P. S. Я всё ещё люблю тебя

– Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение, – бормочу я, хоть и
сама постоянно думала и беспокоилась на этот счет.
У нас с Питером как-то был разговор на эту тему, о том, что парень и
девушка,  которые  долго  встречаются,  по  определению  должны  заниматься
сексом,  но  я  не  помню,  говорил  ли  он,  что  сам  думает  по  этому  поводу.
Надо было слушать внимательнее.
– В общем, только потому что они с Женевьевой делали это как… как
дикие  кролики  или  кто  там  еще…  –  Лукас  смеется  над  этим,  и  я  его
щиплю.  –  Только  потому,  что  они  это  делали,  не  значит,  что  мы
автоматически тоже, или что мы автоматически этого хотим.
Так ведь?
– Он определенно хочет.
Я сглатываю.
–  Что  ж,  тогда  все  очень  плохо  и  печально.  Но,  если  честно,  я  так  не
думаю.
В этот момент я решаю, что наши с Питером отношения будут похожи
на  запекающуюся  грудинку.  Медленные  и  постепенные.  Со  временем  мы
нагреемся и будем готовы друг к другу. С уверенностью я продолжаю:
–  У  нас  с  Питером  все  совершенно  не  так,  как  было  у  него  с
Женевьевой.  Мы  не  те,  кем  были  они.  Короче,  я  хочу  сказать,  что  нет
смысла сравнивать отношения, ясно?
И не важно, что я постоянно делаю это у себя в голове.
На  уроке  французского  я  слышу,  как  Эмили  Нассбаум  шепчет
Женевьеве:
–  Интересно,  если  она  окажется  беременной,  Кавински  заплатит  за
аборт?
– Ни за что, – шепчет в ответ Женевьева. – Он слишком прижимистый.
Может, половину.
И все смеются.
Мое лицо горит от унижения. Я хочу крикнуть им: «Мы не занимались
сексом!  Мы  просто  обнимались!»  Но,  выйдя  из  себя,  я  доставлю  им  еще
больше  удовольствия.  По  крайней  мере,  так  бы  сказала  Марго.  Поэтому  я
держу  голову  выше:  так  высоко,  как  только  могу;  так  высоко,  что  у  меня
сводит шею.
Может,  это  действительно  сделала  Джен.  Может,  она  настолько  меня
ненавидит.
Мисс Давенпорт перехватывает меня по пути на следующий урок. Она
обнимает меня за плечи и говорит:

– Лара Джин, ну как ты держишься?
Я  знаю,  что  ей  нет  до  меня  никакого  дела.  Скорее  ей  просто  хочется
посплетничать. Она самая большая сплетница из всех учителей, а может, и
среди учеников. Я не хочу, чтобы обо мне шептались в учительской.
– Все отлично, – отвечаю я радостно.
Подбородок выше! Подбородок выше!
–  Я  посмотрела  то  видео,  –  шепчет  она,  зыркая  по  сторонам,  чтобы
убедиться, что никто не слушает. – Где вы с Питером в джакузи.
Я так сильно сжимаю челюсть, что зубы начинают болеть.
–  Комментарии,  должно  быть,  тебя  очень  расстроили.  Это  не
удивительно.
Мисс  Давенпорт  нужно  срочно  обзавестись  собственной  жизнью,  раз
ей больше нечем заняться на рождественских каникулах, кроме как листать
Инстаграмы старшеклассников.
–  Дети  бывают  такими  жестокими!  Поверь,  я  знаю  это  из  личного
опыта. Я немногим старше вас.
– Со мной все хорошо, но спасибо за беспокойство.
Здесь не на что смотреть, народ! Идите куда шли!
Мисс Давенпорт выпячивает нижнюю губу.
–  Что  ж,  если  захочешь  с  кем-нибудь  поговорить,  то  я  всегда  готова
выслушать.  Позволь  помочь  тебе.  Приходи  ко  мне  в  любое  время,  я
освобожу тебя от урока.
– Спасибо, мисс Давенпорт. – Я выскальзываю из-под ее руки.
Миссис  Дюваль,  школьный  наставник  и  консультант,  останавливает
меня по пути на урок английского.
–  Лара  Джин,  –  начинает  она,  а  потом  запинается.  –  Ты  такая  умная,
талантливая  девушка.  Ты  не  из  тех,  кого  ловят  за  подобными  занятиями.
Мне больно смотреть, как ты катишься по наклонной.
Я  чувствую,  что  к  горлу  подступают  слезы,  пытаясь  пробиться  на
поверхность. Я уважаю миссис Дюваль. Я хочу, чтобы она хорошо обо мне
думала. Но могу только кивать.
Она  ласково  поднимает  мой  подбородок.  От  нее  пахнет  сухими
лепестками  роз.  Она  пожилая  женщина  и  работает  в  школе  уже  целую
вечность. Миссис Дюваль искренне беспокоится о детях. Она из тех, к кому
бывшие  ученики  заходят  поздороваться,  когда  возвращаются  из  колледжа
на зимние каникулы.
–  Тебе  пора  собраться  и  серьезно  подумать  о  будущем,  а  не  тратить
время  на  школьные  драмы.  Не  давай  колледжам  повода  тебе  отказать,
поняла?

Я снова киваю.
– Молодец, – говорит она. – Я знаю, что ты лучше этого.
Ее слова отзываются эхом у меня в голове. Лучше этого. Лучше чего?
И кого?
На большой перемене я сбегаю в женский туалет, чтобы не пришлось
ни  с  кем  разговаривать.  Как  назло  там  я  встречаю  Женевьеву.  Она  стоит
перед зеркалом и наносит блеск для губ. Наши глаза встречаются в зеркале.
– Приветик!
Она всегда так говорит. Приветик. Так надменно, так самоуверенно.
– Это все ты? – Мой голос эхом отскакивает от стен.
Рука Женевьевы застывает в воздухе, но она быстро приходит в себя и
закручивает блеск для губ.
– Что я?
– Это ты отправила видео Анонимке?
– Нет, – усмехается она.
Ее  губы,  чуть  дрогнув,  слегка  кривятся  вправо.  Теперь  я  точно  знаю,
что она лжет. Я слишком часто видела, как она врала маме, и запомнила это
выражение  лица.  Несмотря  на  то  что  в  глубине  души  я  ее  подозревала,  от
того, что мои догадки подтвердились, у меня перехватывает дыхание.
–  Пусть  мы  больше  не  подруги,  но  ведь  были  когда-то.  Ты  знаешь
моих  сестер,  моего  отца.  Знаешь  меня.  Ты  знала,  как  сильно  меня  это
ранит.  –  Я  сжимаю  кулаки,  чтобы  не  расплакаться.  –  Как  ты  могла  так  со
мной поступить?
– Лара Джин, мне очень жаль, что с тобой такое случилось, но, честно,
это не я.
Она  с  псевдосочувствующим  видом  пожимает  плечами,  и  вот  опять
уголок ее рта поднимается вверх.
– Это была ты. Я уверена. Когда Питер узнает…
Женевьева приподнимает бровь.
– Что он сделает? Побьет меня?
От злости у меня трясутся руки.
–  Нет,  потому  что  ты  девушка.  Но  он  тебя  не  простит.  Я  рада,  что  ты
так поступила, ведь это докажет ему, какой ты человек на самом деле.
–  Он  прекрасно  знает,  какой  я  человек.  И  знаешь  что?  Он  все  равно
меня любит больше, чем когда-либо полюбит тебя. Вот увидишь.
С этими словами она разворачивается и уходит.
Тогда-то меня осеняет. Она ревнует! Ко мне! Джен не может смириться
с  тем,  что  Питер  со  мной,  а  не  с  ней.  Что  ж,  она  сама  себя  подставила,

потому  что  как  только  Питер  узнает,  что  она  нам  сделала,  то  больше
никогда не посмотрит на нее так, как прежде.
Когда  уроки  заканчиваются,  я  бегу  на  парковку,  где  Питер  уже  ждет
меня  в  своей  машине  с  включенной  печкой.  Не  успев  открыть  дверцу
пассажирского сиденья, я выдыхаю:
–  Это  Женевьева!  –  Я  залезаю  внутрь.  –  Это  она  отправила  видео
Анонимке. Она только что призналась!
–  Она  призналась,  что  сняла  видео?  –  спрашивает  он  спокойно.  –
Прямо так и сказала?
– Ну, не совсем…
Что  именно  она  сказала?  Я  ушла  в  полной  уверенности,  что  Джен
призналась,  но  теперь,  прокручивая  разговор  у  себя  в  голове,  я  понимаю,
что она не говорила ничего конкретного.
– Она не призналась прямым текстом, но все было понятно. К тому же
она  так  скривила  губы…  –  Я  поднимаю  вверх  уголок  рта.  –  Видишь?  Она
всегда так делает, когда врет.
Он приподнимает бровь.
– Да брось, Кави!
– Питер!
– Ладно, ладно, я с ней поговорю. – Парень заводит машину.
Я уверена, что знаю ответ на этот вопрос, но не могу не спросить.
–  Кто-нибудь  из  учителей  что-нибудь  говорил  тебе  по  поводу  видео?
Может, тренер Уайт?
– Нет, а что? С тобой кто-нибудь говорил?
Вот  о  чем  толковала  Марго:  двойной  стандарт.  Мальчики  есть
мальчики, а девочки должны быть осторожны, должны заботиться о своем
теле,  о  своем  будущем  и  обо  всем,  за  что  их  могут  осудить.  Внезапно  я
спрашиваю:
– Когда ты поговоришь с Женевьевой?
– Я зайду к ней сегодня.
– Ты пойдешь к ней домой? – переспрашиваю я.
–  Ну  да.  Я  хочу  увидеть  ее  лицо,  чтобы  понять,  врет  она  или  нет.
Посмотрю, действительно ли она кривит губы так, как ты говоришь.
Питер  голоден,  поэтому  по  пути  мы  заезжаем  за  гамбургерами  и
молочными коктейлями. Когда я возвращаюсь домой, Марго с Китти меня
уже ждут.
–  Расскажи  нам  все!  –  просит  Марго,  протягивая  мне  чашку  какао.  Я

проверяю, не забыла ли она добавить туда маленькие маршмеллоу, и вижу,
что не забыла.
– Питер все исправил? – хочет знать Китти.
–  Да!  Он  заставил  Анонимку  удалить  видео.  Пригрозил,  что  у  него
дядя крутой юрист, хотя на самом деле его дядя владеет пиццерией в Нью-
Джерси.
Услышав это, Марго улыбается. Потом ее лицо становится серьезным.
– В школе тебя доставали?
–  Нет,  все  было  не  так  уж  и  плохо,  –  беспечно  отвечаю  я,  ощущая
прилив  гордости  за  то,  что  не  выдала  своих  чувств  перед  сестрами.  –  И,
кажется, я знаю, кто выложил видео.
– Кто? – спрашивают они хором.
– Женевьева, как и говорила Крис. Я столкнулась с ней в туалете. Она
стала  все  отрицать,  но  потом  скривила  рот  так,  как  обычно  делает,  когда
врет. – Я показала им на себе. – Гоу-Гоу, ты помнишь?
– Вроде да, – отвечает сестра, хотя я вижу, что не помнит. – Что сказал
Питер, узнав, что это была Женевьева? Он ведь тебе поверил?
– Не совсем, – увиливаю я, дуя на какао. – Но он обещал поговорить с
ней и докопаться до истины.
– Он должен был в любом случае тебя поддержать, – хмурится Марго.
–  И  он  меня  поддержал,  Гоу-Гоу!  –  Я  беру  ее  руку,  переплетая  наши
пальцы. – Так он и сделал. Он сказал «Только ты и я, малыш». Это было так
романтично!
– Ты безнадежна! – смеется Марго. – Никогда не меняйся.
– Так жаль, что ты завтра уезжаешь, – вздыхаю я.
Мне  уже  ее  не  хватает.  Когда  Марго  рядом,  когда  она  принимает
решения  и  дает  мудрые  советы,  я  чувствую  себя  в  безопасности.  С  ней  я
сильнее.
– Лара Джин, ты со всем справишься, – говорит она, и я слушаю, глядя
на  нее  очень  внимательно,  пытаясь  уловить  нотку  сомнения  или  фальши,
хоть  какой-то  намек  на  то,  что  она  говорит  так  лишь  для  того,  чтобы
поддержать меня. Но не вижу ничего, кроме уверенности.

8
Сегодня  Марго  в  последний  раз  ужинает  с  нами  перед  тем,  как
вернуться  в  Шотландию.  Папа  собственноручно  готовит  ребрышки  по-
корейски и жареную картошку с сыром. И даже печет лимонный пирог.
– На улице так серо и холодно, – говорит он. – Я подумал, нам всем не
помешает немного солнечного света в виде лимонного пирога.
Затем он обнимает меня за талию и похлопывает по боку, и, хотя он не
спрашивает,  я  знаю,  что  он  чувствует,  что  со  мной  происходит  что-то
посерьезнее месячных.
Мы едва успеваем поднести вилки ко рту, когда папа спрашивает:
– Ну что, кальби-ччим на вкус такое же, как у бабушки?
– Почти, – отвечаю я, но, увидев, как улыбка сходит с папиного лица,
быстро добавляю. – В смысле, даже вкуснее!
– Я отбил мясо, как она велела, – сообщает папа. – Но оно совсем не
так легко отходит от кости. Помните, как получается у бабушки? Вам даже
нож  не  нужен,  чтобы  есть  ребрышки  по-корейски,  если  они  правильно
приготовлены.
В  этот  момент  Марго  как  раз  пытается  отрезать  кусок  ножом  для
стейка и останавливается.
– Впервые я попробовал кальби-ччим с вашей мамой. На наше первое
свидание  она  повела  меня  в  корейский  ресторан,  сделала  заказ  на  своем
языке  и  рассказала  мне  о  каждом  блюде.  В  тот  вечер  я  был  поражен  ею.
Жаль  только,  что  вы,  девочки,  перестали  ходить  в  корейскую  школу.  –
Уголки  его  губ  опускаются  на  мгновение,  но  потом  он  снова  улыбается.  –
Ешьте, девочки.
–  Пап,  в  Университете  Вирджинии  есть  программа  по  изучению
корейского языка, – говорю я. – Если я поступлю, то обязательно запишусь
на этот курс.
–  Маме  бы  это  понравилось,  –  отвечает  он,  и  в  его  взгляде  снова
проскальзывает грусть.
Марго поспешно восклицает:
–  Папуль,  ребрышки  просто  объедение!  А  вот  в  Шотландии  нет
вкусной корейской еды.
–  Возьми  с  собой  немного  морских  водорослей,  –  советует  папа.  –  И
чай  с  женьшенем,  который  бабушка  привезла  нам  из  Кореи.  И  забери
рисоварку.

– В чем же мы будем варить рис? – хмурится Китти.
–  Мы  купим  новую!  –  говорит  он  и  мечтательно  добавляет:  –  Вот  бы
съездить  туда  в  отпуск  всей  семьей!  Это  было  бы  просто  чудесно!  Ваша
мама  всегда  хотела  свозить  вас  в  Корею.  У  вас  там  довольно  много
родственников.
–  А  бабушку  мы  тоже  с  собой  возьмем?  –  спрашивает  Китти.  Она
продолжает  тайком  подсовывать  кусочки  мяса  Джейми,  который  сидит  на
задних лапах и смотрит на нас полными надежды глазами.
Папа чуть не давится картошкой.
– Отличная идея! – восклицает он. – Из нее бы вышел прекрасный гид!
Мы  с  Марго  обмениваемся  улыбками.  Бабушка  уже  через  неделю
свела бы папу с ума.
Меня же больше всего воодушевляет шопинг.
–  Вы  только  подумайте,  сколько  там  всяких  канцелярских
принадлежностей! – говорю я. – И одежды! И заколок! И косметики! Надо
составить список!
–  Пап,  ты  мог  бы  сходить  на  мастер-класс  по  корейской  кухне,  –
предлагает Марго.
– Да! Давайте запланируем это на лето, – говорит папа. Я вижу, что он
в  восторге  от  своей  идеи.  –  Естественно,  придется  согласовать  все  наши
графики. Марго, ты ведь будешь здесь все каникулы?
Так она говорила на прошлой неделе.
Марго опускает взгляд на свою тарелку.
– Точно не знаю. Я еще ничего не решила.
Папа  выглядит  озадаченным,  и  мы  с  Китти  обмениваемся  взглядами.
Это наверняка связано с Джошем, и я могу ее понять.
–  Возможно,  меня  примут  на  стажировку  в  Королевский  институт
антропологии в Лондоне.
–  Я  думал,  ты  хочешь  снова  работать  в  Монпелье,  –  говорит  папа,
наморщив лоб в замешательстве.
– Я пока еще думаю. Говорю же, я еще ничего не решила.
–  Как  думаешь,  в  Королевском  институте  ты  встретишь  членов
королевской семьи? – вмешивается Китти.
Я закатываю глаза, а Марго бросает на сестренку благодарный взгляд и
отвечает:
– Это вряд ли, Котенок, но всякое бывает.
–  Ну  а  ты,  Лара  Джин?  –  спрашивает  Китти  с  невинными  круглыми
глазами.  –  Ты  разве  не  должна  делать  что-то  полезное  этим  летом,  чтобы
произвести впечатление на приемную комиссию?

Я бросаю на нее злобный взгляд.
– У меня еще полно времени, чтобы что-нибудь придумать.
Под столом я сильно пинаю ее, и она вскрикивает.
–  Ты  должна  была  искать  стажировку  на  весну,  –  напоминает  мне
Марго.  –  Говорю  тебе,  Лара  Джин,  надо  действовать  быстро,  иначе  все
хорошие  места  разберут.  И  ты  еще  не  писала  Нони  насчет  репетиторства
для  подготовки  к  экзаменационному  тесту?  Узнай,  будет  ли  она
преподавать в летней школе или уедет домой.
– Хорошо, хорошо, узнаю.
–  Я  могу  устроить  тебя  в  сувенирный  магазин  при  больнице,  –
предлагает  папа.  –  Мы  сможем  вместе  ездить  на  работу  и  вместе  обедать.
Круто будет целый день тусоваться со своим стариком!
–  Пап,  у  тебя  что,  нет  друзей  на  работе?  –  спрашивает  Китти.  –  Ты
один сидишь в столовой?
– Ну, не каждый день. Иногда я обедаю один у себя в кабинете, но это
потому, что мне бывает некогда поесть. Но если Лара Джин будет работать
в  сувенирном  магазине,  я  найду  для  нее  время.  –  Он  рассеянно  стучит
палочками  по  тарелке.  –  И  ты  всегда  можешь  попробовать  устроиться  в
Макдоналдс, а там посмотрим.
Китти взвизгивает:
– Эй, если ты будешь работать в Макдоналдсе, тебе можно будет есть
столько картошки фри, сколько влезет!
Нахмурившись,  я  представляю  ожидающее  меня  лето,  и  мне  не
нравится то, что я вижу.
– Я не хочу работать в Макдоналдсе. И без обид, пап, но в сувенирном
магазине  я  работать  тоже  не  буду.  –  Я  отчаянно  соображаю,  что  бы
придумать. – Я думала о чем-то более официальном, например, о Бельвью.
Я  могу  быть  стажером  директора  досугового  отдела.  Или  помощником.
Марго, что звучит более презентабельно?
– Заместитель директора досугового отдела, – произносит Марго.
–  Звучит  профессионально,  –  соглашаюсь  я.  –  У  меня  куча  идей.
Может, мне зайти туда на неделе и поделиться ими с Джанетт?
– Что за идеи? – спрашивает папа.
–  Кружок  по  скрапбукингу.  –  выдумываю  я  на  ходу.  –  У  пенсионеров
столько  фотографий,  сувениров  и  всяких  памятных  бумажек.  Было  бы
интересно собрать их все в один альбом, чтобы ничего не потерялось. – Я
увлекаюсь, и меня уже не остановить. – А потом можно устроить выставку
получившихся  альбомов.  Все  будут  листать  их  и  узнавать  истории  жизни
друг друга. Можно испечь слойки с сыром и подать белое вино…

– Это потрясающая идея! – говорит Марго, одобрительно кивая.
–  Действительно  интересно,  –  восторгается  папа.  –  Естественно,  к
белому вину ты не притронешься, но слойки с сыром – обязательно!
– Ой, пап! – восклицаем мы хором, потому что его забавляет, когда мы
так  делаем.  Если  он  начинает  вести  себя  как  чрезмерно  заботливый  отец,
мы в ответ отчаянно стонем и вздыхаем: «Ой, пап!»
Когда  мы  моем  посуду,  Марго  говорит,  что  мне  определенно  стоит
попробовать свои силы в Бельвью.
–  Там  нужен  кто-нибудь,  кто  возьмет  на  себя  дополнительные
обязанности,  –  рассуждает  она,  намыливая  кастрюлю.  –  Свежая  энергия,
новые идеи. Работа в доме престарелых многих выматывает. Джанетт будет
только рада лишней помощи.
Вообще-то  я  начала  болтать  о  своих  планах  в  Бельвью,  чтобы  все  от
меня отстали, но теперь думаю, что мне действительно стоит поговорить с
Джанетт.
Вернувшись к себе в комнату, я обнаруживаю пропущенный звонок от
Питера. Я перезваниваю ему и слышу, как вдалеке работает телевизор.
–  Ты  с  ней  поговорил?  –  Я  надеюсь-надеюсь-надеюсь,  что  теперь  он
мне поверит.
– Поговорил.
Мое сердце стучит.
– И что? Она призналась?
– Нет.
– Нет? – Я выдыхаю.
Ясно.  Думаю,  этого  следовало  ожидать.  Джен  не  из  тех,  кто  сразу  же
ложится лапками кверху. Она боец.
– Что ж, пусть говорит что хочет, но я знаю, что это была она.
– Нельзя обвинять ее лишь из-за того, как она скривила рот, Кави.
– Дело не только в этом. Я ее знаю. Она была моей лучшей подругой.
Я знаю, как она думает.
– Я знаю ее лучше, чем ты, и я говорю, что, по-моему, это была не она.
Поверь мне.
Он  знает  ее  лучше.  Ну,  разумеется.  Но  я  знаю  ее  как  девушка  –
девушку,  как  бывшая  лучшая  подруга  –  бывшую  лучшую  подругу,  и  я
уверена,  что  она  врет.  И  не  важно,  сколько  прошло  лет.  Кое-что  девушки
чуют нутром, всем телом.
– Я верю тебе. Но я не верю ей. Это часть ее плана, Питер.
Воцаряется  долгая  тишина,  и  мои  последние  слова  звенят  у  меня  в

ушах. Они прозвучали безумно, даже для меня.
Терпеливым голосом Питер говорит:
–  Она  сейчас  измотана  семейными  проблемами,  у  нее  нет  времени
строить тебе козни, Кави.
Семейные  проблемы?  Правда  ли  это?  Я  чувствую  укол  вины,
вспомнив,  как  Крис  однажды  сказала,  что  их  бабушка  сломала  бедро,  и
родственники  спорили  о  том,  нужно  ли  класть  ее  в  специализированный
центр. Они с Женевьевой всегда были очень близки. По словам Джен, она
была ее любимой внучкой, потому что выглядела так же, как ее бабушка в
молодости. То есть шикарно.
Или  дело  в  родителях?  Женевьева  волновалась,  что  они  могут
развестись.
Хотя,  может,  все  это  ложь.  Слова  вертятся  у  меня  на  языке,  когда
Питер говорит:
– Мама зовет меня вниз. Поговорим об этом завтра?
– Конечно, – отвечаю я.
Что  ж,  в  общем,  это  может  быть  что  угодно.  Возможно,  Питер  прав.
Может,  когда-то  я  хорошо  ее  знала,  но  не  теперь.  Теперь  Питер  знает  ее
гораздо  лучше.  К  тому  же  разве  не  так  теряют  парней?  Когда  дают  волю
подозрениям,  ревности  и  неуверенности?  Я  более  чем  уверена,  что  такое
поведение мне не идет.
Положив  трубку,  я  решаю  забыть  об  этом  видео  раз  и  навсегда.  Что
было, то было. У меня есть и более важные дела: мой парень, перспектива
новой работы (за которую мне не будут платить, но все равно) и учеба. Я не
позволю себя сломать. К тому же на записи даже не видно моего лица.

9
На  следующее  утро  перед  школой  мы  укладываем  вещи  Марго  в
машину,  чтобы  папа  отвез  ее  в  аэропорт.  Я  не  свожу  глаз  с  окна  Джоша  и
думаю, спустится ли он попрощаться. Это меньшее, что он может сделать.
Но свет у него не горит, так что он, видимо, еще спит.
Пока Марго прощается с Джейми Фокс-Пиклом, из дома выходит мисс
Ротшильд  со  своей  собакой.  Завидев  их,  щенок  спрыгивает  с  рук  Марго  и
несется через дорогу. Папа гонится за ним. Джейми лает и прыгает вокруг
несчастного Симона – старого пса мисс Ротшильд, который не обращает на
него  никакого  внимания.  От  возбуждения  Джейми  писает  на  зеленые
резиновые сапоги нашей соседки. Папа извиняется, но та только смеется.
– Их легко отмыть, – говорит она.
Мисс  Ротшильд  отлично  выглядит:  ее  каштановые  волосы  собраны  в
высокий  хвост,  на  ней  штаны  для  йоги  и  дутая  куртка.  Такая  же  была  у
Женевьевы.
–  Скорее,  пап!  –  кричит  Марго.  –  В  аэропорт  нужно  приехать  за  три
часа до вылета!
– Это слишком, – говорю я. – Двух часов более чем достаточно.
Мы  смотрим,  как  папа  пытается  унести  Джейми,  а  тот  вырывается.
Мисс Ротшильд ловко хватает щенка одной рукой и целует в лоб.
–  На  международные  рейсы  нужно  приезжать  за  три  часа  до  вылета,
Лара Джин. Мне еще багаж регистрировать.
Китти  ничего  не  говорит,  она  наблюдает  за  развернувшейся  через
дорогу собачьей драмой.
Папа возвращается с извивающимся в руках Джейми и говорит:
– Нужно убираться отсюда, пока Джейми не выкинул еще что-нибудь.
Мы втроем крепко обнимаемся, Марго шепчет мне «будь сильной», и я
киваю, а потом они с папой уезжают в аэропорт.
Еще  очень  рано.  Раньше,  чем  мы  обычно  просыпаемся  в  школу,
поэтому  я  пеку  нам  с  Китти  банановые  панкейки.  Она  погружена  в  свои
мысли, и мне дважды приходится спрашивать ее, сколько штук делать на ее
долю. Я пеку несколько лишних и заворачиваю их в фольгу, чтобы угостить
Питера  по  пути  в  школу.  Затем  я  мою  посуду  и  даже  отправляю
электронное  письмо  Джанетт  из  Бельвью,  и  моментально  получаю  ответ.
Она говорит, что заместительница Марго ушла месяц назад, поэтому я как
раз вовремя. «Приходи в субботу, и мы обсудим твои обязанности».

Я чувствую, что наконец-то сделала что-то полезное. Проявила себя. Я
все смогу.
Поэтому,  когда  этим  холодным  январским  утром  я  захожу  в  школу,
держа  Питера  за  руку,  полная  банановых  блинчиков,  с  новой  работой  и  в
полосатом  свитере  Марго,  который  она  мне  оставила,  я  чувствую  себя
хорошо. Даже замечательно.
Питеру  нужно  зайти  в  компьютерный  класс,  чтобы  распечатать
задание  по  английскому,  так  что  первым  делом  мы  идем  туда.  Он  вводит
пароль, и я громко ахаю, когда вижу обои рабочего стола.
Кто-то  сделал  скрин-видео  в  джакузи:  я  сижу  у  Питера  на  коленях  в
красной  фланелевой  ночнушке,  юбка  задралась  у  меня  на  бедрах.  Сверху
подпись: «ГОРЯЧИЙ СЕКС В ГОРЯЧЕМ ДЖАКУЗИ». И внизу: «ВЫ ВСЕ
ДЕЛАЕТЕ НЕПРАВИЛЬНО».
– Какого черта? – бормочет Питер, оглядывая компьютерный класс.
Никто не поднимает головы. Он подходит к другому компьютеру – та
же  картинка,  другая  надпись.  «ОНА  НЕ  ЗНАЛА,  ЧТО  В  ВОДЕ  ОН
СЪЕЖИВАЕТСЯ» – наверху. «ОН ДОВОЛЬСТВУЕТСЯ ТЕМ, ЧТО СМОГ
ПОЛУЧИТЬ» – внизу.
Мы стали мемом.
На  протяжении  нескольких  дней  эти  картинки  появляются  повсюду:
в лентах Инстаграма, на стенах в Фейсбуке.
На одной из них мастера фотошопа дорисовали танцующую акулу, на
другой к нашим телам приделали кошачьи головы.
А еще на одной просто подписали «БИКИНИ АМИШЕЙ».
Друзья Питера из команды по лакроссу считают, что это уморительно,
но  клянутся,  что  не  имеют  к  этим  картинкам  никакого  отношения.  В
столовой Гейб оправдывается:
– Я даже фотошопом пользоваться не умею!
Питер отправляет в рот сразу половину сэндвича.
– Ладно, но кто тогда это делает? Джефф Бардуго? Картер?
–  Чувак,  я  не  знаю,  –  говорит  Деррил.  –  Это  же  мем.  Любой  может
внести свою лепту.
–  Признайте,  что  с  кошачьими  головами  вышло  смешно,  –  говорит
Гейб.
Потом поворачивается ко мне и добавляет:
– Прости, Лардж.
Я  молчу.  С  кошачьими  головами  действительно  получилось  забавно.
Но в целом – совсем нет. Сначала Питер пытался отшучиваться, но прошло

уже несколько дней, и я вижу, что его это достало. Парень не привык быть
предметом насмешек. Я, правда, тоже, но лишь потому, что раньше на меня
вообще  никто  не  обращал  внимания.  А  с  тех  пор,  как  я  с  Питером,  меня
заметили. И лучше бы не замечали.

10
Днем  в  актовом  зале  проходит  собрание  старшеклассников.  Рина
Патель, президент нашего класса, выступает с презентацией по насущным
вопросам:  сколько  денег  мы  собрали  на  выпускной  и  куда  можно  поехать
всем  классом  после  окончания  школы.  Я  пониже  сползаю  в  своем  кресле,
радуясь  передышке,  пока  никто  не  смотрит  на  меня,  не  шепчется  и  не
осуждает.
Рина  кликает  на  последний  слайд,  и  тогда  это  случается.  Из  колонок
вырывается  песня  «Я  такой  горячий»,  и  мое  видео,  наше  с  Питером,
транслируется через проектор. Кто-то скачал его из Инстаграма Анонимки
и наложил собственный саундтрек. Видео также смонтировали, поэтому я с
утроенной скоростью скачу у Питера на коленях в такт музыки.

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: