– Оливер,
sei un dissoluto
, ты развратник.
–
Se l’amore,
– ответил он, демонстрируя книгу ее мужа, словно та
своим содержанием полностью оправдывала его поведение.
– Да ну тебя.
Мне было не совсем ясно, назвала ли она его развратным из-за двух
девушек, с которыми он пришел, или из-за меня. Или все вместе.
Оливер представил меня обеим девушкам. Очевидно, он хорошо знал
их, и обе питали к нему интерес.
–
Sei l’amico di Oliver, vero?
Ты – друг Оливера, да? – спросила одна из
них. – Он рассказывал про тебя.
– Что же?
– Хорошее.
Она прислонилась к стене рядом со мной и женой поэта.
– Он так и будет держать меня за руку? – спросила Лючия, как будто
обращаясь к кому-то еще. Возможно, она хотела, чтобы девушки заметили
это.
Мне не хотелось отпускать ее руку сразу же, но я знал, что должен.
Поэтому взяв ее ладонь в свои, я поднес ее к губам и поцеловал краешек, а
затем отпустил. Было такое чувство, как будто она пробыла со мной
полдня, и теперь я отпускал ее к мужу, как выпускают птицу, чье сломанное
крыло срасталось целую вечность.
–
Se l’amore,
– сказала она, покачивая головой, словно укоряя меня. –
Такой же развратный, как все, только прелестнее. Оставляю его вам.
Одна из дочерей издателя принужденно хихикнула.
– Посмотрим, что с этим можно сделать.
Я был на седьмом небе.
Она знала, как меня зовут. Ее звали Аманда. Ее сестру – Адель.
– У нас еще есть третья сестра, – поведала Аманда. – Она должна уже
быть где-то здесь.
Поэт прокашлялся. Выразил всем слова благодарности. Последние по
очереди, но не по значимости, свету его очей – Лючии. Почему она терпит
его? Действительно, почему? – процедила жена с любящей улыбкой.
– Из-за его туфлей, – сказал он.
– Точно.
– Продолжай, Альфредо, – произнесла тукан с зобом.
–
Достарыңызбен бөлісу: