P. S. Я всё ещё люблю тебя

семидесятилетний  мистер  Глиб,  который  даже  не  знает,  что  такое
Инстаграм.  Единственный  страстный  поцелуй  в  моей  жизни  видела  вся
школа.
– Лара Джин! – Крис трясет меня за плечи. – Все нормально?
Я безмолвно киваю, и она меня отпускает.
–  Интересно,  как  он  собирается  «надрать  задницу»  тому,  кто  это
сделал?  Хотела  бы  я  на  это  посмотреть!  –  Она  фыркает  и  откидывает
голову назад, как дикий жеребец. – Он что, совсем дурак, если думает, что
видео выложила не  Джен? Да уж,  бедняга, похоже, совсем  слепой, – Крис
резко  замолкает  и  пристально  смотрит  на  меня.  –  С  тобой  точно  все
нормально?
– Нас все видели.
– Да… это отстой. Уверена, здесь тоже Женевьева постаралась. Небось
подговорила  одну  из  своих  фавориток  переделать  презентацию  Рины.  –
Крис  с  отвращением  качает  головой.  –  Вот  ведь  стерва!  Но  я  рада,  что
Питер  так  бурно  отреагировал.  Не  хотелось  бы  его  хвалить,  но  это  был
благородный поступок. За меня никто еще так не заступался.
Я  знаю,  что  она  думает  про  первый  год  в  старшей  школе,  когда  один
парень  рассказывал  всем,  что  Крис  дала  ему  в  раздевалке.  И  я  думаю  о
миссис Дюваль, о том, что она говорила. Она, наверное, приравнивает Крис
к  любительницам  вечеринок,  которые  спят  со  всеми  подряд  и  в  подметки
не годятся тем, кто «лучше этого». Но она не права. Мы все одинаковые.
Когда  после  уроков  я  выхожу  из  класса,  у  меня  в  сумочке  вибрирует
телефон. Это Питер.
Меня выпустили под залог. Встретимся в машине!
Я бегу на парковку, где Питер ждет меня в своей машине с включенной
печкой. Улыбаясь мне, он говорит:
–  Не  поцелуешь  своего  мужчину?  Меня  только  что  выпустили  из
тюрьмы.
– Питер! Это не смешно! Тебя отстранили?
–  Не-е,  –  ухмыляется  он.  –  Я  заговорил  им  зубы.  Директор  Локлэн
любит меня. Хотя могли и выгнать, будь на моем месте кто-то другой…
Ох, Питер!
– Вот только не надо передо мной сейчас хвастаться.
–  Когда  я  вышел  из  кабинета  Локлэна,  меня  поджидали  девчонки  из
младших  классов  и  приветствовали  бурными  овациями.  Они  кричали:

«Кавински,  ты  такой  романтик!»  –  Питер  изображает  ликование,  а  я
смотрю  укоризненно.  Он  притягивает  меня  к  себе.  –  Эй,  они  знают,  что  я
занят. Есть только одна девушка, которую я хочу видеть в бикини амишей.
Я смеюсь, не в силах противостоять его чарам. Питер любит внимание,
и я не хочу быть очередной обожательницей, которая во всем ему потакает,
но  сопротивляться  ему  порой  бесполезно.  К  тому  же  это  действительно
было романтично.
Он целует меня в щеку, прижимаясь носом к моему лицу.
– Я же говорил, что все улажу, Кави.
– Да, – признаю я, гладя его по волосам.
– И что, я хорошо справился?
– Отлично!
Это все, что Питеру нужно для счастья: услышать, какой он молодец.
Всю  дорогу  домой  он  улыбается,  но  мне  так  и  не  удается  избавиться  от
тревожных мыслей.
Я не хочу идти на вечеринку, которую устраивает команда по лакроссу,
хоть и собиралась пойти сегодня с Питером. Я говорю ему, что мне нужно
подготовиться к завтрашней встрече с Джанетт, но мы оба знаем, что дело
не  только  в  этом.  Питер  мог  подловить  меня,  напомнить,  что  мы  обещали
всегда  говорить  друг  другу  правду,  но  он  этого  не  делает.  Он  знает  меня
достаточно  хорошо,  чтобы  понимать,  что  сейчас  мне  нужно  зарыться  в
свою маленькую хоббитскую нору, а, когда я буду готова, я снова вылезу, и
со мной все будет хорошо.
В  тот  вечер  я  пеку  пряное  сахарное  печенье  с  корицей  и  яичной
глазурью,  такое  нежное,  будто  оно  обнимает  твой  рот.  Выпечка  меня
успокаивает, стабилизирует. Я пеку, когда не хочу думать ни о чем тяжелом.
Это занятие не требует особых усилий: ты просто следуешь указаниям, а в
итоге  создаешь  что-то  новое.  Из  ингредиентов  получается  десерт.
Настоящая магия! Пуф – и вкуснотища!
После полуночи я ставлю печенье на охлаждающую решетку, надеваю
пижаму с котятами и залезаю в постель с книгой, когда слышу стук в окно.
Я думаю, что это Крис, и встаю проверить, не заперто ли оно, но нет – это
Питер! Я открываю окно.
–  Господи,  Питер!  Что  ты  здесь  делаешь?  –  шепчу  я,  мое  сердце
стучит. – Мой папа дома!
Питер  залезает  в  спальню.  На  нем  темно-синяя  шапка  и  толстовка  с
дутым жилетом. Снимая шапку, он улыбается и тоже шепчет:
– Тсс! Ты его разбудишь.
Я подбегаю к двери и запираю ее.

– Питер! Тебе нельзя здесь находиться!
Я в одинаковой степени паникую и взволнована. Ни один парень еще
не заходил в мою комнату, не считая Джоша, и это было сто лет назад.
Питер уже снимает ботинки.
– Просто позволь мне остаться на несколько минут.
Я скрещиваю руки, потому что на мне нет лифчика, и говорю:
– Если ты останешься на несколько минут, то зачем снимать ботинки?
Он уклоняется от ответа и плюхается на мою кровать:
– Эй, а почему ты не в бикини амишей? Оно было таким сексуальным.
Я поднимаю руку, чтобы ударить его по голове, но Питер берет меня за
талию  и  прижимает  к  себе.  Он  утыкается  головой  мне  в  живот,  как
маленький мальчик, и гудит приглушенным голосом:
– Прости, что втянул тебя во все это.
Я  прикасаюсь  к  его  волосам,  они  мягкие  и  шелковистые  под  моими
пальцами.
– Все нормально, Питер. Я знаю, что ты не виноват. – Я бросаю взгляд
на свой винтажный будильник. – Можешь остаться на пятнадцать минут, но
потом тебе придется уйти.
Питер  кивает  и  выпускает  меня.  Я  сажусь  на  кровать  рядом  с  ним  и
кладу голову ему на плечо. Надеюсь, минуты будут тянуться медленно.
– Как прошла вечеринка?
– Без тебя было скучно.
– Обманщик.
Он непринужденно смеется.
– Что ты сегодня испекла?
– Откуда ты знаешь, что я пекла?
Питер меня нюхает.
– Ты пахнешь маслом и сахаром.
– Пряное сахарное печенье с яичной глазурью.
– Угостишь меня на дорожку?
Я  киваю,  и  мы  садимся,  прислонившись  к  стене.  Он  обнимает  меня
рукой, уверенно и заботливо.
–  Осталось  двенадцать  минут,  –  говорю  я  ему  в  плечо  и  скорее
чувствую, чем вижу, как он улыбается.
– Тогда не будем тратить их даром.
Мы начинаем целоваться. Я никогда раньше не целовалась с парнем в
своей постели. Это что-то новое. Моя кровать никогда уже не будет такой,
как прежде. Между поцелуями Питер говорит:
– Сколько времени у меня осталось?

Я бросаю взгляд на часы.
– Семь минут.
Может, накинуть сверху еще пять?
– Тогда давай ляжем, – предлагает он.
– Питер! – Я толкаю его в плечо.
– Я просто хочу немного подержать тебя в своих объятиях. Если бы я
рассчитывал на что-то большее, семи минут было бы мало, уж поверь.
И  мы  ложимся.  Я  спиной  прижимаюсь  к  его  груди,  он  сворачивается
вокруг  меня,  его  руки  накрывают  мои.  Подбородком  он  прижимается  к
углублению между моей шеей и плечом. Из всего, что мы делали, это мне
особенно  нравится.  Нравится  настолько,  что  приходится  напоминать  себе
следить  за  тем,  чтобы  мы  не  заснули.  Я  хочу  закрыть  глаза,  но  усилием
воли держу их на часах.
–  Обниматься  так  хорошо,  –  вздыхает  он,  и  лучше  бы  он  молчал,
потому что я сразу думаю о том, сколько раз он так же лежал с Женевьевой.
Когда  пятнадцать  минут  истекают,  я  так  быстро  сажусь,  что  Питер
подскакивает. Я хлопаю его по плечу.
– Ну все, тебе пора!
– Да брось, Кави! – Он надувает губы.
Я непоколебимо качаю головой.

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: