О проблемах локализации невымышленного города
жүктеу/скачать 132,55 Kb.
|
о проблемах локализации невымышленного город1
| сорок или тридцать фарсахов». Естественно, это определение относится и к озеру, под названием «Сизиң кул», так как возле него расположилась местность «Кужңар Баши»2. Арабский фарсах (перс. фарсанг) который применял М. Кашгари, обычно равняется в среднем 6-7 км. Однако, длина озера Сон-Куля не достигает указанным М. Кашгари сорока или тридцати фарсахов (всего 28 км) – которое равно 4–6 фарсахов по арабо-персидским мерам длины, а ширина составляет 18 км (т. е. 2–2,5 фарсахов). Поэтому, упомянутое озеро «Ситинк-Куль» невозможно отождествить с горным озером Сон-Куль (кырг. Соң-Көл), как предполагает большинство современных ученых3. Тем более во времена М. Кашгарского тюрки знали и применяли частицу «суң» (кырг. «соң») – обозначающий «за, после» или «конец какого-либо дела, работы»4, т. е. при указании географической местности М. Кашгари незачем было изменять эту частицу, без каких-либо объяснений на «Сизиң куль» или «Сидиң куль»5. Интерпретирование или этимологирование его с словом «сонун» (т. е. Сонун-Куль – букв. «интересное, замечательное озеро») также нельзя, как известно, это слово было заимствовано позже Махмуда Кашгари – от монголоязычных народов6.
В известиях Димашки (Ал-Омари Шихаб ад-Дин Ахмед ибн Яхья ибн Фадлаллах ал-Омари ад-Димашки) область Хуттал была расположена рядом с Ботомскими горами, на северо-западной стороне, а на северной стороне этих гор находился Согд. На северо-восточной стороне этих гор лежала Ферганская область, а на севере от этих гор «находится Беласакун», а далее Шаш7. Из них для нас интересны сведение о том, что между городами Исфиджаба (Esfidjab) «считают Тараз, Нуджкет и Ходженд. Бараб есть имя округа, который в длину и ширину немного менее дня пути. Столица называется Кендер (точнее Кодар8)». При этом надо иметь в виду, что наличие придыхания (словоизменительный префикс) или отсутствие его в начале слова – довольно распространенное явление в Средней Азии1 – например, кыргызы говорят «илим» (наука), а казахи «ғылым». Поэтому вполне логично, что столица округа Бараба может быть звучать и как Кодар, и как Отар. Так вот, если к этим фактам можно добавить и некоторые итоги исследований цитадели городища Куйрыктобе, которую ученые отождествляют2 со средневековым городом Кедером, станет ещё интереснее. Развалины этого города лежат в 5-ти км к юго-востоку от городища Отрар и являются одним из наиболее крупных памятников расположенного в среднем течении Сырдарьи в районе впадения р. Арысь в Сырдарью. При раскопках были открыты стены «парадного зала», и резные деревянные доски, на котором изображены сюжеты из светской жизни владетелей округа, а также боги. Археологи предполагают, что «на резной доске изображены тюрки с явными монголоидными чертами; широкие безбородые лица, плоские носы, глаза с косым разрезом» и была «изображена, судя по одежде, знатная семья3». Также в пользу тюркской принадлежности персонажей привели аргумент, что «одежда – халаты с отворотами и запа́хом на правую сторону4». Другие исследователи также не сомневаются в том, что парадный зал и есть «аудиенц-зал дворца представителя правящей тюркской элиты изображения тюркских богов», и разрушение дворцового комплекса со всеми атрибутами «языческого» культа связывали с деятельностью арабов в VIII в. по искоренению следов религий «неверных» на территории Южного Казахстана. В конце пришли к твердому заключению, что «в композиции с изображением персонажей – правителей – черты лиц и одежда которых соответствуют тюркским, должна быть передана не легенда о герое иранского эпоса, а сцены, связанные с предками заказчика – хозяина Куйрыктобинского дворца5». Мы выше рассказывали, что в санджыре Балыкооза встречается рассказ о портретах ханов, запечатленные с полным вооружением, и собравшиеся толпы народа, которые приветствуют их. Все приведенные нами примеры доказывают, что вероятнее всего средневековые письменные источники считали и Мидичжы, и Урду, и Кедер, и Отрар разными городами, однако мы думаем, что Мидичжы, Урду и Кедер были одними тем же городом. Вполне возможно, что развалины Куйрыктобе по санджире Балыкооза – орда Ороза. На этом фоне можно привести пример из одного исследователя, который основываясь на того же ал-Макдиси, предположил, что «видимо, Кедер являлся одной из резиденцией огузов, и поднялся в противовес старой столице – Отрару6». Нам кажется, что Куйрыктобинское городище теоретически более древнее, чем Отрар. Из исторических источников узнаем, что примерно, между 1133–1141 гг. кара-китайцы овладевают Баласагуном1. Тем временем город Баласагун не потерял своего былого значения ещё в XIII в., т. е. после нашествия монголов, так как Джамал ал-Карши (род. в Алмалыке в 628, 1230/31 г.) сообщает, что его «отец был из числа хафизов Баласагуна»2 и привел имена ученых каждого города, например, если в Самарканде их было меньше десяти человек, в Баласагуне их было в несколько раз больше3. Выше мы видели из сочинения Низам аль-Мулка, что в X в. Баласагун считался мусульманским городом. В другой раз независимо от других источников упоминается у Махмуда ибн Вали (уже в XVII в.). Он пишет, что в свое время город имел сорок соборных и двести будничных мечетей (!), и во время составления своей книги (примерно в 1640-х годах), он услышал рассказ очевидца кашгарца (из рассказа ясно, что тот был участником тех событий), что какой-то «правитель Кашгара вторгся в Моголистан, чтобы осудить и наказать калмыков». И по пути «следуя по направлению с востока на север, дошли до какой-то местности», где увидели, что «из-под песка на четыре - пять зира (т. е. локоть) выступали крыши высоких зданий: минаретов, дворцов, арок медресе и приметы их были видны с расстояния четырех (примерно около 30 км – Т. Э.) фарсангов»4. Это и был город под названием Баласагун. Если рассудить по хронологии, фактически калмыки начали проникать в Среднюю Азию (сначала в Джете или Моголистан) в середине XIV века, во время Вайс-хана5, но если очевидец сам рассказывал автору, значит Баласагун существовал еще в опустошенном и заброшенном состоянии в начале XVII в. Это по историческим меркам не так давно, однако при проведении археологических раскопок на месте городища Ак-Бешим мусульманские медресе и мечети не были обнаружены. Наоборот, как показывают надгробные камни с кладбищ Бураны и соседнего Кара-Джигача (т. е. древний Тарсакент), вплоть до XIV в. в этих местах было широко распространено христианство6. Во-вторых, проводимые в 1953–1954 гг. раскопки выявили наличие двух буддийских храмов и христианской церкви, и показали, что Ак-Бешим существовал между V и X в., а в караханидский период (XI–XII вв.) лежал в развалинах. А расположенный в 5 км к юго-востоку от Ак-Бешима башня (минарет) Бурана относится к караханидскому времени, и не имел слоев XIII–XIV вв1. Несмотря на это, некоторые наши исследователи поспешно объявили, что при раскопках Ак-Бешима обнаружены надгробный кайрак одного Имама, баласагунского законоведа, скончавшегося в 711 (1311/12) году2, упоминаемый М. Хайдаром3. Но, на то, что текст и имя исполнителя эпитафии на кайраке с текстом описанным М. Хайдаром4 не совпадает полностью, тем более значится другая дата5, не смущает никого. То есть, исследователи не обращали внимание, что, во всех изданиях «Тарих-и Рашиди» стоит только выше указанная дата6, хотя списки датировались в разное время. По палеографическим данным один из них относится к XVII в. (именно этот список с дополнениями перевели А. Урунбаев, Р. П. Джалилова), а вот в основу английского перевода «Тарих-и Рашиди», выполненного Д. Россом, был положен единственный список, относящийся к началу XVIII в7. В-третьих, наличие песка, который почти наполовину покрыл минареты и дворцы, указывает, что этот город на самом деле располагался в полупустынной зоне. Почва вокруг городища Ак-Бешим относится к типу лугово-сероземных, сероземно-луговых и луговых, местами сочетаются с лугово-болотными почвами и торфяниками. Они широко представлены в пойме реки Чу и в местах выходов грунтовых вод, в частности в районе города Чуй-Токмок8. Даже китайский источник того времени отмечает, что земли Суйаба «пригодны для возделывания красного проса и винограда»9. Причём, город – построенный во время А. Македонского10 или Буку-хана, который в древние времена был великим государем11 – с названием Баласагун, если находился бы в этом месте, то он непременно должен был присутствовать в записях Бянь Цзи, сопровождавшего буддийского монаха Сюань-цзана, в его путешествии в Индию через Семиречье в 629 г., так как запись была составлена самим очевидцем. Там нет даже намека о городе Баласагуне, через 400 ли западнее Суйаба (Су-е) они прибыли в местность «Тысяча ключей»1, нет и в записках Ду Хуан, где он сопровождал полководца Гао Сяньчжи в его походе на страны Средней Азии в середине VIII в.2. Несколько интересных сведений о Баласагуне встречается и у вышеупомянутого сочинения Ибн ал-Асира. В одном из них он пишет о неверных тюрках, которые проводили лето в краях Булгара, а зимовали в краях Баласагуна3. Следовательно, описываемое Ибн ал-Асиром сведения, по признаку рельефа местности принадлежат к горизонтальному кочеванию хозяйств, определяющим фактором которого является кочевание с юга (зимовки) на север (летовки) и обратно4. Это характерно для равнин современного Казахстана, где к началу мая почти вся трава выгорает, и «…тощую чахлую зелень можно встретить только около речек и колодцев в горах5», т. е. город Баласагун располагался на значительном расстоянии от горных пастбищ. Тем более, современный Ак-Бешим, который располагался на левом берегу реки Чу и в те времена славился своими пастбищами6, в радиусе ближе 200 км находятся такие летовки, как Сон-Куль и Суусамыр; а от силы 500 км., знаменитые – как Сырт, Аксай, Арпа, Алай. Таким образом, любому представляющему географию Кыргызстана будет непонятно, почему летовать надо было так далеко. То есть, должны были учитываться хозяйственная жизнь кочевника, которая имела строго сезонный характер. Например, в зависимости от расположения луны относительно к Плеядам (по кырг. «Уркер»), они могли предвидеть смены погоды, потому что, в каждом лунном месяце лунный диск обязательно один раз проходит вблизи Плеяды или покрывает их. Такое явление у кочевников называется «тогошуу» (отсюда и название «тогоол»), т. е. «покрытие» «встреча»7. Считается, что в это время непременно будет дождь (снег) и ветер. Поэтому они ранней весной или поздней осенью, воздерживались от перекочевки, ожидая непогоды. К сведению, в Центральном Казахстане все стельные матки должны окотиться с 1 по 15 апреля, не раньше и не позже; поэтому начало кочевья должно быть не позже 10 мая8. Напоминаем, что расстояние от совр. г. Токмака до Астрахани составляет примерно 3 000 км в одну сторону, поэтому, для кочевника с кибитками и скотом из Токмака преодолеть такое расстояние (вперед и назад) за лето не имело бы никакого смысла. Нам остается лишь добавить, что Ибн Руста (1-ая половина X в.) сообщает, что булгары жили «на берегу реки, которая впадает в море Хазарское (Каспийское) и прозывается Итиль (Волгою)…1». Сам М. Кашгари земли Булгар, Сувар, Бажанак расположил относительно Средней Азии «до предместий Рус и Рум2». Именно несколько таких несоответствий с данными письменных источников вынуждали исследователей игнорировать некоторые материалы, проливающих свет на примерное место локализации города Баласагуна. Один из них находится в сочинении Джувейни, в нем несколько раз упоминается город Баласагун, так как сыграл важную роль в связи с Кучлук-ханом. История его вкратце такова, что найманы, жившие в то время между верхним Иртышом и Орхоном, были в 1208 г. покорены монголами3; сам Кучлук с остатками войск бежал сперва в Бешбалык4, потом в Кучу, оттуда в страну кара-китаев (Туркестан), к гурхану, который принял их хорошо, выдал за него свою дочь5. После того, как Кучлук получил от гурхана позволение собрать войско, первым делом со своим войском проник в земли Эмиля6 и Каялыка7. Отсюда, то нападая, то отступая двинулся на гурхана8 и стал опустошать и грабить его земли. И главные события развиваются в 1210 г. В связи отказа платить дань кара-китайцам, в этом году тридцатитысячное войско гурхана овладевают г. Самаркандом, но «успехи, одержанные Кучлуком с помощью карлуков северной части Семиречья, и разграбление им казны гурхана, хранившейся в Узгенде, заставили гурхана очистить Самарканд и заняться обороной своих непосредственных владений9». Причину разграбить казну гурхана источник объясняет довольно просто, к этому времени граница владений Мухаммед хорезмшаха уже дошла до Сыр-Дарьи (к нему перешло, в том числе и правое побережье)10. Именно это обстоятельство заставляет Кучлука отправлять послов хорезмшаху, призывая нападать на гурхана «с запада», тогда «сам он ударит по нему с востока». При этом Кучлук ставит условие, что «если султан первым завоюет и разорит земли гурхана, ему покорится все его царство до Алмалыка и Кашгара; если Кучлук опередит его и завоюет государство каракитаев, то к нему отойдет вся земля до реки Фанакат»1. Рекой «Фанакат2», вероятно, подразумевалась Сыр-Дарья, потому что, мы знаем о привычках в некоторых областях Внутренней Азии давать рекам имена городов3. «Договорившись таким образом и заключив соглашение на этих условиях, они с двух сторон направили свои армии против каракитаев. Кучлук стал первым; войско гурхана, стоявшее неподалеку, было разгромлено, и он разграбил сокровища гурхана в Озкенде (Узганд) и оттуда направился в Баласакун4». Конечно, «запад» это – Ургенч, именно он считался в то время столицей государства Хорезма5, а относительно к «западу» (т. е. к Ургенчу) «восток» – это север Семиречье, как выше указывал В. Бартольд. О. Караев считал, что Кучлук «с конными отрядами» обосновался в Семиречье6, а Г. Г. Пиков прямо указывает на реку Чу7, т. е. Кучлук изначально находился недалеко от современного Токмака. В то время, как указывает китайский дорожник, путь «от Алмалыка в Самарканд» проходил через «резиденцию харакитайцев и Сайрам8», не упоминая Тараза. Таким образом все эти исторические рассказы, изложенные выше, носят логически завершенный характер, лишних или случайных правителей, или географически неправильно расположенных городов в них почти нет, кроме двоих. Это города Узгенд и Баласагун. Ведь, так как по мнению большинства ученых якобы Баласагун располагался вблизи современного Токмака, а ставка гурхана находилась как раз близ этого города9, тогда надо будет найти ответ на другой резонный вопрос – почему гурхан хранил свою казну в Узгенде, расстояние между которыми примерно 800 км? Соответственно, и последовательность действий Кучлука непонятна и необъяснима, который выступая из того же пункта, разграбив казну гурхана, возвращаться к исходному пункту, чтобы дать сражение гурхану? По элементарной логике Кучлуку без особого труда можно было напасть на этот самый город прежде, чем идти в Узгенд, где бы он не находился. Никто не обращал внимания на такие исторические или географические несоответствия, хотя у Джувейни речь шла не о Ферганском Узгенде, а о городе, расположенном в нижнем течении Сыр-Дарьи1. В 1212 г. хорезмшах полностью овладев Самаркандом, посылает в Исфиджаб специальный отряд, для наблюдения за действиями кара-китаев, но основной причиной явилось известие об усилении Кучлука2. Видимо, в это время Кучлук находился где-то поблизости от Исфиджаба, и недалеко от Баласагуна гурхан одерживает победу над Кучлуком. Если считать Ак-Бешим Баласагуном, тогда он остался бы далеко за спиной Кучлука. То есть, указанные факты который раз доказывают, что все эти события происходили в районах Тараза, а город Баласагун находился недалеко от Сыр-Дарьи, где-то между городами Узгенд и Исфиджаба. Главная цель Кучлука была – завоевать Баласагун. Прийти к такому выводу нам может помочь подтверждение автора «Тарих-и Рашиди». Он свидетельствует о том, что город Баласагун «в течение девяноста пяти лет был столицей карахитаев, и все страны на этой стороне Джейхуна (т. е. правобережье Аму-дарьи), расположенные к востоку от него, доставляли сюда харадж»3. Что касается религии во-времена владычества кара-китайцев, то они относились к мусульманам лояльно, хотя сами были не мусульманами4. Но, в начале XIII в., т. е. при Кучлуке все изменилось, мусульмане подвергались большим притеснениям. Кстати, сам Кучлук как большинство найманов того времени, первоначально был христианином, а потом по ряду причин стал идолопоклонником5. Махмуд ибн Вали также подтверждает, что народ Баласагуна был суннитами из общества ханифитов6. Тем не менее, некоторые наши ученые сомневаясь в правдивости сведений Махмуда ибн Вали, применяя произвольную трактовку пришли к выводу, что количество построек мечетей у него несколько преувеличены7. При этом безосновательно основываясь к своим же выводам, т. е. не указывая из какого источника получены эти сведения, предполагали, что «либо мечеть была деревянной, …либо от мечети ничего не осталось8», несмотря на то, что Махмуд ибн Вали писал не о единственном числе мечети. Однако, что Баласагун давно стал мусульманским городом указывают и другие источники, например, после шестнадцатидневной осады кара-китайским войском в 1210 г., там погибло до 47 000 мусульман1. По сведениям Абу-л-Фида, находящиеся недалеко от Баласагуна, жители Фараба были шафиитами суннитского толка2. Таким образом, как показывают основные источники, которые были указаны нами выше, те народы, которые жили на востоке от Тараза, в описываемый период не успели толком принять мусульманство3. Самое интересное, и в настоящее время виртуально ощущается, что восточная сторона менее религиозна чем на западе современного Тараза. Именно поэтому, нам кажется, что и при дальнейших раскопках Ак-Бешима такое количество мечетей, как указал выше Махмуд ибн Вали, найти будет равно нулю, потому что их просто не успели построить. Рассуждая о вышеприведенных событиях, В. Бартольд также замечает несуразности в ошибочном заключении в рассказах Джувейни, как-бы отвечая Н. Петровскому, отметил, что «Если бы Баласагун находился в Восточном Туркестане, то жители едва ли могли бы так скоро ждать к себе хорезмийское войско»4. Это замечание вполне можно отнести и к современному городу Токмаку, с его близлежащими развалинами Ак-Бешим, так как эти места находились довольно далеко от Сыр-Дарьи в географическом отношении, вряд ли хорезмшах пошел бы далее, оставляя Талас за своей спиной. Конечно, придется особо отметить, что В. Бартольду не свойственна невнимательность, он очень тонко относился к истории Средней Азии, особенно к вопросу локализации древних городов. Но нам кажется, что в отношении расположения Баласагуна Н. Аристов относился более внимательно5. В связи с выше приведенными несколькими десятками фактов, о месте расположении древнего Баласагуна, на поверхность всплывает и другой вопрос – вопрос, касающийся местности Аргу, которую по М. Кашгари, тюрки считали страной, расположенную между Таразом и Баласагуном. Дословно М. Кашгари объясняет так: «Arɣu – ущелье между двумя горами. Отсюда область между Тыразом (Таласом) и Баласагуном называется Arɣu, поскольку она находится между двумя горами6», то есть речь в прямом смысле шла о той местности, где постоянно дул ветер. Следом за ним почти все ученые, имевшие отношение к древней истории Центральной Азии, страну Аргу стали связывать с ущельем. Исключение составил только вывод Ю. Зуева, соотносивший слово «аргу» (arγu) с тохарским Б. arkwi (отсюда тюрк. arquj, arqun, arxon) «белый», «серебряный», «чистый»1. Однако здесь ученый по ошибке идентифицировал это слово с другим древнетюркским словом «ари» – быть чистым2. Ошибка состоит в том, что, «аргу» и «ари» совершенно разные понятия, имевшие разные корни. Слово «аргы» образует и слово «аркыроо» – реветь; бурлить, бурно течь; например, «аркырап аккан суу» – бурная река; «аркыратып чаап келди» – он примчался (на коне) во весь опор; «шамал арылдап турат» – ветер воет, свищет, бушует. Отсюда и «жел аргы» небольшой ветерок. В том же словаре М. Кашгари встречается древнетюркская пословица, с применением словосочетания «аргу» – «Было сказано: баклар атин аргуруб, казгу ани тургуруб3» («правители загнали своих лошадей, их самих изнурила печаль»), то есть имеется ввиду, что во время долгой езды на коне их лица треснули от встречного ветра. Но, так как большинство ученых размещали город Баласагун около современного города Токмака, для них этот вопрос не создавал никаких проблем. Те, даже не задавались вопросом, почему во всех средневековых письменных источниках в Чуйской долине отсутствует город Узгенд, на котором выше остановились более подробнее. Дело в том, что М. Кашгари сообщив, что Аргу – это область, которая находилась между Таразом и Баласагуном, в другом месте добавляет, что: «’уз̱ӯ – холм. Отсюда песчаный холм называют к̣ум ’уз̱ӯ. Один из городов Аргу называется ’Уз̱ӯ канд4». Конечно, речь шла о Узгенде, который был расположен в нижнем течении Сыр-Дарьи. Это говорит о том, что наши устные рассказчики не допускали ошибок в отношении расположения города Баласагуна. В Средней Азии топоним с названием «Аргу» почти не сохранился, за исключением Кыргызстана, например, название «Жел-Аргы» теперь носит местность у входа в ущелье со стороны Чуйской долины, которую потом ученые ошибочно транскрибировали на русский лад «Джиль-арык»5, т. е. «Ветренный-Арик». Но оно сравнительно слишком маленькое ущелье, длиной всего примерно 15-20, а шириной 3-4 км, благодаря своему географическому расположению (с юго-запада на северо-восток) почти круглогодично продувает ветерок, иногда бывает и сильный ветер. Однако, М. Кашгари, указывая эту страну, находившуюся между горами, имел в виду совсем другую местность, потому что, в другом месте сообщает, что «Когда Зу-л-Карнайн пришел в страну Аргу, облака обрушили на нее свою мощь, дорогу размыло, и это стало для него большим препятствием1». Цитируемый фрагмент дает достаточное объяснение, почему та местность была названа «Аргу», выше мы видели, что А. Македонский не дошел даже до Тараза. С. Г. Кляшторный размещает (конечно, небезосновательно) страну Аргу на «западной части Семиречья2». Что касается Джамаля Карши, где приведены сведения о местности «Ил-Аларгу», то нам кажется, что он не имеет никакого отношения к стране Аргу, так как в нем рассказывается исключительно о владениях Чагатая, где его столицей с соборной мечетью – был город Алмалиг3. Как говорится, все дороги ведут на побережье Сыр-Дарьи. Теперь о «куну куту», которое часто встречается в вышеназванном санджыре Балыкооза. Рассказчик дает этому весьма простое объяснение: изначально этот предмет имел религиозное значение. Перед Куну Куту совершали молитвенное напутствие и трижды прикасались грудями к нему, когда принимали клятвенное обещание. Для него держали специального работника (джигита), он знал о нём всё – все, что случилось, люди сообщали каждый день через него в куту, они верили, что куту им объяснить все происходившее4. Когда кыпчаки во главе с Кулмесханом подняли восстание в городе Отаре, видимо эту комнату разрушили, потому что далее рассказывается, что Баласагын-хан вторично взяв город, «произвел несколько восстановительных работ»5. «Около передней двери находились живые звери, такие как лев, слон, тигры. В следующей комнате находились портреты, сделанные из глины таких героев, как Ораза, Отар-хана, Сарыбая, Джелдена, Айтака, Пармана, Тохтара, Дорана, Джолана, Тарака, Турты и Отар-хана. Отар-хан был запечатлен с полным вооружением на коне бело-синего цвета – Голубь, а Разы на чёрно-белом коне Сорока, перед юртой Сарыбая. Все они приветствуют собравшиеся толпы народа. Чтобы портреты были очень похожи, даже цвет лица выкрасили, там, куда нужно было добавляли золото, серебро, драгоценные камни, жемчуг (мерварит). Оно аналогично встречается и в средневековых письменных источниках при упоминании кыргызов или города Баласагун, в словосочетании «рог хуту» (khutu)6. В другой раз В. Бартольд основываясь на «Джахан наме» Бекрана (XIII в.), обращает внимание на главную ставку (орду) гурхана каракитаев, которая находилась к западу от Или, «на пути к Таласу, на берегу Чу, вероятно не далеко от Баласагуна, и носила название Хосун-орду, (букв. «сильная орда») или Хото (букв. «Дом»)7. Некоторые ученые в большинстве случаев под «рогом хуту» (араб. шахи-и аждаза) понимают, предмет сделанный из «драконов рога»1. Другие предполагают, что это были клыки моржей и нарвалов, которые в средние века считались драгоценным подарком2. Некоторые ученые-лингвисты относили «ку-ту» к китайскому языку3, которое уже тогда вызывало определенные вопросы, но не было найдено ответов и внятного объяснения, для какой цели изначально предназначался этот предмет. Из других средневековых письменных источниках также узнаем, что из страны кыргызов доставляли «в больших количествах мускус, меха, дерево khadang, дерево khalanj, и рукоятки ножей, изготовленные из khutu (dastayi-kar-i khutu, читай: kard-i khutu). Властитель их именуется хырхыз-хакан (Khirkhiz-khaqan)»4. У М. Кашгари есть прямое объяснение, что «кут» – удача; превратность судьбы, из которого потом образовано слово «кутлуг»5. Что такое куту (хуту) более-менее разумное объяснение дает ал-Бируни. Оно дословно звучит так: «Хуту – вещество животного происхождения. Тем не менее, он является желанным и хранимым особенно у китайцев и у восточных тюрок; …они утверждают, объясняя причину своего пристрастия к нему, что он потеет при приближении к нему яда; то же говорят и о павлине, что он начинает дрожать и кричать, когда к нему подносят отравленную пищу. Я расспрашивал о нем послов, прибывших от Катай-хана, …помимо того, что он потеет от яда; они говорили, что это – лобная кость быка; то же говорится в книгах, но с добавлением, что этот бык водится в земле хирхизов (киргизов).…6». В исторических документах (частности в европейских) упоминается посох русского царя И. Грозного, который был сделан из рога единорога и «обладал лечебными силами», а также использовался как средство, «предохраняющим от порчи»7. Как видно, речь идет об одном и том же предмете. Ал-Бируни в конце своего рассказа о «хуту», приводит пример, что у некоего эмира Абу Джафара ибн Бану «был жүктеу/скачать 132,55 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|