240
241
(в современном ее понимании), где снято четкое разграничение ко-
мического и трагичного, соединены нравоучение и сатира, создается
образ добродетельного героя. Все это, с той или другой степенью
убедительности, и воплощалось в произведениях членов елагинско-
го кружка, вызывая резкое неприятие ведущего драматурга той
поры — А. П. Сумарокова, писавшего в предисловии к «Димитрию
Самозванцу» (1771) о том, что возник «новый и пакостный род слез-
ных комедий».
Участники елагинского кружка были литераторами разного кали-
бра: гениальный дар Д. И. Фонвизина возвышал его над другими,
Лукин превосходил если и не талантом, то серьезностью и ответ-
ственностью своих занятий Ельчанинова или Козловского. Но все
они были членами одного содружества, именно так себя и ощущали,
да и окружающие видели в них тружеников общего дела. Судя по
всему, эстетико-литературные вопросы нередко обсуждались сооб-
ща — во всяком случае, елагинцев связывали личные отношения.
Собственно говоря, охладевание этих отношений, трения В. И. Лу-
кина с Фонвизиным и Козловским и привели к распаду кружка, ко-
торый действительно был литературным объединением, оказавшим-
ся существенным фактором литературной эволюции, т. е. чем-то
принципиально новым в организации литературной культуры.
В полной мере значение литературных кружков (как и журналов)
проявится в следующую эпоху. Но уже елагинской кружок (наряду
с журналами, театром, такими культурно-литературными центрами,
как Санкт-Петербургская Императорская академия наук, Сухопутный
шляхетный корпус, Московский Императорский университет) сви-
детельствует об окончательной перестройке литературного быта:
развитие словесных наук, как и культурное движение вообще, груп-
пировалось теперь именно вокруг этих центров. Этим подчеркива-
ется то полное усвоение западноевропейской культуры, на которую
призывали равняться петровские культурные реформы, что и совер-
шилось в середине
XVIII
столетия: социальные условия бытования
литературы приблизились к тому, что было на Западе (во всяком
случае, было недавно). То же самое видим и при обращении к худо-
жественному языку эпохи и ее литературной культуре. Однако, пре-
жде чем перейти к этим последним, необходимо дать один принци-
пиально важный комментарий.
Деятельность елагинского кружка датируется 1762–1766 гг., пер-
вый журнал, о литературной направленности которого уже можно
говорить («Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служа-
щие»), начал выходить в 1755 г., создание Московского университе-
та датируется тоже 1755-м, придворный русский театр возник в пер-
вой половине 1750-х (его институциализация как придворного про-
изошла лишь в 1759-м), Сухопутный шляхетный корпус был открыт
в 1731-м, петербургская же Академия наук — еще в 1724-м. Мы
видим здесь большой временной разнобой, имеющий весьма важный
культурный смысл: середина XVIII столетия в плоскости литератур-
XVIII столетия в плоскости литератур-
столетия в плоскости литератур-
ной истории, как уже отмечалось, отличается предельным динамиз-
мом. Любой период истории литературы представляет собою не
статическую, а именно динамическую структуру, но ко второй по-
ловине 1730-х — концу 1760-х гг. это относится в наибольшей сте-
пени и в особом смысле. Структурообразующие черты данных де-
сятилетий, понимаемых как отдельный историко-литературный пе-
риод, накапливаются в течение времени, и в разные годы специфика
этого периода проявляется по-разному. Но все же перед нами один
период литературной истории: осознав себя европейской культурной
страной, Россия стремится занять соответствующее политическому
величию империи место на культурной карте Европы.
Достарыңызбен бөлісу: