мистер Уикхем. Одной мысли о нанесенном ему ущербе было достаточно, чтобы вызвать
ее горячие симпатии. Поэтому ей ничего не оставалось, как попытаться оправдать обоих,
приписав все,
что могло бросить на них тень, недоразумениям или ошибкам.
— Я думаю, — сказала она, — что оба они были неизвестным нам образом
введены в заблуждение. Быть может, какие-то люди, преследуя корыстные цели, создали у
них друг о друге ложное представление. Но что именно вызвало между ними разлад, в
котором нам лучше не обвинять ни того,
ни другого, навсегда останется для нас тайной.
— Ты совершенно права. А теперь, дорогая Джейн, что ты скажешь в защиту
тех, кто был в этом деле замешан и преследовал корыстные цели? Не следует ли
оправдать также и этих людей? Иначе нам все же придется о ком-то плохо подумать.
— Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но переубедить меня тебе не
удастся. Лиззи, дорогая, ты только на минуту подумай, какую тень это бросает на мистера
Дарси! Так обойтись с любимцем отца, с юношей, жизнь которого его отец обещал
обеспечить. Это просто невероятно. Ни один человек, который дорожит своей репутацией,
не способен на такой поступок. Разве самые близкие друзья могли бы в нем так
обмануться? О нет, это невозможно.
— Мне гораздо легче представить себе, что в нем обманулся мистер Бингли,
чем вообразить, что рассказанная вчера история — выдумка мистера Уикхема. Он называл
имена, обстоятельства, факты без малейшей запинки. Пусть мистер Дарси попытается,
если сможет, все опровергнуть. В его рассказе каждое слово дышало правдой.
— Все это настолько неприятно и запутанно — прямо не знаешь, что и
подумать.
— Прости,
пожалуйста, но мне-то ясно, что об этом следует думать.
Для Джейн, однако, ясно было только одно — что мистер Бингли, если он и в
самом деле был введен в заблуждение, будет глубоко огорчен, когда ему станут известны
все обстоятельства.
Этот разговор происходил на обсаженной кустарником дорожке около дома,
которую молодым девицам пришлось покинуть из-за приезда некоторых лиц,
упоминавшихся в их беседе. Мистер Бингли и его сестры явились в Лонгборн для того,
чтобы лично пригласить всех на долгожданный бал в Незерфилде, имевший состояться в
ближайший вторник. Обе леди были счастливы снова увидеть свою дорогую подругу, с
которой, как им казалось, они не виделись целую вечность. И они наперебой
расспрашивали ее, чем она занималась с тех пор, как они расстались. На других Беннетов
они почти не обращали внимания, стараясь находиться подальше от хозяйки дома, по
возможности не разговаривать с Элизабет и не сказать ни единого слова ее младшим
сестрам. Вскоре они поднялись, поразив брата своей поспешностью, и сейчас же уехали.
Уходя, они так торопились, как будто им хотелось уклониться от обмена любезностями с
миссис Беннет.
Мысли о незерфилдском бале чрезвычайно занимали всех дам в семействе
Беннет. Миссис Беннет была склонна считать, что он устраивается в честь ее старшей
дочери, и чувствовала себя необыкновенно польщенной тем, что вместо письменного
приглашения мистер Бингли лично явился в Лонгборн просить их пожаловать на бал.
Джейн рисовала в своем воображении счастливый вечер, который она проведет в
обществе двух подруг, принимая знаки внимания со стороны мистера Бингли. Элизабет с
удовольствием представляла себе, как она будет танцевать с мистером Уикхемом, находя
доказательство всего, что он ей рассказал, в выражении лица и поведении мистера Дарси.
Блаженство, которое предвкушали Кэтрин и Лидия, в меньшей степени было связано с
какими-нибудь определенными людьми или обстоятельствами. И хотя каждая из них,
подобно Элизабет, собиралась половину вечера танцевать с Уикхемом, он ни в коей мере
не был для них единственным возможным кавалером — бал должен быть балом при
любых обстоятельствах. Даже Мэри уверяла родных, что у нее нет против него
возражений.
— С меня достаточно, если я могу располагать своими утренними часами. И я
вовсе не считаю, что приношу особенно большую жертву, время от времени принимая
участие в вечерних развлечениях. Общество ко всем предъявляет свои права. И я
отношусь к тем его членам, которые позволяют себе изредка отвлечься и отдохнуть.
Элизабет была в превосходном настроении. И хотя обычно она старалась
разговаривать с мистером Коллинзом как можно меньше, на этот раз она не сдержалась,
спросив у него, думает ли он воспользоваться приглашением Бингли и подобает ли его
сану участвовать в подобных забавах. Она была немало удивлена, услышав, что ее кузен
не испытывал на этот счет ни малейших сомнений и вовсе не опасался упреков со стороны
архиепископа или леди Кэтрин де Бёр по поводу своего участия в танцах.
— Позвольте вам заметить, — добавил он, — что бал подобного рода,
устроенный вполне достойным молодым человеком для респектабельной публики, не
может, по моему мнению, таить в себе зловредных начал. Будучи далек от того, чтобы
относиться к танцам с неодобрением, я питаю надежду танцевать в течение вечера с
каждой из моих прелестных кузин. И, пользуясь случаем, мисс Элизабет, я имею честь
уже сейчас пригласить вас на первый танец, — особая привилегия, которая,
как я полагаю,
будет правильно понята моей кузиной Джейн и отнюдь не воспринята ею за недостаток
уважения с моей стороны.
Элизабет смекнула, что попала впросак. Она была уверена, что на первый танец
ее непременно пригласит Уикхем. И что же, — вместо этого ей придется танцевать с
Коллинзом! Никогда еще она не проявляла своей общительности так не вовремя. Но
делать было уже нечего. Счастливые для нее и для мистера Уикхема минуты должны
были, таким образом, наступить несколько позднее. Приглашение мистера Коллинза было
принято со всей любезностью, на которую она была способна. Оттого что в его
разглагольствованиях проскользнуло нечто большее, чем простая галантность, они не
стали приятнее. Ей впервые пришло в голову, что из всех дочерей мистера Беннета
именно она может оказаться достойной стать хозяйкой хансфордского прихода, а заодно
— и четвертым участником карточной партии в Розингсе при отсутствии более
подходящих партнеров. Подозрение это превратилось в уверенность по мере того, как она
стала замечать все возраставшие знаки внимания со стороны кузена и его частые
комплименты по поводу ее живости и остроумия. Она была скорее встревожена, нежели
обрадована действием своих чар, в особенности после того, как миссис Беннет дала ей
понять, что весьма приветствует возможность такой партии. Сознавая, какая буря будет
вызвана в доме ее отказом, Элизабет предпочла вести себя так, как будто она не понимала
намеков. Могло случиться, что мистер Коллинз не соберется сделать предложение. И пока
он ни на что
не решился, не было смысла поднимать шум по этому поводу.
Без надежды на бал в Незерфилде, к которому нужно было готовиться и о
котором можно было вдоволь наговориться, младшие мисс Беннет чувствовали бы себя в
это время крайне несчастными. С самого дня приглашения и до того дня, когда бал
наконец состоялся, почти непрерывно лил дождь, лишая их возможности добираться до
Меритона. Ни тетушки, ни офицеров, ни новостей — даже банты для бальных башмаков
были приобретены с помощью посыльного! Испытанию подверглось также терпение
Элизабет, ибо плохая погода воздвигла непреодолимое препятствие ее дальнейшему
знакомству с мистером Уикхемом. Только ожидание танцев во вторник позволило Китти и
Лидии как-то пережить совершенно несносные пятницу, субботу, воскресенье и
понедельник.
Достарыңызбен бөлісу: