P. S. Я всё ещё люблю тебя

смайлики  с  широко  раскрытыми  глазами  и  всякие  «ржунемогу».  Некая
Вероника Чен написала: «Вот шлюха! Она азиатка?» Я даже не знаю, кто
такая Вероника Чен!
–  Кто  мог  так  со  мной  поступить?  –  взвываю  я,  прижимая  ладони  к
щекам. – Я лица не чувствую! Мое лицо все еще мое лицо?
– Что это за Анонимка? – требовательно спрашивает Марго.
– Никто не знает, – говорю я, и в моих ушах стоит такой рев, что я едва
слышу собственный голос. – Все просто репостят ее записи. Или его. Я не
слишком громко говорю?
Я  в  шоке.  Я  не  чувствую  ни  рук,  ни  ног.  Я  сейчас  упаду  в  обморок.
Неужели это происходит? Это моя жизнь?
– Видео нужно немедленно удалить! Есть какая-нибудь горячая линия
для запрещенного материала? Я заявлю куда следует!
Марго  выхватывает  у  меня  компьютер  и  щелкает  на  кнопку
«пожаловаться  на  непристойное  содержание».  Просматривая  комментарии
на странице, она вскипает:
– Какие же люди ничтожества! Надо связаться с адвокатом. Так быстро
видео не уберут.
– Нет! – вскрикиваю я. – Я не хочу, чтобы папа это увидел!
–  Лара  Джин,  дело  очень  серьезное.  Ты  же  не  хочешь,  чтобы  члены
приемных комиссий колледжей, вводя в поисковик твое имя, натыкались на
это видео? Или, например, будущие работодатели…
– Гоу-Гоу! Мне от твоих слов сейчас только хуже!
Я  хватаю  телефон.  Питер.  Он  будет  знать,  что  делать.  Сейчас  пять
часов,  а  значит,  он  еще  на  тренировке.  Я  даже  позвонить  ему  не  могу,
поэтому пишу сообщение:
СРОЧНО ПОЗВОНИ!
Затем я слышу папин голос, доносящийся с лестницы:
– Картошка сама собой в пюре не превратится! Кто мне поможет?
О господи! Как я буду сидеть за ужином и смотреть папе в глаза, зная о
существовании этого видео? Я не могу поверить, что это моя жизнь.
Марго и Китти переглядываются, а потом смотрят на меня.
–  Папе  ничего  не  говорить!  –  шепчу  я  им  сквозь  зубы.  –  Это  тебя
касается, Китти!
Она смотрит на меня так, будто я ранила ее чувства.
– Я знаю, когда нужно держать рот на замке.
– Прости, прости, – бормочу я.

Сердце  бьется  так  быстро,  что  начинает  болеть  голова.  Я  больше  не
могу мыслить здраво.
За  ужином  мой  желудок  переворачивается,  и  я  с  трудом  проглатываю
несколько  ложек  пюре.  К  счастью,  Марго  и  Китти  отвлекают  папино
внимание  и  поддерживают  беседу,  так  что  мне  не  приходится  говорить.  Я
только вожу вилкой по тарелке и украдкой скармливаю свой ужин Джейми
Фокс-Пиклу.  Как  только  все  заканчивают  есть,  я  пулей  несусь  наверх  и
проверяю телефон. От Питера до сих пор ничего. Только новые сообщения
от Крис и одно от Хэйвен.
ОМГ, это ты?
Я не знаю, кто эта девушка на видео. Я не узнаю в ней себя. Я совсем
не  так  себя  вижу.  Это  совершенно  другой  человек,  не  имеющий  ко  мне
никакого отношения. Я не из тех, кто залезает в джакузи с парнями, сидит у
них на коленях и страстно целует их в прилипшей к телу мокрой ночнушке.
Но это действительно я. Просто видео не говорит всей правды.
Я повторяю себе, что на самом деле мы не занимаемся там сексом. Я
не  голая.  На  видео  просто  кажется,  что  я  голая.  Я  не  могу  перестать
думать  о  том,  что  вся  школа  посмотрела  эти  кадры;  видео,  на  котором
оказался  запечатлен  самый  интимный  и  романтический  момент  моей
жизни.  А  ведь  кто-то  его  снимал!  Кто-то  был  там.  Эти  воспоминания
должны  были  принадлежать  только  нам  с  Питером,  но  оказалось,  что  с
нами был какой-то затаившийся в лесу Подглядывающий Том. Это больше
не  наше  воспоминание.  Его  опошлили,  теперь  оно  кажется  вульгарным.  В
тот  миг  я  чувствовала  себя  свободной,  безрассудной,  даже  немного
сексуальной.  Да,  я  впервые  в  жизни  чувствовала  себя  сексуальной.  А
теперь я просто хочу исчезнуть.
Я  лежу  на  кровати,  уставившись  в  потолок;  телефон  лежит  рядом.
Марго и Китти запретили мне пересматривать видео. Они пытались забрать
у  меня  телефон,  но  я  сказала,  что  буду  ждать  звонка  от  Питера.  Я  бросаю
беглый  взгляд  на  страницу  с  видео:  там  уже  больше  ста  комментариев.
Дело плохо.
Китти  играет  на  полу  с  Джейми  Фокс-Пиклом,  а  Марго  пишет  в
службу поддержки Инстаграма, когда ко мне в окно стучится Крис. Марго
ей открывает, и Крис забирается в комнату: она дрожит, щеки порозовели.
– Как она держится?
– Думаю, она в шоке, – говорит Китти.
– Я не в шоке, – отвечаю я.

Хотя, может, и так. Может, это шок. Такое странное, сюрреалистичное
ощущение, как будто я онемела, но при этом все мои чувства обострены.
– Почему ты не могла зайти через входную дверь, как все нормальные
люди? – спрашивает Марго Крис.
– Никто не открывал, – Крис стаскивает ботинки, садится на пол рядом
с  Китти  и  начинает  гладить  Джейми.  –  Итак.  Во-первых,  там  и  не
разберешь, что это ты. Во-вторых, видео такое горячее, что тут и стыдиться
нечего. Я хочу сказать, что ты потрясно выглядишь.
Марго издает звук отвращения.
– Это настолько не в тему, что я даже не знаю, с чего начать.
–  Я  просто  говорю  по-честному.  Объективно  оно,  конечно,  паршиво,
но не менее объективен тот факт, что Лара Джин выглядит на видео просто
потрясающе.
–  Ты  же  говорила,  там  не  видно,  кто  это!  –  замечаю  я,  забираясь  под
одеяло.  –  Не  зря  мне  так  не  хотелось  в  эту  поездку!  Терпеть  не  могу
джакузи! Как я могла добровольно залезть в джакузи?
–  Эй,  скажи  спасибо,  что  ты  была  в  ночнушке,  –  откликается  Крис.  –
Ты могла бы быть голой.
Я высовываю голову из-под одеяла и смотрю на нее.
– Голой – никогда!
–  «Голой  никогда»!  –  фыркает  Крис.  –  Ты  знаешь,  что  есть  такое
движение? Так себя называют те, кто постоянно ходит в одежде. Они даже
душ принимают в джинсовых шортах.
Я ложусь на бок, отвернувшись от Крис.
Кровать прогибается, когда ко мне залезает Марго.
–  Все  будет  хорошо,  –  говорит  она,  стягивая  с  меня  одеяло.  –  Мы
заставим их удалить видео.
– И что с того? – говорю я. – Его уже все видели. Теперь меня считают
шлюхой.
Крис щурится.
– Ты считаешь, что если девушка занималась сексом в джакузи, то она
обязательно шлюха?
– Нет, я так не считаю. Так считают другие.
– А как ты считаешь? – спрашивает Крис.
Я  смотрю  на  Китти,  которая  заплетает  волосы  Крис  в  маленькие
косички. Она сидела так тихо, что мы не заметили, что она здесь, и забыли
ее выгнать.
– Я думаю, что, если ты готова и хочешь этого, и предохраняешься, то
все хорошо и ты можешь делать все, что хочешь.

–  Общество  привыкло  стыдить  женщин  за  то,  что  они  получают
удовольствие от секса, и восхвалять мужчин, – говорит Марго. – Заметьте, в
комментариях  все  только  и  знают,  что  обзывают  Лару  Джин  шлюхой,  но
никто  ничего  не  говорит  о  Питере.  А  ведь  он  тоже  здесь,  с  ней.  Такой
двойной стандарт просто смешон!
Я об этом не думала.
Крис смотрит в телефон.
– Пока мы здесь сидим, уже три человека переслали мне это видео.
Я всхлипываю, а Марго говорит:
–  Крис,  это  не  помогает,  совсем!  –  потом  она  обращается  ко  мне.  –
Если  люди  будут  что-то  говорить,  не  обращай  на  них  внимания.  Ты  выше
этого.
– Или пользуйся ситуацией, – предлагает Крис.
–  Никто  ничего  не  скажет  Ларе  Джин,  потому  что  она  девушка
Питера,  –  добавляет  из-за  ее  спины  Китти.  –  Это  значит,  она  под  его
защитой. Как в «Клане Сопрано».
–  Господи,  ты  смотришь  «Клан  Сопрано»?  –  восклицает  Марго  в
ужасе.  –  Где  ты  увидела  «Клан  Сопрано»?  Его  больше  не  показывают  по
телевизору.
– Я смотрю через Интернет. Я уже на третьем сезоне.
–  Китти!  Не  смотри  это  больше!  –  Марго  закрывает  глаза  и  качает
головой.  –  Неважно.  Сейчас  у  нас  другие  проблемы,  а  об  этом  позже
поговорим. Китти, Ларе Джин не нужен парень, чтобы ее защищать.
–  Нет,  Китти  права,  –  возражает  Крис.  –  И  дело  не  в  том,  что  Питер
парень. То есть не только в этом. Дело в том, что он популярен, а она – нет.
Здесь его защита имеет значение. Без обид, Эл-Джи.
– Да, ерунда, – говорю я.
Немного  обидно,  конечно,  но  это  правда.  К  тому  же  сейчас  не  время
расстраиваться  из-за  таких  пустяков.  Это  ничто  по  сравнению  с  так
называемым секс-видео.
– А что обо всем этом говорит Кавински? – спрашивает меня Крис.
– Пока ничего. Он еще на тренировке.
Мой телефон тут же начинает гудеть, и мы переглядываемся с широко
раскрытыми глазами. Марго берет его и смотрит на экран.
– Это Питер! – Сестра бросает мне телефон. – Давайте их оставим, –
говорит она, толкая Крис, но та лишь пожимает плечами.
Я игнорирую их обеих и отвечаю на звонок.
– Привет. – Мой голос тонкий, как тростинка.
– Так, я видел запись, и первое, что я тебе скажу, – не психуй.

Он тяжело дышит и говорит так, будто бежит, очень быстро.
–  Не  психовать?  Каким  образом?  Это  ужасно!  Ты  знаешь,  что  все
пишут  обо  мне  в  комментариях?  Что  я  шлюха!  Питер,  все  думают,  что  на
видео мы занимаемся сексом!
– Никогда не читай комментарии, Кави! Это первое правило…
– Если ты скажешь «Бойцовского клуба», я брошу трубку.
– Прости. Ладно, да, ситуация отстой, но…
–  Это  не  отстой!  Это  настоящий  кошмар!  Такой  личный  момент
выставили  на  всеобщее  обозрение.  Я  полностью  унижена!  И  то,  что  все
говорят…
Мой  голос  срывается.  Китти,  Марго  и  Крис  смотрят  на  меня
грустными глазами, от чего мне становится еще паршивее.
–  Не  плачь,  Лара  Джин!  Пожалуйста,  не  плачь!  Обещаю,  я  все
исправлю. Я заставлю того, кто ведет эту страничку, удалить видео.
–  Как?  Мы  даже  не  знаем,  кто  это!  К  тому  же,  я  уверена,  его  уже
видела  вся  школа.  Включая  учителей.  Я  точно  знаю,  что  они  тоже
просматривают  Анонимку.  Я  как-то  была  в  учительской  и  слышала,  как
мистер  Филлип  и  мисс  Райан  жаловались  на  то,  что  эта  страничка
выставляет нашу школу в дурном свете. А если нас увидят члены приемной
комиссии и будущие работодатели?
–  Будущие  работодатели?  –  хохочет  Питер.  –  Кави,  бывало  и  похуже.
Черт, да там полно моих фотографий, куда более ужасных. Помнишь ту, где
я лежу без штанов головой в унитазе?
Я вздрагиваю.
– Я никогда не видела этой фотографии. К тому же ты – это одно дело,
а я – совсем другое. Я такими вещами не занимаюсь.
– Просто доверься мне, ладно? Обещаю, я обо всем позабочусь.
Я  киваю,  хоть  и  знаю,  что  он  меня  не  видит.  У  Питера  есть  влияние.
Если кто и может все исправить, то это он.
–  Слушай,  мне  пора.  Тренер  устроит  мне  взбучку,  если  увидит  с
телефоном. Я перезвоню тебе вечером, ладно? Не засыпай.
Я не хочу вешать трубку. Я бы хотела поговорить подольше.
– Ладно, – шепчу я.
Когда я кладу трубку, на меня смотрят три пары глаз – Марго, Крис и
Китти.
– Ну? – спрашивает Крис.
– Он сказал, что обо всем позаботится.
– Я же говорила! – Китти самодовольно улыбается.
–  Что  значит  «он  обо  всем  позаботится»?  –  интересуется  Марго.  –

Пока что он проявил себя довольно-таки безответственным.
– Он не виноват, – говорим мы с Китти одновременно.
–  О,  я  точно  знаю,  кто  во  всем  виноват!  –  восклицает  Крис.  –  Моя
двоюродная сестра из ада.
У меня перехватывает дыхание.
– Что? Почему?
Она одаривает меня скептическим взглядом.
– Потому что ты увела ее парня.
– Женевьева сама изменила Питеру! Поэтому они и расстались. Я тут
ни при чем.
– Да какая разница? – Крис встряхивает головой. – Брось, Лара Джин!
Помнишь,  что  она  сделала  с  Джамилой  Синх?  Рассказывала  всем,  что  ее
семья  держит  раба  из  Индонезии  только  потому,  что  у  бедняжки  хватило
смелости встречаться с Питером сразу после их разрыва. Я просто говорю,
что Джен не упустила бы случая выкинуть подобную гадость.
В поездке Женевьева говорила, что знает о поцелуе, а значит, в какой-
то  момент  их  отношений  Питер  ей  все  рассказал.  И  он  наверняка  забыл
упомянуть,  что  поцеловал  меня  первым,  а  не  наоборот.  Тем  не  менее  мне
сложно поверить, что она могла так жестоко со мной поступить. Джамила
Синх и Женевьева всегда недолюбливали друг друга. Но мы с Джен когда-
то  были  лучшими  подругами.  Да,  мы  почти  не  разговаривали  последние
несколько лет, но Джен всегда чтила старую дружбу.
Нас  наверняка  застукал  какой-нибудь  болван,  тусующийся  в  комнате
отдыха, или, может… Не знаю. Это мог быть кто угодно!
–  Я  никогда  ей  не  доверяла,  –  говорит  Марго.  –  Без  обид,  Крис.  Хоть
она и твоя двоюродная сестра.
– На что тут обижаться? – фыркает Крис. – Я ее терпеть не могу.
–  И  я  уверена,  что  это  она  поцарапала  бабушкину  машину  своим
велосипедом, – говорит Марго. – Помнишь, Лара Джин?
Вообще-то это сделала Крис, но я молчу. Крис начинает кусать ногти,
в панике поглядывая на меня, так что я говорю:
– Не думаю, что видео выложила Женевьева. Это мог быть кто угодно,
кто нас случайно увидел.
–  Не  волнуйся,  Лара  Джин.  –  Марго  обнимает  меня  за  плечи.  –  Мы
заставим их удалить видео. Ты несовершеннолетняя.
– Включи его еще раз, – прошу я.
Китти  ставит  видео  на  начало  и  нажимает  «воспроизвести».  У  меня
щемит сердце каждый раз, когда я на это смотрю. Я закрываю глаза, чтобы
не  видеть.  Слава  богу,  что  слышны  только  звуки  леса  и  бурление  воды  в

джакузи.
–  Там…  там  все  настолько  плохо,  как  мне  кажется?  В  смысле,  все
действительно выглядит так, будто мы занимаемся сексом? Только честно.
Я открываю глаза. Марго смотрит в экран, склонив голову.
– Нет, вовсе нет. Это, скорее…
– Очень горячий поцелуй, – добавляет Крис.
– Точно! – соглашается Марго. – Просто очень горячий поцелуй.
– Клянетесь?
– Клянемся! – говорят они в унисон.
– Китти? – спрашиваю я сестренку.
Она закусывает губу.
– На мой взгляд, похоже на секс. Но я здесь единственная, кроме тебя,
кто никогда не занимался сексом, так что откуда мне знать?
Марго ахает.
– Прости, я читала твой дневник.
Марго шлепает ее, а Китти быстро уползает, словно краб.
Я делаю глубокий вдох.
– Ладно, с этим я смогу жить. Кому есть дело до горячего поцелуя, да?
Это часть жизни, так ведь? И моего лица там даже не видно. Нужно хорошо
меня знать, чтобы понять, что это я. Моего полного имени здесь тоже нет,
только Лара Джин. В мире, должно быть, полно Лар Джин, так ведь? Да?
Марго восхищенно кивает.
– Я никогда не видела, чтобы кто-то так быстро прошел через все пять
стадий горя. У тебя потрясающие способности к адаптации.
– Спасибо, – говорю я, довольная собой.
Но  потом,  в  темноте,  когда  мои  сестры  и  Крис  уходят,  мы  с  Питером
желаем  друг  другу  спокойной  ночи  и  он  в  миллионный  раз  уверяет  меня,
что  все  будет  хорошо,  я  снова  захожу  в  Инстаграм  и  читаю  комментарии.
Это конец.
Я  спросила  Питера,  кто,  по  его  мнению,  выложил  видео.  Он  сказал,
что  не  знает.  Какой-нибудь  жалкий  озабоченный  болван,  вот  как  он
выразился. Я не сказала Питеру то, о чем думала. То, что никак не выходит
у меня из головы. Неужели это сделала Женевьева? Могла ли она настолько
меня ненавидеть, чтобы причинить мне такую боль?
Я вспоминаю тот день, когда мы обменялись браслетами дружбы. «Это
значит,  что  мы  лучшие  подруги,  –  сказала  она  мне.  –  Мы  с  тобой  самые
близкие друг другу люди».
«А  как  же  Элли»?  –  спросила  я.  Мы  всегда  дружили  втроем,  хотя
Женевьева  чаще  бывала  у  меня  дома,  но  лишь  потому,  что  мама  Элли  не

разрешала приводить в гости мальчиков и сидеть в Интернете.
«Мне нравится Элли, но ты мне нравишься больше», – сказала она, и я
почувствовала себя виноватой, но при этом – удостоенной особой чести. Я
нравилась  Женевьеве  больше  всех!  Мы  были  близки,  ближе,  чем  с  кем-
либо  еще.  Браслеты  были  тому  доказательством.  Как  легко  меня  было
купить каким-то сплетенным из ниток браслетом.

7
На  следующее  утро  я  собираюсь  в  школу  особенно  тщательно.  Крис
посоветовала  мне  воспользоваться  ситуацией,  что  значит  одеться  в  стиле
посмотрите-на-меня.  Марго  сказала,  что  я  должна  быть  выше  этого,  тут
уже  понадобится  что-то  взрослое,  вроде  узкой  юбки  или  моего  зеленого
вельветового  пиджака.  Но  мой  инстинкт  кричит:  не  выделяйся,  не
выделяйся,  не  выделяйся.  Свободный  свитер,  больше  похожий  на
покрывало, легинсы и коричневые ботинки Марго. Я бы надела бейсболку,
если б могла, но в школе нельзя носить головные уборы.
Я делаю себе миску хлопьев с кусочками банана, но через силу съедаю
лишь несколько ложек. Я слишком волнуюсь. Марго замечает это и кладет
мне  в  сумку  ореховый  батончик,  на  потом.  Мне  повезло,  что  она  все  еще
здесь и так обо мне заботится. Завтра она возвращается в Шотландию.
Папа кладет ладонь мне на лоб.
– Ты не заболела? Ты и за ужином вчера почти ничего не съела.
Я мотаю головой.
– Просто живот болит. У меня скоро месячные.
Мне достаточно произнести волшебное слово «месячные», чтобы папа
больше ни о чем не спрашивал.
–  А…  –  говорит  он,  мудро  кивая.  –  Поешь  хоть  немного  и  выпей  две
таблетки ибупрофена, чтобы они были у тебя в организме.
– Хорошо, – отвечаю я.
Мне  неудобно  врать,  но  эта  крошечная  ложь  для  его  же  блага.  Он  не
должен узнать об этом видео, никогда.
В  кои-то  веки  Питер  подъезжает  к  нашему  дому  вовремя.  Он  всерьез
решил  придерживаться  контракта.  Марго  провожает  меня  до  двери  и
говорит:
– Просто держи голову выше, ладно? Ты не сделала ничего плохого.
Как  только  я  сажусь  в  машину,  Питер  наклоняется  и  целует  меня  в
губы,  что  до  сих  пор  почему-то  кажется  неожиданным.  Он  застает  меня
врасплох, поэтому я случайно кашляю ему в рот.
– Прости, – говорю я.
– Ничего, – отвечает он, как всегда мягко.
Питер  кладет  руку  на  спинку  моего  сиденья  и  разворачивает  машину.
Потом он бросает мне свой телефон.
– Проверь Анонимку.

Я  открываю  Инстаграм  и  нахожу  страницу  Анонимки.  Я  вижу
фотографию, которая была под нашим видео: парень лежит в отключке, а у
него  на  лице  перманентным  маркером  нарисованы  пенисы.  Теперь  это
первый пост. Я ахаю. Видео с джакузи больше нет!
– Питер, как ты это сделал?
Питер самодовольно улыбается.
–  Я  написал  вчера  Анонимке  и  велел  убрать  это  дерьмо,  пока  мы  не
подали  в  суд.  Я  сказал,  что  мой  дядя  юрист,  а  мы  с  тобой  оба
несовершеннолетние.
Он сжимает мое колено.
– Твой дядя правда юрист? – спрашиваю я.
– Нет. У него пиццерия в Нью-Джерси.
Мы оба смеемся, и это такое счастье.
– Слушай, ни о чем сегодня не волнуйся. Если кто-нибудь что-нибудь
скажет, я каждому морду набью.
– Мне просто интересно, кто это сделал. Я могла бы поклясться, что в
тот вечер мы были одни.
Питер качает головой.
– Мы не сделали ничего плохого! И вообще, кому какое дело, что мы
целовались  в  джакузи?  Кого  касается,  был  ли  у  нас  секс?  –  Я  хмурюсь,  и
парень быстро добавляет: – Знаю, знаю. Ты не хочешь, чтобы люди думали,
что мы делали что-то, чего мы не делали. Ничего не было, именно так я и
сказал Анонимке.
– Для парней все совсем не так, как для девушек, Питер.
– Знаю. Не сердись. Я выясню, кто это сделал.
Он  смотрит  вперед  с  таким  серьезным  видом,  что  сам  на  себя  не
похож.  От  всех  этих  добрых  намерений  у  него  прямо-таки  благородный
профиль.
О,  Питер!  Зачем  ты  такой  красивый?  Не  будь  ты  красивым,  я  бы
никогда не оказалась с тобой в джакузи. Ты во всем виноват! Хоть это и не
так.  Ведь  я  сама  разулась,  сняла  носки  и  залезла  в  воду.  Я  тоже  этого
хотела. Но мне приятно, что он относится ко всему так же серьезно, как и я,
пишет  гневные  письма  от  нашего  имени.  Я  знаю,  что  Женевьева  не  стала
бы  волноваться  из-за  такой  ерунды.  У  нее  никогда  не  было  проблем  с
демонстрацией  чувств  на  людях,  она  была  бы  только  рада  оказаться  в
центре внимания. А мне это важно, и я очень переживаю.
Питер  поворачивает  голову  и  смотрит  на  меня,  изучая  мои  глаза,  мое
лицо.
– Ты ведь об этом не жалеешь, Лара Джин?

Я мотаю головой.
– Нет, не жалею.
Он  улыбается  мне  так  нежно,  что  я  не  сдерживаюсь  и  улыбаюсь  в
ответ.
– Спасибо, что заставил их убрать видео ради меня.
– Ради нас, – поправляет Питер. – Я сделал это ради нас.
Наши пальцы переплетаются.
– Только ты и я, малыш.
Я сжимаю его руку. Если мы оба будем держаться достаточно крепко,
то все будет хорошо.

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: