что у меня тоже есть масса журналистских наград. В основном это часы. Они все свалены в один большой ящик, и все вмурованы в гигантские куски камня. Часы всегда показывают разное время потому, что те, кто награждают, всегда закупают самое дешевое из Китая. А в камень вмуровывают, наверное, для того, чтобы премией отомстить тебе за твои публикации.

Но даже среди моих наград есть несколько, о которых нужно сказать особо.

Однажды я хорошо написал о космонавтах. Я написал, что профессия космонавта стала обыденностью. Что никто уже не помнит списка космонавтов, мало кто мечтает стать космонавтами. Всех победили, как вы знаете, адвокаты и зубные врачи. А Билл Гейтс своими миллиардами просто, как Дольче и Габбана, ввел новый идеал мужчины.

Вместо атлетичного космонавта – дохлый очкарик, системный администратор.

Так вот они, оставшиеся космонавты, решили меня наградить.

Меня пригласили в Центр управления полетами и вынесли награду, от которой у меня глаза полезли на лоб.

Представьте себе метровый кусок блестящего бесформенного металла, в который вмонтированы, естественно, часы.

– Что это?! – с ужасом спросил я,

– Это титановые сопли. – радостно закричали космонавты, – Берите на память!

Я понимал, что настал момент моего позора. Поднять эту штуковину могли только ребята из Книги рекордов Гиннесса. Причем все сразу

– Берите, берите! – веселился зал.

Я как в полусне, подошел к награде и напрягшись, дернул ее. И тут произошло невероятное. Награда подскочила у меня в руках, как игрушка. Она почти ничего не весила.

Оказалось, что это фирменный подарок космических сталелитейщиков. Это грозди застывшего титана, фантастически легкого металла. Только тогда, когда с тобой сыграют такую шутку, ты понимаешь, почему космические корабли все же взлетают при своих чудовищных размерах.

Я не буду описывать подробно дальнейшую судьбу этой награды, потому что для этого необходим талант и эпичность Гомера.

Скажу кратко: привезенный домой титан на всех падал. Кошка сбежала. Часы шли, как всегда, неверно. Я пытался этот чудный дар кому-то подарить. Но что нa свете – бессмысленней титановых соплей? Никто не брал. Тогда я решил сдать эту штуку в металлолом. Ее вначале взяли, но потом принесли обратно, потому что расплавить титан можно только у тех же ребят, которые мне это подарили. В конце концов я всучил этот ужасный слиток несчастья проезжим цыганам. Они взяли его, не зная, что часы врут, а металл не плавится. Но им понравилось, как это все блестит.

Боже, благослови незнание.

Еще одно важное замечание. Вac может удивить, что иногда я говорю о печатных изданиях, иногда о радио, а иногда о телевидении. Вы справедливо заметите, что в этих разных видах средств массовой информации действуют разные законы. Вы правы.

Но есть и общее. Это ваша голова и мысли в ней

Поэтому я построил книгу так: вначале я говорю о наших мыслях и тайных желаниях, и о том, как они соотносится с журналистской профессией, а потом даю ряд выстраданных практических советов.

Конечно, как и полагается, в книге о журналистике, хоть и не совсем обычной, я приложу различные примеры и называю некоторые фамилии. Но фамилии этих людей и эти примеры нам хорошо известны. Это сделано специально, чтобы вы сразу понимали, о чем я говорю, и я не тратил лишнее время на объяснение.

Но вернемся к тому, как эту книгу нужно воспринимать. Только как абсолютно субъективные заметки человека, который профессию журналиста представляет себе так, а не иначе, и просто хочет что-то подсказать из собственного опыта и уберечь от элементарных ошибок.

Пусть грабли, на которые мы всегда наступаем, бьют вас слабее, чем меня.

Поэтому читатель может использовать эту книгу как хочет.

Например, один мой друг, увидев книгу, сказал, что она особенно полезна, так как ее цвет подходит к его обоям, а если ее положить на край его журнального стола, то он перестанет качаться. И это гораздо лучше, чем подкладывать бумагу под одну из ножек.

Если же спросить самого автора, что делать с книгой, то он, автор, все же рекомендует заучивать главы наизусть, по утрам декламировать их, как гимн новому дню, а перед сном ставить книгу на видном месте, рядом с портретом любимой девушки.