Глава 10. Дорогое сердцу имя

— Свататься? — усмехается Сокджин, на что Чон устало смеётся:
— Я думал, что до старости своей буду уговаривать его хотя бы спать со мной в 
одной постели, под одним одеялом, а ты говоришь свататься.
Тэхён прочищает горло, тактично напоминая о том, что вот он сидит и всё, 
вообще-то, слышит. Не глухой. Знает, что с некоторыми вещами может тянуть 
слишком долго, но господин Чон ведь никуда не торопится, сам говорил. Но 
иногда ему подавай всё и прямо сейчас – к такому Тэхён не готов. Он тысячу раз 
подумает, прежде чем сделает. И его за это никто не осуждает, потому что 
господин Чон и сам знает о своём несладком темпераменте и ушлых методах.
Он использует их, когда Тэхён в конце недели, в очередной раз забыв, что 
обещал посетить ужин, без задней мысли садится в автомобиль, а потом долго 
соображает, куда они вообще едут. Когда Чонгук вечером сказал «ужин», Тэхён 
почему-то решил, что они едут, как обычно, в ресторан. Но в этот раз Чон сам 
сел за руль, что уже было подозрительно. Всю дорогу загадочно улыбался. И 
когда автомобиль въехал во двор небольшого особняка, то до дворецкого 
медленно, но дошло: знакомство состоится сегодня.
У Тэхёна тут же подскочило давление, голова закружилась от страха и нервов, 
он ещё долго не мог сдвинуться с места. Ему тактично напомнили об обещании, 
о желании сделать для Чонгука что угодно. Момент прошёл, а за свои слова 
Тэхёну неловко, потому что тогда он был готов ко всякому, но точно не к тому, 
что его пригласят отужинать с родителями.
На улице давно стемнело, хотя приборные часы показывают всего-то семь 
вечера. Снег тонким белым полотном укрыл улицы и крыши домов, припорошил 
следы. Тэхён смотрит на заметённые ступени дома, сидя в машине в полной 
тишине, и собирается с духом. Господин Чон не торопит, терпеливо ждёт, даже 
звонит матери и сообщает, что они подъехали. То есть отрезает все пути к 
отступлению, вынуждает сделать такой важный для Тэхёна шаг.
— Ты нравишься отцу, — говорит Чонгук, как будто между делом.
— Почему?
— Понятия не имею. Ради шутки или нет, но он полностью поддерживал твоё 
решение подольше повыводить меня из себя и не давать мне то, чего я хочу. А 
мама просто удивилась, что я вообще решил кого-то им показать. Для неё это 
шок.
— Как много они знают? — хмурится Тэхён, а Чон пожимает плечами:
— Всё. Всё, что я могу им рассказать о наших отношениях. Как познакомились, 
как отдохнули в Германии, куда ходили, чем занимались, — мужчина 
усмехается. — Я не знал, какой выбрать подход к тебе, иногда даже мне нужен 
совет. Разумеется, я шёл к опытным в этом вопросе людям. Раз они так долго 
прожили вместе, то хоть что-то да понимают, разве нет? — Чонгук говорит и 
выглядит расслабленно.
Его не напрягает встреча с родителями, а Тэхён уставился на него как олень в 
свете фар, даже не моргает.
177/239

— Не смотри так. Адель первой рассказала им о тебе, не оставила мне выбора. А 
потом ещё и Хосок. Меня загнали в угол.
— Сваливаешь своё желание потрепаться обо мне на ребёнка.
— Просто констатирую факты и, между прочим, не отрицаю своего желания о 
тебе потрепаться, — усмехается Чонгук. — Мне нравится рассказывать всем о 
том, какой ты.
Он ласково смотрит на Тэхёна, протягивает руку, чтобы скользнуть костяшками 
по щеке, пригладить волосы. У него странное настроение последние дни: 
нежное, даже чересчур трепетное по отношению к дворецкому. Тот понятия не 
имеет, как именно Чонгук описывает его другим людям, но почему-то уверен, 
что не хочет этого слышать, потому что его снова заставят краснеть.
— Ты забыл, — говорит Чонгук, и Тэхён не понимает, о чём идёт речь. — Правда 
не помнишь, что сегодня за день? — неверяще усмехается.
День как день. Тэхён проснулся, именно сегодня долго валялся в постели, 
потому что у Чонгука выходной, и тот мог позволить себе хватать дворецкого за 
мягкие части тела, не давая подняться с кровати; кутал их в одно одеяло. И 
кофе ему не нужен, и завтрак пускай готовит кто-нибудь, кто не Тэхён. Весь 
день тот вертится поблизости, зачем-то наблюдает. Тэхён сперва решил, что у 
него просто такое настроение, потому что это первый выходной за последние 
две недели, но, видимо, этому даже причина есть. Ему бы ещё знать...
— Может, пойдём? Или ты собрался сидеть тут до утра?
Тэхён шумно вздыхает, окидывая взглядом дом: не такой большой, как дом 
господина Чона, в каждом окне на первом этаже горит свет, мигают гирлянды, 
как было в Гейдельберге, а когда Тэхён подходит к двери, то чувствует едва 
уловимый запах выпечки. Даже не войдя в дом, он может сказать, что в семье 
господина Чона царит уют и тепло.
— Мои родители – последнее, чего стоит бояться в этой жизни, — говорит 
мужчина, открывая дверь и пропуская Тэхёна вперёд.
— Но я всё равно боюсь их, — шепчет тот, шагая за порог, и слышит, как Чонгук 
тихо смеётся.
Коридор просторный и светлый, дом внутри намного меньше, чем выглядит 
снаружи, потому что стены завешены полками, картинами и фотографиями, по 
углам стоят столики с фоторамками, а на пороге очень много обуви, как будто в 
доме живут не два человека, а целая гвардия. Тэхён смотрит на всё это и 
понимает, что он сделал бы лучше. Что, будь это его дом, не было бы на стенах 
столько фото, картин, которые действительно красивые, но тут, увы, совсем не к 
месту.
Он встречается взглядами с женщиной, выглянувшей из гостиной, поражается 
тому, насколько сильно господин Чон похож на мать своими глазами. Та с 
широкой улыбкой шагает к ним, как будто совсем забыв о собственном сыне, 
смотрит на Тэхёна как на восьмое чудо света. Она представляется Чон Ён А и 
разрешает называть себя мамой, вгоняя Тэхёна в ступор своим настолько 
простым отношением к таким, по его мнению, серьёзным вещам. Они ведь 
178/239

только познакомились, вернее говоря, он знает лишь её имя, а та заявляет 
прямо с порога:
— Мамой, мамочкой, как хочешь, — с яркой улыбкой.
— Госпожа Чон, извините, но... — в панике начинает бормотать дворецкий, а 
женщина легко отмахивается от него, продолжая улыбаться.
— Как хочешь называй, — у неё мягкий, спокойный, приятный голос. — Можно 
просто Ён-и. Я так рада с тобой наконец-то познакомиться. Хосок столько о тебе 
рассказывал.
Тэхён замечает, как Чонгук вскидывает брови, наверняка оставшись 
недовольным тем, что мать заикнулась о Хосоке, а не о нём, что было бы 
логично. Но, как Тэхён успел понять, семья господина Чона, в общем и целом, 
такая вот и есть: говорят, что у них на уме, не скрывают своих чувств и эмоций, 
хотя к самому Чонгуку второе утверждение никак не относится.
— Йенс занимается мясом, все ждут только вас.
Тэхён хмурится, вопросительно уставившись на Чонгука. Не понимает, какие 
такие «все», а мужчина равнодушно пожимает плечами, как будто понятия не 
имеет, о чём идет речь. Стоит женщине скрыться из виду, Тэхён слышит из 
гостиной подозрительно знакомый голос Сокджина и, даже не двинувшись с 
места, громко шепчет:
— Что происходит?
— Что-то происходит?
— Хватит строить из себя дурака, — Тэхёну всё это не нравится, он в панике. — 
Ты сказал, что будут только твои родители.
— Вовсе нет, — будничным тоном говорит Чонгук, стягивая с Тэхёна пальто. — Я 
говорил: мы едем знакомиться с моими родителями.
— Что здесь делает Сокджин?
Мужчина долго молчит, глядя на Тэхёна с какой-то странной, глупой улыбкой. 
Он весь день сегодня именно вот такой: странный.
— Приехал поздравить тебя с днём рождения. Ты против?
Теперь очередь Тэхёна глупо пялиться в ответ, только без улыбочки. О каком 
таком дне рождения идет речь? Тот ведь в самом конце года, в декабре, и Тэхён 
шарится в карманах, достает телефон, чтобы убедиться, а на дисплее белым по 
чёрному: тридцатое декабря, семь пятнадцать вечера. И уведомление из 
химчистки о скидке в пятьдесят процентов в честь праздника. Только сегодня!
И теперь всё становится ясно: и это подозрительное поведение, такой 
неожиданный выходной. И ужин, и даже Сокджин.
— Прости маму, — говорит Чонгук. — Она со всеми такая. Правда, далеко не всех 
просит называть себя «мамочкой», но у нас ведь особый случай.
179/239

Тэхён качает головой, не собирается принимать никаких извинений. Да, госпожа 
Чон немного внезапная и ошарашила его, но у них это, видимо, в порядке вещей. 
Считай, привычно.
— Она выглядит очень милой... — задумчиво шепчет Тэхён, чтобы его не было 
слышно в гостиной. Косится на Чонгука. — Ты поэтому весь день такой 
странный?
— Странный? — усмехается Чон. — Я просто хотел провести этот день с тобой.
Тэхён кидает беглый взгляд в сторону гостиной, внезапно, но так несмело 
тычется в явно веселого Чонгука всем телом, обнимая его. Совсем тихо 
благодарит куда-то в шею, чувствуя тёплое дыхание в своих волосах, а после и 
поцелуй. Разумеется, ему приятно внимание к таким мелочам, о которых сам он 
вряд ли бы вспомнил. И Тэхёну, честно говоря, нет никакого дела до своего дня 
рождения, он не помнит, когда последний раз отмечал тот. Лет пять назад, 
может, больше. Не было времени, желания, возможности. Рядом с ним просто 
никого не было. И его плаксивое настроение можно легко объяснить тем, что 
впервые к нему вообще проявляют такое внимание.
— В день рождения, если ты ещё не забыл, что это и как работает, полагается 
подарок, — мурчит мужчина ему на ухо.
— У меня же всё есть...
— Но не это.
Тэхён отстраняется, смотрит и кусает губы, готовый принять, что угодно, но 
Чонгук коротко кивает головой в сторону гостиной. Дворецкому не хотелось бы 
принимать подарки на глазах у всех, для него это нежелательное внимание, а 
ситуация и так чересчур неловкая: ужин-то устроен для него, и родители 
господина Чона наверняка об этом уведомлены.
Но, когда Тэхён заходит в гостиную, где уже накрыт стол, он замирает на месте, 
уставившись в одну точку. Эта точка сегодня одета по-домашнему, поднимается 
с места, подходит и что-то говорит, а у Тэхёна ком в горле и желание выйти на 
улицу: подышать свежим воздухом, может, уткнуться лицом в снег. Ему 
протягивают руку, неуверенно улыбаются, на щеках – ямочки, которым Тэхён 
когда-то завидовал.
Намджун просит:
— Мы можем поговорить наедине? — и его голос, который Тэхён не слышал 
больше семи лет, такой другой: более грубый, глубокий, но неожиданно мягкий. 
— Боюсь расплакаться на публике, — усмехается он.
Тэхён неверяще смотрит на брата, тот весь и целиком – другой. Другой не 
только голос, но и взгляд, рукопожатие, даже походка. Намджун, некогда 
считавший, что волосы у них в стране красят только проститутки, стоит перед 
Тэхёном со светлыми волосами, отчего его черты лица кажутся мягкими. Совсем 
не такими, как помнит Тэхён.
Их последняя ссора прочно засела в памяти: разгневанное лицо брата, их крики, 
180/239

хлопки дверью. Тэхёну это кажется таким глупым, несерьёзным. Он помнит, 
каким был незрелым, Намджун тогда мало чем от него отличался, хоть и старше 
на одиннадцать лет. Он с какой-то стати решил, что теперь будет вместо отца и 
матери воспитывать младшего брата, а Тэхёну было пятнадцать. И никого 
слушать на тот момент он не собирался, а при первой же возможности сбежал 
из дома под заботливое крыло Квона. В глазах Тэхёна Данхён выглядел 
спасителем, тот ведь заступился, как будто по-настоящему любил, пока не 
пришло время уезжать.
— Я даже не знаю, что тебе сказать, — Намджун закрывает дверь, когда они 
остаются наедине, а Тэхён, так и не проронив ни слова, наблюдает за братом с 
дивана. — Извинения ничего не исправят и не вернут нас назад, но я всё равно 
должен это озвучить: прости, Тэхён.
Намджун заметно повзрослел. Они одного с Чонгуком года, одного поля ягоды: 
оба бизнесмены, суровые в своей стезе, шли по головам.
Диван под мужчиной прогибается, а Тэхён ни жив ни мёртв. Не находит слов, 
чтобы ответить. Глупо отрицать, что он никогда не представлял себе этот 
момент, их разговор. Сколько раз он думал, возможно, надеялся, что Намджун 
хотя бы извинится перед ним. Обида, которую Тэхён носит в себе вот уже 
больше семи лет, ела его изнутри. Всегда ведь казалось, что Тэхён ни в жизнь 
не простит тех громких слов в свой адрес о том, что он тупой, разбалованный 
подросток. Позор семьи Ким, бездумно прыгает в койки к мужикам, только 
помани – прибежит. Всё ещё неприятно, но это последнее воспоминание, 
связанное с его родным братом, и никто, кроме них самих, в этом не виноват.
Но вот он, Намджун, напротив, и Тэхён с тяжёлым вздохом принимает его 
извинения. Разглядывает лицо, вспоминает родные черты, из-за чего сердце 
заходится в диком стуке. Возможно, от облегчения. Намджун стал похож на 
отца, даже манера поведения та же, тот же взрослый, но заботливый взгляд.
— Я знаю, что много на себя взял, — хмуро говорит Намджун. Он уставился в 
одну точку, а Тэхён – только на него. — Ты был несовершеннолетним, и мне было 
страшно за твоё будущее. Наверное, я просто скинул с себя ответственность, 
когда ты ушёл. Всё было бы иначе, просто позвони я и скажи это раньше, но всё 
так, как есть сейчас, — взгляд у него печальный. Тэхён проглатывает ком. — 
Глупо жалеть об упущенных возможностях, но я жалею. Я хочу это исправить. 
Мы – всё, что осталось от нашей семьи, родители бы не хотели... — его голос 
ломается. Намджуну было в разы тяжелее, Тэхён помнит, сколько всего на него 
легло. — Я скучаю по тому, какой семьей мы были.
— Да мы только и делали, что ссорились, — с едва заметной улыбкой 
напоминает Тэхён, а мужчина усмехается:
— Я скучаю даже по этому. Не знаю, поймёшь ли ты меня, но, когда ты 
осознаешь, что прожил уже половину своей жизни или даже больше, тебя 
преследует такое чувство... — он пытается подобрать слова. — Хочется 
спокойствия и тишины. Я думаю о будущем, понимаю, насколько коротка наша 
жизнь, и не хочу тратить оставшееся мне время на мысли о том, что было бы, 
сложись всё иначе. Что есть, то есть. Другого мне не надо. Я не мог принять 
твоего увлечения мужчинами, но принял это в своём друге, только тогда и 
задумался: почему с тобой я поступил именно так? Мне казалось, что я виноват в 
том, что ты стал таким. Не спрашивай, — устало вздыхает Намджун, прикрывая 
181/239

глаза. — И только не так давно я понял, что я не имею никакого отношения к 
тому, что ты предпочитаешь. Я – ничто в твоей жизни. И не играл в ней никакой 
роли. Просто почему-то решил, что твой мир вертится вокруг меня одного. Зачем 
считаться с чужими чувствами или желаниями, когда можно диктовать свои? — 
вопрос риторический, на грани слышимости. — Прости, Тэхён. Я понятия не 
имел, что был не прав, и не понимал бы этого и дальше, если бы не Чонгук. Я 
просил его за тобой присматривать, одно время мы даже ссорились из-за этого, 
а потом он возвращается из Германии и вот так просто говорит мне, что влюблён 
в тебя, и я... не до конца понимаю, как должен реагировать. 
— Ты просил его присматривать за мной? — хмурится Тэхён.
— А как иначе бы я знал, что происходит в твоей жизни? Не злись на него, — тут 
же заступается Намджун, но Тэхён и не злится. Просто не до конца понимает. — 
Чонгук не сделал ничего плохого. Его не волновала твоя жизнь.
— Он забрал меня у Мин Юнги, хотя мне неплохо работалось и там.
— И ты хотел бы вернуться? — вскидывает брови Намджун, но Тэхён качает 
головой. — Тогда какая разница, как тебе там работалось? О таком я точно не 
просил, но был благодарен, когда узнал, что теперь ты работаешь на него, а не 
на Мина. Репутация у него... Сам знаешь. Я хотел встретиться с тобой ещё в 
начале месяца, но Чонгук просто сбежал и забрал тебя с собой, — усмехается он.
Намджун молчит какое-то время, пока Тэхён переваривает информацию: 
господин Чон, выходит, бежал не от Юнги.
— Он сбежал от тебя? Зачем? — непонимающе спрашивает он.
— Не думаю, что дело в наших с ним отношениях. Полагаю, он сделал это из-за 
тебя, — хмурится Намджун, а Тэхён неверяще смотрит на брата. — Может, 
боялся, — Тэхён очень хочет спросить, чего именно он мог бояться, но не 
успевает. — У вас правда всё серьёзно? — мужчина нервно теребит пальцы, а 
дворецкий осознаёт, что ведь и правда, между ними всё давно уже серьёзно. 
Возможно, с тех самых пор, как они побывали в Германии и провели наедине 
почти две недели.
Тэхён кивает, и Намджун понимающе кивает в ответ.
— Значит, нет смысла предлагать тебе поехать со мной в Америку.
— Я никуда не поеду, — тут же отрезает.
— Я понимаю, Тэхён, — мужчина грустно улыбается. — Теперь уже понимаю. Да 
и Чонгук не даст тебе уехать.
— Если бы я захотел, то не стал бы спрашивать у него разрешения, но мне это не 
нужно, — уточняет он, а Намджун усмехается:
— Два сапога пара. Теперь я вижу, чего он к тебе прицепился.
Тэхён, кажется, единственный, кто не знает и не понимает, почему из стольких 
людей Чонгук выбрал именно его. Зато знает, почему сам неровно к нему 
дышит. Факторов, собственно, много, но один из них – Тэхён может на него 
182/239

положиться. Знает, что если придёт с проблемами и дилеммой, то, вероятно, ему 
не придётся шевелить и пальцем. И он благодарен Чонгуку за терпение и 
понимание, за искреннее желание с чем-то помочь. К нему так ещё никто не 
относился. Возможно, Тэхён просто хватается за человека, которому не жалко 
тратить своё время на утешение и ласки, от которых у дворецкого тает сердце.
Тэхёну очень нравится быть любимым. Он не против любить в ответ, если 
получится. И даже если господин Чон бежал из страны с ним только ради того, 
чтобы привязать к себе до того, как Тэхён увидится с братом и тот предложит 
поехать с ним, то дворецкий не видит в этом чего-то ужасного, хоть и чувствует 
себя странно из-за самой ситуации.
В голове Тэхёна стреляет такая глупая мысль: Чонгук испугался, что Намджун 
испортит его планы на эти отношения. Но какая разница, насколько нечестно 
тот мог действовать, пока их чувства настоящие? Пока Тэхён сам горит мыслями 
об их совместном будущем. Ему ведь строить свою жизнь не с Намджуном... От 
этих мыслей даже бросает в жар.
— Раз уж всё так вышло, то я был бы не против, если бы вы оба как-нибудь ко 
мне заглянули, — предлагает мужчина.
— Лучше ты к нам, — вежливо улыбается в ответ Тэхён, только подтверждая 
статус их с Чонгуком отношений, а Намджун хохочет:
— Чонгук сказал то же самое.
И после разговора Тэхён садится за стол в смешанных чувствах: с каким-то 
облегчением, скромно улыбаясь господину Чону в ответ. Тот тепло смотрит на 
Тэхёна, а Сокджин, вызвавшийся добровольцем, разливает выпивку. А когда 
дворецкому на глаза попадается господин Йенс, он молча пялится на того, 
замечая, как широко начала улыбаться Ён А. Ещё бы, вскользь думает Тэхён, 
Чонгуку не быть таким привлекательным...
Дворецкому неловко даже за то, что он смущается от одного только вида 
мужчины, который садится во главе стола и представляется Йенсом Дитрихом. 
Госпожа Чон много шутит о том, что её муж отказывается принимать фамилию, 
под которой рождён их сын, так что в случае развода она добьётся его 
возвращения в Германию и лично запретит въезд в её родную страну. А после 
этого внезапно переключает всё своё внимание на Тэхёна. Йенс же заявляет:
— Не господинкай мне, — Тэхёна до костей пробирает от его голоса и силы в 
том. Даже Чонгук так не умеет. — Просто Йенс. Привыкай.
И это у них тоже семейное – ставить вот так перед фактом, но Тэхён боялся 
даже вякнуть в его сторону. Не потому, что человек пробуждал в нём страх, 
скорее было в нём что-то такое, что вызывало уважение и даже зависть. Сразу 
было понятно, в кого пошёл господин Чон. Тэхён даже не заметил, что 
разглядывал профиль Чонгука, сравнивая его с отцом, а потом мужчина 
посмотрел на него, усмехнулся. Скользнул рукой под стол, без какого-либо 
стеснения сплёл их пальцы, поцеловал у всех на глазах тыльную сторону 
ладони. Одним своим жестом рассказал, что между ними происходит, и как ни в 
чем не бывало продолжил вести беседу. А Тэхён, прикрыв глаза, тихонько 
умирал от желания отдать Чонгуку всё, что у него самого есть. Ему ничего 
больше не нужно, только чтобы человек был с ним всегда рядом. Даже если не 
183/239

рядом, то чтобы он просто был.
Тэхён весь ужин думает о фотографиях на стенах, об огромной пушистой ёлке в 
гостиной, с грустью смотрит на заставленный фигурками камин. Да, он сделал 
бы лучше. Но сделать так уютно он бы точно не сумел, ему не дано, и ещё 
многому предстоит научиться. Да и вряд ли господину Чону нужно всё то, что 
есть у его родителей, у него давно своя жизнь и свои вкусы. И если его 
устраивает то, что Тэхён делает с его домом, значит, всё в порядке. Значит, 
Тэхёну не нужно волноваться о том, что он мог бы изменить. Ему нравится то, 
как он ведёт свои дела, нравится, что Чонгук не вмешивается в них. И Тэхён 
даже не возникает, когда Чон говорит, что им придётся остаться на ночь, 
потому что он хочет выпить. Немного, но за руль уже не сядет.
Тэхёну, честно говоря, всё равно. У него камень с души и такое приятное чувство 
легкости после разговора с Намджуном, который продолжился и за столом, что 
он мог согласиться на что угодно, даже не понял бы. Он потом ещё долго сидит 
с Чонгуком в гостиной, наблюдает за огнём в камине, только согласно мычит на 
все вопросы, даже не слушая, о чём ему говорят. Он в объятиях своего человека, 
который вот так внезапно ворвался в его душу. У него наконец наступила белая 
полоса в жизни, и то благодаря Чонгуку, который путает его волосы пальцами. 
Тэхён редко такое позволяет, а сейчас вот – да, готов позволить чуть ли не всё.
Родители завалили его вопросами, и поначалу Тэхён боялся, ведь вдруг те 
спросят об образовании? А что, если сочтут, что их сын ошибся с выбором? Не 
оценят? Он и не знает, оценили те или нет, но вопросов об образовании и работе 
ни разу не поступало. Мать Чонгука очень интересуют дети, она призналась, что 
и сама когда-то хотела большую семью, но у неё есть только «мои Соён-и и 
Чонгук-и». И она души не чает в них, но дети уже давно не дети.
Господин Чон взрослый, самостоятельный человек, а Соён родила заграницей, 
там же и осталась. И госпожа Чон даже пустила слезу по малышке Адель, 
которую видит от силы раз в год. Тэхён только молча кивал, молясь, чтобы эта 
тема больше не поднималась. Он к такому не готов. Йенс же молча слушал, пока 
в какой-то момент не заметил, что Тэхён пробует его мясо. Мужчина долго 
наблюдал за ним, не выдержал и поинтересовался, «как оно». Ещё долго не 
отставал с вопросами о том, как именно Тэхён ведёт хозяйство, как и с чем 
лучше готовить колбаски, а госпожа Чон тяжело вздыхала:
— Дитрих, немец несчастный, отстань ты от него со своими колбасами, — 
ворчала та, а потом добродушно улыбалась Тэхёну и нежно ворковала как с 
родным сыном: — Ты лучше расскажи, как вы с Чонгуком отдохнули в Германии? 
Понравилось? Хосок хорошо вас встретил?
Никто не заикнулся и о разнице в возрасте, а стоило зайти теме о современной 
молодёжи и тату, Тэхён уже было напрягся, когда ему задали вопрос, но Чонгук 
ответил за него:
— Даже если и есть, он не собирается показывать.
— Не покажешь? — невинно хлопала глазами женщина, а Тэхён натянуто 
улыбался, качая головой – не покажет. — Приезжай к нам как-нибудь без 
Чонгука, и я точно тебя уговорю, — заискивающе говорила та, а Чонгук только 
усмехался:
184/239

— Удачи с этим.
И Тэхён знал, что речь о его нелегком характере и нежелании открываться 
людям. Он не такой простой, как родители господина Чона, ему не дано вот так 
легко и непринуждённо вести с кем-то диалог, особенно находясь в большой 
компании. Так он умеет только с Чонгуком, Сокджином, то есть близкими ему 
людьми, с которыми проводит много времени.
— Ну как, страшно? — интересуется Чонгук.
В гостиной выключен свет, стол прибран, родители легли спать ещё час назад, и 
Тэхёна клонит в сон, но он всё равно несдержанно улыбается, поднимая голову с 
чужого плеча, и тянется поцеловать. Он не умеет выражать благодарность 
иначе.
— Мы всё ещё можем вызвать такси и поехать домой, — мурлычет Чон ему в 
губы.
— Или, — шепчет Тэхён, боясь, что его кто-то услышит, — мы можем запереться 
в душе.
Он хочет так же, как хотят его. Согласен быть ласковым только с одним 
человеком, который шумно вздыхает и глубоко целует его, сжимая в руках. 
Тэхён всегда поражается тому, как в ком-то может умещаться столько силы и 
столько нежности. Не понимал, как можно совмещать страсть с теми ласковыми 
словами, которые Чонгук привык шептать в постели.
— Тэхён, душа моя, — мужчину перебивал шум воды, а Тэхён прикрывал глаза от 
удовольствия, пока его ласкали руками. — Я очень хочу тебя.
Но дворецкий только качал головой, не разрешал. Он и так чувствует себя 
странно, закрывшись в ванной ото всех и зная, что где-то там, в этом самом 
доме, мирно спят родители господина Чона.
— Тэхён... — просит Чонгук на выдохе, заглядывая в глаза. 
Руки тянутся к ягодицам, раздвигают, у Тэхёна от одного только представления, 
что Чонгук может быть сейчас в нём, подкашиваются колени.
Приятная судорога волной проходится по телу, Тэхён даже не может 
сопротивляться, потому что хочет этого не меньше. Попытки перевести дух 
заканчиваются тем, что он горячо стонет куда-то Чонгуку в шею, чувствуя в себе 
его пальцы. Чувствуя поцелуи на коже, чувствуя, как его хотят.
Он собирал губами воду с шеи и плеч. Знает, что до боли впивался пальцами в 
запястья и бёдра, возможно, оставлял синяки, когда его брали в душевой, 
развернув лицом к стене. Даже холодная плитка не приводила в чувства, перед 
глазами всё плыло, под кожей – горело. Господин Чон обнимал его со спины чуть 
ли не до хруста костей и не стеснялся говорить о таких вещах, от которых 
Тэхёна бросало в краску. Это было обо всём: о теле, о том, как в нём хорошо и 
приятно, даже о грязном. Много рычал на немецком, путал пальцы в мокрых 
волосах, доставлял удовольствие им обоим.
Разумеется, Тэхён сходил с ума. Иначе как объяснить то, что он чуть ли не 
185/239

умолял о поцелуе? Сбитым дыханием просил о большем, о всяком, а кончив, сам 
целовал чужие руки, которые пригрели его.
Он знает, что создаёт себе идола. Понимает, что позже, если потребуется, не 
сможет от всего этого отказаться. Честно говоря, ему давно всё равно. Он 
эгоистично наслаждается тем, что может сводить кого-то с ума. Чувство 
превосходства над таким человеком, как господин Чон, плотно переплетается с 
благоговением перед ним же. Их секс красивый, чувства будоражащие, а 
желание наслаждаться друг другом взаимное.
Тэхён, уже лёжа в постели, прикрывал глаза и дышал чужим запахом, лишь бы 
не чувствовать ничего другого. На его плечах лежали тысячи поцелуев, странно, 
их почему-то совсем не тяжело носить на себе. Он с удовольствием делил одну 
постель на двоих, грелся теплом, отдавал своё, а когда пришло время вернуться 
домой, то задумал самую большую глупость в своей жизни.
Дворецкий знает, что даже если между ними что-то произойдёт, то господин Чон 
уже никогда не уйдёт из его жизни. Останется в мыслях, в памяти. И Тэхёну 
порой даже больно произносить вслух его имя.
Он записывается в тату-салон, пока мужчина на работе, может, делает это 
бездумно, на эмоциях, но не может себя остановить. За ухом, где тату размером 
с монету даже не видно, огнём горят инициалы дорогого его сердцу имени. Это 
то, о чём он молчит. Может, пока что не готов поделиться, может, ему просто 
нравится ощущение тайны.
Господин Чон и не подозревает, какими глупостями иногда занимается его 
дворецкий, который спустя несколько недель общения с его родителями 
выбирал кольцо в ювелирном. Молоденькая продавщица тактично помалкивала 
о том, что размер кольца явно не женский, а Тэхён понимал: он совсем потерял 
голову. Украшение оттягивало карман, для него не находилось времени ни за 
ужинами в ресторанах, ни за редкими обедами с родителями, ни тем более 
утром, когда Тэхён уже привычно приносил кофе. Это не предложение, а скорее 
был бы просто подарок. Может, обещание, что он останется рядом.
— Ты последнее время какой-то загадочный, — щурится Чонгук, откидываясь в 
рабочем кресле и отпивая из чашки.
А Тэхён усмехается, качая головой. Может, ему важен не сам факт наличия у 
него кольца, которое он купил, а то, что он наконец-то снова готов к 
отношениям. И не боится отдавать. Просто больше не боится: не просыпается с 
мыслями о том, что с ними будет, не носит в себе никаких тревожных чувств. Его 
от и до устраивает его жизнь, работа и его мужчина. И у Тэхёна страшный 
пожар в груди, когда он думает, что его.
— Что-то задумал против меня? — допытывается Чонгук, но дворецкий, убирая в 
шкаф книги, хмыкает:
— Против тебя? Много чести.
— Как ты со мной разговариваешь? — возмущается Чонгук, пока Тэхён 
равнодушно листает страницы, пытаясь понять жанр. — Ну-ка подойди.
— Я занят.
186/239

— Ничего не знаю.
— Тебе надо, ты и подходи, — безразлично звучит в ответ, а мужчина смеётся, 
но после тяжело вздыхает, откидывая голову на спинку кресла.
— Тэхён, душа моя, — голос тут же меняется, становится ласковым. — Подойди 
ко мне. Я очень устал.
— Используешь запрещённый приём, — хмурится дворецкий, на что Чонгук 
улыбается:
— На войне все средства хороши.
И Тэхён всё равно подходит, а на него смотрят снизу вверх с таким теплом и, 
кажется, что любовью. Может, ему и не кажется, но Чонгук не заикается о таких 
вещах. Забирает из рук дворецкого книгу, откидывает на стол, тянет за галстук, 
вынуждая Тэхёна встать на кресло между его ног коленом, чтобы не упасть.
— Что ты делаешь? — снисходительно смотрит на него дворецкий, а господин 
Чон играется с галстуком, вскидывает брови.
— Заигрываю с тобой. Мистер Ким, — наигранно хмурится мужчина, — вам не 
кажется, что в доме как-то грязно?
— Скажите это ещё раз, господин Чон, и будете искать нового дворецкого, — 
предупреждает Тэхён.
— У меня есть предложение. Я могу простить тебе весь этот бардак, — 
дворецкий скептически смотрит на одну-единственную книгу на столе, — если 
ты кое-что сделаешь для меня.
Чонгук молчит, а Тэхён задумчиво хмурится. На ум не приходит ничего, о чём 
его могли бы попросить, взгляд инстинктивно опускается на чужую ширинку, а 
господин Чон весело усмехается:
— Не угадал. Да и попроси я об этом, всё выглядело бы иначе, ты же знаешь.
Да, знает, что если Чонгук хочет что-то предложить ему в постели, то всё 
происходит совсем не так.
Мужчина отпускает галстук, Тэхён поправляет пиджак, так и стоит коленом на 
кресле. Взгляд у Чонгука меняется, руки оглаживают его бёдра через брюки, 
заботливо и неторопливо.
— Хонг устраивает вечер, — сообщает он. — Мне нужно, чтобы ты пошёл со 
мной.
— Это обязательно? — хмурится Тэхён.
— Нет, — Чонгук говорит спокойно, и дворецкий было открывает рот, но ему не 
дают сказать. — Но я хотел бы тебя об этом попросить.
— Ты же знаешь...
187/239

— Знаю, что не любишь. Но я не могу не пойти.
— Я не против, если ты сходишь один, — искренне говорит Тэхён. — Чонгук, 
честно, я не обижусь.
— Даниэль тоже будет там. Он теперь работает на Хонга.
В комнате виснет тишина. Господин Чон заинтересованно наблюдает за чужим 
лицом.
— Но я действительно могу сходить один, если ты не хочешь.
— Нет, — хмурится дворецкий.
— Это не тот человек, к которому стоило бы ревновать.
— А кто тот? — также недовольно интересуется Тэхён, но Чонгук спокойно 
отвечает:
— Таких нет, любовь моя.
Тэхён замирает статуей, не дышит. 
— Что ты так смотришь? Испугался? — вскидывает брови Чонгук. — А ты думал, 
мы до этого никогда не доживём? Или наоборот ждал?
— Ждал...
— Балл за честность. Так мне идти одному или ты составишь мне компанию?
— Составлю компанию, — негромко звучит в ответ с едва заметной улыбочкой, 
которая не ускользает от господина Чона.
— А что так скромно?
— По-другому не умею.
— Ты говоришь это человеку, который спит с тобой, — напоминает Чонгук. — 
Умеешь. Я же знаю.
Тэхён неожиданно для них обоих касается его щеки. Он редко позволяет себе 
трогать лицо господина Чона, но сейчас не стесняется, пальцы бегут по скуле, 
гладят под подбородком. А потом он наклоняется и целует: в самые губы, 
раскатывая те своими, чтобы скользнуть между ними языком. Поцелуй выходит 
смачным, Чонгук кидает взгляд на свою вздувшуюся ширинку и тычет языком в 
щёку.
— Тебе пора, — напоминает Тэхён и возвращается к шкафу, чтобы закончить с 
книгами.
— Ты самый настоящий бес, любовь моя.
Чонгук не видит, как дворецкий рассыпается от его слов; как прикрывает глаза 
188/239

от обращения, ласкающего слух. Не знает, как сильно он хочет попросить 
никуда не уезжать именно сегодня, потому что... Просто потому что.
Тэхён открывает рот, оборачиваясь к Чонгуку, замершему на пороге, тот ждёт 
его слов.
— Ты не можешь... — несмело начинает Тэхён.
— Я всё могу, ты же знаешь.
— Остаться сегодня дома?
Чонгук недолго переваривает его просьбу:
— Ты хочешь, чтобы я остался дома?
— Хотя бы сегодня.
— Побыть с тобой? — мурчит мужчина, подходя к Тэхёну. Нежно целует в шею, 
ненавязчиво, и дворецкий кивает в ответ – побыть немного с ним.
— Последнее время мы видимся только утром и вечером.
— Так было всегда.
— Так и останется?
Тэхён не хочет ставить господина Чона перед выбором, но тот иногда приходит 
совершенно выжатый. Уставший, подавленный, иногда даже дёрганый. Может 
рыкнуть, но Тэхён не осуждает, встаёт на его место и всё прекрасно понимает. 
Ему главное не внимание, а чтобы важный для него человек не слёг раньше 
времени из-за того, что привык себя выматывать.
— Семья или работа? — хмурится Чонгук, а у дворецкого по спине бежит 
холодок. Он спрашивал не об этом... — Семья. Если мне придётся выбирать, я 
выберу теперь уже только тебя, душа моя, — он устало вздыхает, скидывает 
пиджак и разминает шею. — Приготовим что-нибудь? Можно отвезти обед 
Чимину, он меня сегодня будет очень сильно ненавидеть. Будет скрипеть 
зубами мне в трубку, хочешь, я даже дам тебе послушать? Смешно тебе, да? Ну, 
разумеется, — бубнит Чонгук, набирая секретаря, пока Тэхён тихо смеётся. 
Забирает пиджак со стола, аккуратно вешает его на спинку кресла, поправляет 
плечики.
— Просто разбей встречи на несколько дней, — командует Чонгук в трубку. — 
Сделай график ещё плотней.
Тэхён слышит недовольный голос Пака, который сообщает, что график 
господина Чона, вообще-то, настолько плотный, что иглу некуда воткнуть.
— Я не прошу тебя тыкать в мой график иголками.
Голос у Чимина невесёлый, он сообщает, что это ни капли не смешно.
— А Тэхён смеётся, — говорит мужчина. — Ты недооцениваешь силу моего 
189/239

юмора.
— Господин Чон, — Чонгук включает громкую связь. Чимин правда скрипит 
зубами. — Не Тэхён будет обзванивать всех ваших потенциальных конкурентов, 
которые ждут встречи месяцами, чтобы сообщить им, что никакой встречи не 
будет.
— Разберись с этим, — обращается Чонгук к Тэхёну. — Ты хотел, чтобы я остался 
дома.
— Господин Чон, — снова ворчит Чимин сквозь зубы на том конце, а Тэхён 
неловко отвечает:
— Привет, Чимин, — Пак в ответ молчит, коротко угукая. Он явно не в 
настроении, Тэхён понимает и его тоже. — Пожалуйста, потерпи один день, а 
завтра господин Чон подумает о том, чтобы найти тебе помощника.
Чонгук вопросительно смотрит на Тэхёна, а Пак фыркает:
— В этой шарашкиной конторе помощи не дождёшься.
— Ты только что назвал дело всей моей жизни шарашкиной конторой? — 
вмешивается Чонгук, нахмурив брови.
— Вам послышалось, — слащавым голосом звучит в трубке, который сменяется 
загробным и злым: — С вас обед и премия. До свидания.
Чонгук недовольно смотрит на телефон, а затем на Тэхёна.
— Если честно, я думаю, что он имеет полное право злиться на тебя, — серьёзно 
говорит тот.
— Думаешь, ему нужен помощник?
— Я не знаю, кому из вас, но уверен, что, да, нужен. Возможно, обоим.
Чонгук какое-то время молчит, взгляд серьёзный, хмурый.
— Волнуешься?
Тэхён и не отрицает, коротко кивает. Разумеется, волнуется. Он и за Мина 
волновался, просто не вмешивался в его жизнь, потому что у мужчины жена и 
своё мнение на всё, а здесь Тэхён считает нужным вмешаться. Даже если дело 
не его. Но Чонгук понимает. Подзывает дворецкого к себе, зарывается носом в 
волосы, устало вздыхает, а день ведь только начался.
— Говори мне об этом почаще, может, получится достучаться, — голос звучит 
негромко, Чонгук целует Тэхёна за ухом, даже не подозревая, что в том самом 
месте отныне прячутся его скромные инициалы.
Тэхён расскажет и покажет, просто не сегодня. Сегодня он перекатывает на 
языке и в мыслях сладкую фразу: «Любовь моя». Смакует все её оттенки, 
пробует на вкус, когда ту шепчут ему в губы. Улыбается. 
190/239

И страшно боится своих мыслей о том, что очень хочет попробовать стать 
настоящей семьей, но обо всём молчит. Наверное, ещё слишком рано, раз он не 
готов произнести это вслух.
Всему своё время, думает Тэхён и крошится в руках господина Чона от его же 
шёпота... Всему своё время.
191/239

жүктеу/скачать 1,01 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: