Моя борьба

национальное чувство ни в коем случае не является идентичным с династическим
патриотизмом; что габсбургская династия была несчастьем немецкого народа
.
Я уже тогда сделал все надлежащие выводы из того, что я понял: горячая любовь
к моей австро-немецкой родине, глубокая ненависть к австрийскому государству!
* * *
Полученная мною в школе любовь к историческому мышлению никогда не
оставляла меня в течение всей моей дальнейшей жизни. Изучение истории
становится для меня неиссякаемым источником понимания исторических событий
современности, т. е. политики. Я не ставлю себе задачей «учить» современность —
пусть она учит меня.
Рано я стал политическим «революционером», но столь же рано я стал
революционером в искусстве.
Столица Верхней Австрии имела тогда совсем не плохой театр. Играли там
почти все. 12 лет я впервые увидел на сцене «Вильгельма Телля». Через несколько
месяцев я познакомился с первой оперой в моей жизни — с «Лоэнгрином». Я был
увлечен до последней степени. Мой юный энтузиазм не знал границ. К этим
произведениям меня продолжает тянуть всю жизнь, и я испытываю еще и теперь как
особое счастье то, что скромность провинциальной постановки дала мне
возможность в позднейших посещениях театра находить всегда нечто новое и более
высокое.
Все это укрепляло во мне глубокое отвращение к той профессии, которую
выбрал для меня мой отец. Все больше приходил я к убеждению, что в качестве
государственного чиновника я никогда не буду счастлив. Мое решение стать
художником укрепилось еще больше, после того как в реальном училище мои
способности к рисованию были признаны.
Теперь уже ни просьбы, ни угрозы не могли ничего изменить. Я хотел стать
художником, и никакая сила в мире не заставила бы меня стать чиновником.
Характерно только то, что с годами во мне проснулся еще интерес к
строительному искусству.
В те времена я считал это само собою разумеющимся дополнением к моим
способностям по рисованию и я внутренне радовался тому, что рамки моего
художественного таланта расширяются.
Что дело в будущем сложится совсем иначе, я конечно не предчувствовал.
Вскоре оказалось, что вопрос о моей профессии разрешится скорей, чем можно
было ожидать.
Мне было 13 лет, когда я внезапно потерял отца. Этот довольно еще крепкий
человек умер от удара. Смерть была мгновенной и безболезненной. Эта смерть всех
нас погрузила в глубокую печаль. Его мечты помочь мне выйти на дорогу, как он
это понимал, помочь мне избегнуть тех страданий, которые пережил он сам, таким
образом не оправдались. Однако он, сам того не сознавая, положил начало тому
будущему, о котором тогда ни он, ни я не имели никакого предчувствия.

Внешне в ближайшее время как будто ничего не изменилось. Мать чувствовала
себя обязанной согласно завету отца продолжать мое воспитание в том
направлении, чтобы подготовить меня к карьере государственного чиновника. Я сам
более чем когда бы то ни было был преисполнен решимости ни при каких
обстоятельствах чиновником не становиться. Чем больше предметы преподавания в
средней школе удалялись от моего идеала, тем более равнодушным становился я к
этим предметам. Внезапно на помощь мне пришла болезнь. В течение нескольких
недель она разрешила вопрос о моем будущем, а тем самым и спор между мною и
отчим домом. Тяжелое воспаление легких заставило врача самым настоятельным
образом посоветовать матери ни при каких обстоятельствах не позволять мне после
выздоровления работать в канцеляриях. Посещение реального училища тоже
пришлось прервать на целый год. То, о чем я в тиши мечтал, то, за что я постоянно
боролся, теперь одним ударом само собою было достигнуто.
Под впечатлением моей болезни мать, наконец, согласилась взять меня из
реального училища и поместить в школу рисования.
Это были счастливые дни, которые показались мне прямо осуществлением
мечты; но все это так мечтой и осталось. Через два года умерла моя мать, и это
положило конец всем этим чудесным планам.
Мать умерла после долгой тяжелой болезни, которая с самого начала не
оставляла места надеждам на выздоровление. Тем не менее этот удар поразил меня
ужасно. Отца я почитал, мать же любил. Тяжелая действительность и нужда
заставили меня теперь быстро принять решение. Небольшие средства, которые
остались после отца, были быстро израсходованы во время болезни матери.
Сиротская пенсия, которая мне причиталась, была совершенно недостаточной для
того, чтобы на нее жить, и мне пришлось теперь самому отыскивать себе
пропитание.
С корзинкой вещей в руках, с непоколебимой волей в душе я уехал в Вену. То,
что 50 лет назад удалось моему отцу, я надеялся отвоевать у судьбы и для себя; я
также хотел стать «чем-нибудь», но конечно ни в коем случае не чиновником.

жүктеу/скачать 3,18 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: