Ссылка на материал

Глава 13. О самом важном
«Если ты меня любишь, значит, ты со мной, за меня, всегда, везде и при всяких 
обстоятельствах». 
— Можно просто Кико, — тепло улыбается девушка, присаживаясь на диван 
напротив.
Тэхён заметно нервничает, разглядывая ту. Он весь вечер и утро готовился к 
этой встрече, переживал, а Чонгук только напрасно тратил время, успокаивая 
его. Хотя сам процесс успокоения был очень даже приятным, но речь сейчас не о 
том.
Дворецкий хмурится.
Ацуки Кико, как её представил мужчина, кладёт на стол папку, двигая Тэхёну, и 
он немного подвисает, глядя девушке в глаза. Она поразительно похожа на 
Чонгука, кажется, даже больше, чем госпожа Соён. Совсем не тянет на японку, 
такой же тёмный взгляд, острые пики губ, разница лишь в фигуре – девушка 
совсем хрупкая на фоне мужчины, который, довольно улыбаясь, наблюдает за 
реакцией Тэхёна. И тому не нравится столько внимания, хотя ясно, что эти двое 
видятся не впервые и как будто изо всех сил пытаются понравиться. Вероятно, 
господин Чон приложил все силы для того, чтобы найти человека 
приблизительно похожего на себя; наверняка прочесал всю родословную. Вряд 
ли он позволил бы вынашивать своего будущего ребёнка невесть кому, и Тэхён 
доверяет ему в этом вопросе, потому что сам совсем не разбирается.
Тэхён под их внимательными взглядами открывает папку: в ней всё от имени, 
года рождения и семьи до больничной карты и рекомендаций по беременности.
Анализ крови уже был проведён, их резус-факторы сочетаются. Тэхён понятия не 
имеет, что было бы, не сочетайся они, но всё равно продолжает читать. К 
документам даже приложен вступительный курс описания вспомогательных 
репродуктивных технологий – наверняка Чонгук постарался, понимая, что Тэхён 
не знает, на что подписывается.
Тэхён и правда не знал, его и не волнует, как именно происходит сам процесс.
Чонгук утром успел поинтересоваться, умеет ли дворецкий мастурбировать, всё 
шутил, явно пребывая в хорошем настроении. А когда они ездили в больницу, то 
уже там, прямо за стойкой регистрации шептал, пока никто не слышал, что не 
простит, если Тэхён будет представлять себе не его во время процесса. 
Дворецкий только толкал его локтями в живот, заполняя заранее 
подготовленные документы. Чтобы успокоился, отстал, соблюдал личное 
пространство и перестал наконец ставить его в неловкое положение перед 
врачами. Парень за регистрационной стойкой едва сдерживал смех, поглядывая 
на них.
Тэхён чувствовал себя ужасно, стоя посреди маленькой белой комнаты с 
225/239

диваном и небольшим столиком, на котором лежали порно-журналы и планшет 
для общего пользования. Он даже не взглянул в их сторону, предсказуемо очень 
долго настраивался. Господи, да он чуть ли не плакал, потому что не мог 
кончить ради Чонгука, который всё это время спокойно ждал в коридоре, листая 
новости, явно не подозревая через какие моральные трудности пришлось пройти 
его мужчине, пока тот пытался договориться с собой.
Тэхён чувствовал себя подавленным и униженным, хотя ожидал совсем другого. 
Вероятно, Чонгук это понимал, поэтому не стал отпускать глупые шутки и 
интересоваться, как всё прошло, всего лишь одними губами прошептал:
— Спасибо, — и пока они ехали домой, держал Тэхёна за руку, нежно 
поглаживая.
Он и правда был благодарен.
Тэхён только устало вздохнул в ответ и старался не думать о том, насколько это 
противоречит всем нормам. Он хочет семью, поэтому читать о том, как именно 
он получит эту самую семью, было явно лишним. Некоторых вещей ему лучше не 
знать, тем более когда они описаны так подробно.
Дворецкого даже мутило, когда он откладывал документы, вернув их в папку. 
Откинулся на спинку дивана, думая о чём угодно, но только не о том, что в эту 
самую девушку засунут ещё и чужую яйцеклетку. Там даже были картинки, со 
всеми подробностями. Завтрак усиленно просился наружу, Тэхён не знал, что он 
настолько впечатлительный, но Чонгук, заметив такую реакцию, пересел к нему 
на диван и мягко скользнул рукой по бедру, успокаивая. И Тэхён в самом деле 
успокаивался, мирился с процессом ради результата: ребёнок – это всё, что 
нужно. Нужно Чонгуку, ему, им.
— Нравится? — серьёзно интересуется мужчина, кивая головой в сторону 
девушки.
Тэхён устало прикрывает глаза.
— Мы же не в магазине.
— Поэтому я хотел сделать всё инкогнито, — говорит Чонгук, а Кико молча 
наблюдает.
Тэхён бы даже сказал, что слишком внимательно, как будто она в самом деле 
обеспокоена их разногласиями. Может, и так.
— Чтобы спустя девять месяцев просто принести ребёнка домой? — Тэхён 
кидает в его сторону недовольный взгляд. — Так не будет. Это не нормально.
— Поэтому она здесь, чтобы ты увидел своими глазами, познакомился. Кико не 
просто суррогатная мать, — хмурится Чонгук. — Она наш донор. Можешь забыть 
половину того, что там увидел. Я долго выбирал, ты мог хотя бы оценить.
— Господин Ким, — девушка поразительно спокойная. Тэхён даже не смеет 
думать, что она притворяется, чтобы успокоить его, потому что видит, как он 
нервничает. — Я прохожу через это не первый раз. Всего второй, конечно, но не 
стоит так волноваться. Вам нужно только решить некоторые вопросы и 
226/239

сообщить о решении мне.
— Какие вопросы? — не понимает Тэхён, а Кико спокойно продолжает:
— Вопросы о моём содержании во время беременности. Я оставляла полный 
список господину Чону. Например, хотите ли вы в период беременности 
устраивать со мной встречи...
— Какие ещё встречи? — хмурится дворецкий, глядя на Чонгука.
— Буду ли я проживать в клинике, на квартире или же с вами. Как угодно. Всё 
это вы должны решить между собой, — Кико коротко улыбается, и её 
спокойствие очень радует Тэхёна, который выглядит так, как будто собрался 
рожать сам.
— Клиника, — встревает Чонгук, и дворецкий непонимающе смотрит на него.
— Она не будет жить в клинике, — твёрдо говорит Тэхён, на что Чонгук спокойно 
гладит его по бедру, кажется, даже не пытаясь принять его слова за истину.
— Душа моя, — Чонгук снисходительно смотрит на него, как будто уже всё 
решил.
— Она будет жить с нами. Это даже не обсуждается.
— Зачем, если мы можем навещать её когда угодно?
— Дома лучше, чем где-либо, — объясняет Тэхён.
— А в клинике высококвалифицированные врачи, которые смогут отслеживать 
состояние ребёнка.
— Её всегда можно отвезти в больницу на обследование, если нужно, — 
начинает закипать он. — Ты же не на своих руках её потащишь.
— Тэхён, — наигранно тепло улыбается Чонгук, но тот даже не думает 
поддаваться, нахмурив брови.
— Чонгук.
— Вам стоит обсудить это наедине, — встревает Кико. — Я не буду возражать ни 
против клиники, ни против вашего дома, лишь бы вас обоих всё устраивало. Как 
только все разногласия будут решены, — она разводит руками в стороны, — 
звоните. С радостью приеду и рожу вам кого-нибудь.
— Останьтесь на обед, — просит Тэхён, но Кико только смеётся, поднимаясь с 
дивана.
— У вас сейчас есть дела поважнее.
Тэхён обеспокоенно смотрит ей вслед, когда Минджэ провожает девушку, и 
недовольно хмурится, переводя взгляд на Чонгука, который так же внимательно 
смотрит в ответ.
227/239

— Не вредничай, — просит мужчина.
Дворецкий ничего не отвечает, только разглядывает руки, не желая смотреть на 
Чонгука. Знает, что тот сможет убедить его в чём угодно, но Тэхён в состоянии и 
сам позаботиться о Кико. Она спокойная, приятная девушка, ещё и с опытом, так 
что навряд ли с ней возникнут проблемы.
— Душа моя, не делай такое лицо.
— Ты предлагаешь ей почти год жить в клинике.
— Всего девять месяцев.
— Всего девять месяцев, — передразнивает его Тэхён.
— Перестань, — просит Чонгук, но Тэхён упрямо молчит, ведя плечами. — Тэхён, 
душа моя, не очень умно меня игнорировать. Раз уж на то пошло, то мы должны 
обсудить всё как взрослые люди.
— Я хочу сам заботиться о ней, — безапелляционно заявляет он.
Чонгук долго смотрит на него, но тяжело вздыхает, и Тэхён понимает, что тот 
согласен.
— Я надеялся, что у нас впереди долгие девять месяцев наедине, но раз ты 
хочешь...
— Хочу, — его голос звучит уверенно.
Чонгук смягчается, взгляд теплеет. Он даже улыбается:
— Не ожидал, что ты так этим воодушевишься.
— Я тоже, — честно признается. — Но я хочу позаботиться о ней, чтобы быть 
готовым к тому, что мы будем жить не одни. Может, Кико ещё не успела уехать? 
— Тэхён почти поднимается с места, но Чонгук останавливает его, притягивая к 
себе.
Заставляет спиной лечь на грудь, обнимает, целует волосы, шепчет, что всё это 
обожает, что он такой податливый только с ним одним, и Тэхён вертит им, как 
хочет, а у того от этих слов трепещет в груди. Подростком он считал, что 
бабочки в животе – слишком уж романтично для него, такого крутого, но сейчас 
понимает, что идеальнее свои чувства не опишет. И если Чонгук сейчас скажет, 
чтобы Кико оставалась в клинике, Тэхён уже не устоит, согласится на что 
угодно, лишь бы Чонгуку было так же хорошо, как и ему.
Но Чонгук не говорит. Не поднимает тему отдельного проживания, честно 
показывает перечень, который ему предоставила Кико. Тэхён много удивляется, 
пока читает бумаги в кабинете, сидя в кресле Чонгука, а тот с улыбкой 
наблюдает за ним.
— Что? — дворецкий обращает на него внимание.
— Тебе идёт моё место.
228/239

— Чонгук, душа моя, иди ко мне, — копирует его голос Тэхён, но мужчина даже 
не двигается с места, продолжая устало за ним наблюдать.
— Тебе надо, ты и подходи.
— Грубо.
— Не нравится быть мной? — улыбается Чонгук.
— Я такой не всегда, — бурчит дворецкий.
Мужчина лениво откидывается в кресле, смотрит на него, как обычно, 
пристальным, пробирающим до мурашек взглядом. Тэхён в такие моменты 
понятия не имеет, о чём тот думает, но явно наслаждается этим. Лукаво 
улыбается и говорит так, как умеет только он, низким, ласковым голосом:
— Прости, душа моя. Иди ко мне.
Тэхён и не обижался. Он не кидается колкими фразами, хотя очень хочет что-
нибудь ответить. Но, глядя на Чонгука, только и может, что бегать глазами 
туда-сюда, потому что тот снова смотрит в самую душу. Переворачивает всё 
вверх дном. 
Когда Тэхён останавливается рядом, мужчина поднимает его ногу под коленом и 
ставит на сиденье кресла прямо в ботинке, а губы расплываются в ленивой 
улыбке. Его рука скользит под штанину, вырисовывает пальцами узор на месте 
тату, точно зная, где та находится. Чонгук как будто знает его всего, от 
макушки до пят: каждую татуировку, размер и место, незначительные шрамы, 
родинки – любимые места для поцелуев.
Он смотрит на Тэхёна с уже такой привычной нежностью, восхищением, которое 
невозможно объяснить. Тэхён знает, что он любим. Он никогда в жизни не был в 
этом так уверен. И сам опускается коленями на кресло по обе стороны от бёдер 
Чонгука, наклоняется, чтобы поцеловать. Уже давно не думает о правилах 
приличия, когда они остаются наедине: углубляет поцелуй, скользнув языком по 
чужому, сбивает дыхание. Руки мужчины ныряют под пиджак Тэхёна, стягивают 
с плеч, тот бесшумно падает на пол.
Тэхён давно перестал заботиться о таких мелочах, хотя раньше даже не 
позволил бы вещи коснуться пола. Сейчас ему всё равно. Сейчас у него есть тот, 
кто заставляет об этом забыть, целует, гуляя ладонями по бёдрам и ягодицам, 
обтянутым брюками. Но руки замирают, когда в тишине кабинета, нарушаемой 
лишь звуками поцелуя, звонит телефон.
Тэхён сперва даже не понимает, что звонят не Чонгуку, теряется, когда достаёт 
мобильный из кармана и видит незнакомый номер. Мужчина вопросительно 
смотрит на него, когда дворецкий отвечает на звонок.
— Да?
— Не бросай трубку, — на том конце усталый, знакомый голос, и если бы не 
просьба, то Тэхён даже не стал бы слушать дальше.
229/239

Чонгук внимательно наблюдает за ним, щурится, когда лицо Тэхёна меняется с 
непонимающего на хмурое.
— Откуда у тебя мой номер?
Данхён, кажется, курит, выдыхает дым в динамик. Он никогда не курил, потому 
и странно.
— Чонгук рядом? — звучит на том конце, и Тэхён кидает короткое «да». — Дай 
ему трубку.
Дворецкий хлопает глазами, смотрит на мужчину перед собой, неуверенно 
протягивая телефон. Тот как будто понимает, даже не удивляется, когда 
слышит его голос. Он молчит, вслушиваясь в чужую речь, смотрит на Тэхёна 
внимательным взглядом. Тот понятия не имеет, о чём ведётся разговор, а потом 
Чонгук безразлично заявляет:
— Я подумаю, — и отрезает: — Больше не звони ему.
Он возвращает телефон Тэхёну, который вопросительно смотрит в ответ, на что 
Чонгук пожимает плечами, кажется, не собираясь говорить первым.
— Чего он хотел?
— Я не брал трубку, — говорит он так, как будто они с Данхёном закадычные 
друзья.
— Зачем он вообще звонил тебе? — хмурится Тэхён.
— Хочет поговорить с Соён.
— Звонил бы ей.
Чонгук усмехается.
— Стал бы он звонить мне, если бы смог дозвониться до неё? Он хочет 
поговорить с Адель, я не могу ему этого запретить.
— Она запрещает ему разговаривать с дочерью? — Тэхёну это совсем не 
нравится, и Чонгук задумчиво кивает.
Вероятно, не бросил трубку только по той простой причине, что понимает, как 
Адель скучает по отцу.
— Ты поговоришь с ней? — не отстаёт дворецкий.
— Я не хочу лезть в их отношения.
— Но Адель...
— Не моя дочь, душа моя, — Чонгук говорит спокойно. — Не я определяю её 
будущее и круг общения.
— А с нашим ребёнком, значит, будешь, — слабо улыбается Тэхён, и мужчина 
230/239

растягивает губы в улыбке:
— Красиво звучит. Буду, — но становится серьёзным: — Не отвечай на 
незнакомые номера и заблокируй этот. Я не хочу видеть Данхёна рядом с тобой.
— Перестань ревновать, — продолжает улыбаться дворецкий.
— Как только меня перестанут провоцировать, так сразу.
Тэхён понимает, что такие вещи контролировать невозможно. Он сам ревнует, 
знает, что это не отключить, но можно заглушить, отвлечь, перевести внимание 
на более важные вещи.
Тэхён снова улыбается – ему приятно, что в этот раз обошлось без камней в его 
огород; что Чонгук начинает понимать его чувства и доверять им. Дворецкий 
беззастенчиво его целует: касается губами чужих губ, знает, что мужчине 
нравится, когда инициатива исходит от него; когда он не боится показать, как 
ему самому нравится. А потом, уже поднявшись с кресла, забрав пиджак и 
оставляя Чонгуку последний, сладкий, тягучий поцелуй, спешно шепчет:
— Люблю тебя.
Мужчина распахивает глаза, не успевает ухватиться за Тэхёна, а когда тот уже 
держится за дверную ручку, командует:
— Вернись сейчас же, — дворецкий только усмехается его наглости, открывая 
дверь, и Чонгук елейно говорит, похлопав ладонью по бедру: — Душа моя, 
вернись на место, хочу тебе кое-что сказать.
— Я слушаю, — улыбается Тэхён, остановившись в дверном проёме.
— Ты испытываешь моё терпение, — миролюбиво звучит в ответ, но дворецкому 
уже давно хоть бы хны, он пожимает плечами.
— Я просто стою и ничего не делаю.
— Ты стал таким непослушным, — качает головой Чонгук, а Тэхён 
оборачивается, когда слышит смешок за спиной:
— Он всегда таким был, — говорит Сокджин.
Тэхён совсем забыл, что сегодня у них должно состояться занятие. Кажется, он 
даже не помнит, когда видел свой ежедневник последний раз.
— Иногда я думаю о том, что два занятия в неделю это слишком много, — 
задумчиво говорит он, кидая взгляд на учителя, а тот хмурится:
— Я сказал, что ты всегда таким был? Наверное, я перепутал тебя с каким-то 
другим непослушным мальчишкой.
— Я тоже так думаю, — соглашается Тэхён, а когда Чонгук тихо смеётся и 
дворецкий кидает в его сторону веселый взгляд, то его сердце в который раз 
замирает.
231/239

Тэхён читает по одним губам короткое, но ёмкое: «Люблю». И если бы ему могли 
сейчас сказать, то дали бы знать, что любят именно этого непослушного 
мальчишку, который когда-то размахивал неприличными жестами у лица, 
хлопал дверью перед носом и фыркал на все замечания.
И если бы Тэхён сейчас не ушёл, подарив на прощание светящийся счастьем 
взгляд, то Чонгук обязательно сказал бы ему, что себя не нужно бояться. Тэхён, 
кажется, и так не боится, просто пока что этого не понимает.
К тому моменту, как Кико возвращается, а Ченле заносит её вещи в дом, Тэхён 
постепенно сменяет костюмы на свитера, которые продолжает разбирать по 
цветам. Вечерами, уже после процедуры оплодотворения, когда Тэхён 
волнующимся голосом говорит о ребёнке, у него блестят глаза. Кажется, он и 
сам не замечает своего перехода от «всепоглощающего страха перед детьми» к 
«безудержному желанию увидеть её или его». Как будто он заражается этим, 
наконец обретает уверенность в собственных желаниях, не боится быть 
счастливым.
— Иногда мне кажется, — как-то признаётся Тэхён, — что однажды судьба 
решит наказать меня за всё то хорошее, что я сейчас испытываю.
Чонгук гладит его по волосам, думая о том, что у него как раз-таки всё вышло 
наоборот: сначала его долго наказывали, а теперь он получает своё. Мужчину 
даже забавляет, что Тэхён спустя несколько месяцев, когда живот Кико 
становится заметным, косо поглядывает на девушку, как будто готов вот-вот 
мчаться на помощь.
— Как ты себя чувствуешь? — каждое утро слышит Чонгук за столом от 
дворецкого, заваривающего девушке чай.
— Он у вас такой... — устало вздыхает Кико вечерами, сидя в кабинете 
господина Чона. — Заботливый.
Мужчина усмехается, понимая, что ей эта забота даром не сдалась, но Тэхёна не 
трогает и даже не намекает ему, что стоит сбавить свою гиперопеку.
Иногда Чонгук находит его на кухне с чашкой чая и книгой в руках. Будь то 
глубокая ночь или же раннее утро, Тэхён, склоняясь над столом, может 
хмуриться, стряхивая с лица непослушные отросшие волосы. От того человека, 
которого он сам когда-то создал, остаётся далеко не всё.
Тот мальчишка, которого Чонгук впервые встретил в свои двадцать шесть, 
иногда высовывает нос: показательно закатывает глаза, спорит и упрямо стоит 
на своём. Тэхён грубит, когда злится, стоит Чонгуку заявить, что последний 
месяц беременности Кико точно проведёт в клинике. А потом скромно, ласково и 
искренне извиняется, признаваясь, что просто привык к её присутствию и тому, 
что в доме всегда кто-то есть.
С тех пор как Соён съехала с Адель к родителям, у Тэхёна на все будни 
оставалась только Кико, пока Чонгук решал вопросы с поисками своего 
заместителя. Нашёл. Сразу же, как только Намджун заявил, что остаётся с Соён 
в Корее. Каялся, признался, что боялся потерять, когда Соён сбежала из 
Америки от уже бывшего мужа. На всех парах помчался за ней, упорно обивал 
пороги дома Чонгука, пока у них не состоялся серьёзный разговор:
232/239

— Я люблю её. Я хочу на ней жениться.
— У вас всего лишь-то один общий ребёнок. Мог бы подождать второго, — шутил 
Чонгук серьёзным тоном, но Намджун понимал.
И смеялся. Однажды даже плакал, немного перебрав за ужином. Извинялся 
перед Тэхёном за всё плохое, что сделал. И за всё хорошее, что сделать не смог. 
Кико тогда плакала вместе с ним, за компанию, видимо, расчувствовалась, 
гормоны бурлили, но Тэхён подумал не о том. Чонгук только успел прочесть 
панику в его глазах, а после дворецкий пытал девушку вопросами о её 
самочувствии. Однако в следующую секунду молчал партизаном, когда Кико 
взяла его руку и приложила к животу.
Тэхён тогда смотрел на Чонгука блестящими глазами, испуганными. Такими же, 
когда мужчина впервые его целовал. Тогда Тэхён не знал, куда деться, 
несколько месяцев метался, пытался бороться со своими чувствами, которые в 
принципе отказывался признавать. Чонгуку не было весело наблюдать за его 
мучениями. Не всегда. В особенно плохие дни, когда мужчина возвращался 
домой раздражительным, он любил выводить дворецкого на эмоции, в которых 
тот терялся. Тэхён вздрагивал от каждого прикосновения, его собственные были 
такими неуверенными, скромными, сдержанными. Поцелуи были скомканными, 
как будто неполными, пока Чонгук не отвёз его в Германию. И там всё 
изменилось не только для Тэхёна.
Иногда было сложно мириться с его бунтарской натурой, Чонгуку хотелось 
показать, кто в доме главный. Однако со временем он даже и не помнил, что 
должен иметь какой-то авторитет перед собственной прислугой, у него ведь 
есть Тэхён.
Тэхён, который прикусывал язык, пытаясь казаться спокойным, когда был не 
согласен с Чонгуком. Тэхён, который сбегал в работу, когда понимал, что не 
имеет права перечить.
Чонгук с улыбкой вспоминает то время, потому что тот Тэхён и Тэхён, которого 
он сейчас знает – два разных человека.
Тот Тэхён, который наконец-то показал всего себя, трясущимися руками 
принимает чашку кофе от девушки с ресепшена и морщится, командуя Чонгуку 
не пить свой. Тот самый Тэхён, который заинтересовал его своим упорством и 
сдержанной бестактностью, упрямо требует, чтобы его проводили на кухню. 
Чонгук улыбается, глядя ему вслед, и гордится результатами своих трудов.
Потому что этот Тэхён, с тёплым взглядом, совсем не похож на того, которого 
Чонгук встретил у Хонга больше двух лет назад.
— С тобой, должно быть, нелегко, — Чонгук тогда заявился прямо на кухню, 
после того самого легендарного переполоха, когда Тэхёна обвинили во всех 
грехах.
Дворецкий кинул в его сторону короткий взгляд, он был заведён и весь на 
нервах, отмывал руки от крови. Это был второй их разговор за вечер.
— Со мной невыносимо, — всё, что ответил Тэхён, прежде чем, в последний раз 
233/239

смерив господина Чона равнодушным взглядом, покинул кухню.
В тот вечер Тэхён по неосторожности ударил одну из служанок, лезшую под 
руку. Капилляры в носу лопнули, девочка заляпала кровью всё вокруг. Так 
вышло, что произошло это на глазах гостей, которые были уверены, что вина 
целиком и полностью лежит на дворецком. На самом-то деле почти никто ничего 
не видел, но языком начали чесать все, оттуда и мифы о служанке, которая 
осталась инвалидом, а Тэхён, увы, оброс слухами о несладком характере. 
Прослыл деспотом, снова в кругу своих стал чужим. Кажется, ему изначально не 
было места среди них.
Не от хорошей жизни он пошёл работать к Мину, когда Хонг распустил всю 
старую прислугу и собрал новую. Юнги, благо, было глубоко плевать на 
ходившие о дворецком слухи. И, несмотря на то, что у Кима была дурная слава, 
его были готовы оторвать с руками и ногами, но Мин Юнги стал первым и 
последним, на кого Тэхён проработал так долго – больше полутора лет. Первым 
и последним – потому что Тэхён давно перестал быть прислугой. Он хозяин в 
доме, и Чонгук с этим не спорит. Он не то чтобы не имеет права, но если вдруг 
однажды Чон об этом заикнётся, то вероятнее всего получит в ответ 
снисходительный взгляд и упрёк в том, что даже носки сложить ровно не может, 
не говоря о чём-то большем.
Когда Чонгук выматывал себя на работе, дома у него уже не оставалось сил, 
поэтому ему было до лампочки, где и в каком состоянии он оставил свои брюки 
или пиджак. И каждый день он исправно находил костюм в надлежащем виде, 
чистым и отутюженным, хотя понятия не имел, когда Тэхён успевал пробираться 
в его спальню. Если он очень сильно захочет, то может стать тенью, будет 
ходить за своим непутевым боссом тире мужем по пятам и собирать за ним то, 
что плохо лежит. Или лежит не совсем там, где должно. Или не там, где этому 
стоило бы лежать.
Тэхён педантичен. Он никогда не оставляет после себя беспорядок, он, кажется, 
уже и не умеет его наводить. А вот Чонгук умеет. Особенно если у них гостит 
Адель.
Дворецкий даже не ступает в комнату, пока они не закончат свои бумажные 
бесчинства, пытаясь складывать оригами, а после него, буквально через каких-
то пару минут, комната снова сияет. Чонгук иногда не может не восхищаться 
им.
Когда видит, как Тэхён, возвращаясь с двумя чашками кофе, шагает к нему, 
Чонгук не может оторвать взгляда. Он смотрит на кольцо, которое подарил ему 
в свой же день рождения, дополняющее его собственное. Условно, они женаты. 
А бумажки и прочая волокита Чонгука не волнуют. Он, разумеется, как никто 
другой понимает ценность некоторых бумаг, но их союз, всё то, что происходит 
между ними, невозможно оформить на один лист и узаконить.
И если бы Чонгук давал клятву перед Богом в церкви, как и его родители, то ему 
бы не хватило одного простого «согласен».
— Почему ты такой спокойный? — спрашивает Тэхён, а руки-то подрагивают, 
пока Чонгук, напротив, неторопливо размешивает сахар в кофе. Пожимает 
плечами, улыбается:
234/239

— А чего мне бояться?
— Кико вот-вот родит, а ты выглядишь так, как будто мы пришли сюда устроить 
чаепитие, — хмурится тот.
— Во-первых, мы пьём кофе, а не чай, — сперва Тэхён его шутку не оценил, но 
всё равно усмехнулся и покачал головой. — Во-вторых, зачем мне беспокоиться о 
том, о чём я мечтал последние несколько лет?
— Я вот беспокоюсь.
— Правда? А я и не заметил, — наигранно удивляется Чонгук, и Тэхён легко 
стукает его рукой по бедру.
Не успевает убрать, как Чонгук обхватывает его за пальцы, чтобы сплести со 
своими. Чтобы уткнуться носом в волосы, вдохнуть запах, перебиваемый 
ароматом кофе. Тэхён всегда расслабляется рядом с ним, не отталкивает, как 
любил делать поначалу, лишь изредка выпускает иголки, если он не в 
настроении.
— Мы с ней больше не увидимся? — едва слышно спрашивает Тэхён.
Чонгук знает, что тот привязался, но им не нужны посторонние.
— Нет.
И тот не спорит, задумчиво кусает губы, поглядывая на часы. Они сидят здесь 
не меньше семи, и Тэхён уже весь извёлся, в то время как Чонгук терпеливо 
ждёт. Хоть одному из них нужны будут силы, чтобы встретить Кико и навсегда с 
ней распрощаться.
— Мы ничего не забыли? — Тэхён беспокойно ёрзает в его руках, перечисляя, всё 
ли готово, а мужчина усмехается.
Успокаивающе целует за ухом, там, где навсегда отпечаталось его имя: лучший 
подарок, который ему преподносила жизнь. Как кажется на тот момент.
Но спустя полчаса, когда их приглашают в палату, когда Тэхён смотрит на него с 
яркой, неверящей в происходящее улыбкой, осторожно принимая ребёнка на 
руки, Чонгук уверен, что вот этот момент. Как будто он ждал все эти годы 
одного: чтобы больничная палата, его любимый человек, который смотрит на 
него большими глазами, передавая то, что по праву принадлежит и ему.
— Кажется, тебе всё-таки придётся учиться плести косы, — улыбается Тэхён, а 
Чонгук не дышит, глядя на девочку, которая сладко сопит, приоткрыв рот.
Его дочь. Его принцесса, в будущем, вероятно, с несносным характером.
— Юна, — заявляет Чонгук.
Улыбка пропадает с губ Тэхёна, он потерянно смотрит на мужчину, но 
благодарно улыбается снова, скромно, с тихой болью во взгляде. Так звали его 
мать.
235/239

Так Тэхён зовёт их дочь, когда та неустанно плачет. Когда хочет есть, спать или 
ей просто хочется покричать.
Часто Тэхён немного ревниво смотрит на Чонгука, когда мужчина берёт 
плачущую Юну на руки, и та всякий раз успокаивается, разглядывая его лицо. 
Она тянется руками к его рту, больно хватает за нос, с интересом тычет 
пальчиками отцу в глаза и пытается вырвать ему волосы, крепко хватаясь за 
них.
— Вся в тебя, — заявляет Чонгук, а Тэхён, измотанный бессонницей, смеётся, 
чем привлекает внимание девочки.
Она так же, как и Чонгук когда-то, завороженно наблюдает за родным отцом 
широко распахнутыми глазами. Не понимает, что тот пытается проявить 
нежность, когда целует её. Когда целует её отца, преисполненный чувствами.
Тэхён, кажется, напрочь забывает о том, что с ним было до этого самого 
момента, чувствуя себя самым счастливым человеком на Земле. Надеется, что 
Чонгук чувствует то же самое, когда держит в руках своё маленькое schatz, как 
любит называть.
Когда спустя месяц Соён привозит Адель взглянуть на сестру, та вся светится, 
ярко улыбаясь, стоит Юне схватить её за пальцы. Она умоляющим взглядом 
смотрит на маму, просит такую же маленькую девочку, чтобы с ней играть. 
Намджун, уже привычно приезжающий с ними, пожимает плечами, отвечая, что 
ничего не обещает, но постарается устроить, на что Соён одаривает его 
скептическим взглядом.
— Даже не думай, — предупреждает она.
А когда Юна учится ползать и пытается съесть любой мусор с пола, Соён с 
нервной улыбкой сообщает, что они ждут пополнения. И Намджун почти совсем 
не выглядит гордым индюком, когда Тэхён поздравляет его.
Дворецкий ловит на себе заинтересованный взгляд Чонгука, который читал 
дочке вслух привезённые Намджуном отчёты на подпись. Странно, но та всегда 
его слушает. 
Тэхён наконец понимает почему, только когда однажды вечером Чонгук садится 
за работу в их спальне, зачитывая вслух документы, чтобы развлечь девочку, и 
та засыпает за считанные секунды, слушая тихий, размеренный голос, 
рассказывающий ей о темпе роста доходов корпорации за прошедший год. Тэхён 
сам впадает в дрёму, измотанный за целый день гостями, играми и мужем, 
который забирается в постель и чуть ли не мурчит о том, что его мама была 
права: большая семья есть большое счастье. Тогда Тэхён не понимает, что это 
значит, но намеки не заканчиваются, их становится больше, когда наступает 
очередная весна. Когда Чонгук с Юной на руках, которая растёт не по дням, а по 
часам, появляется на кухне и крутится поблизости, требуя внимания папочки к 
ним обоим. Тэхён дарит Юне много коротких и тёплых поцелуев, заставляя 
девочку смеяться и проситься к нему на руки, а Чонгуку дарит один-
единственный, но самый нежный. Ему шепчут в самые губы:
— Мне кажется, нам нужна копия Юны.
236/239

— Оригинал незаменим, — щебечет Тэхён, прекрасно понимая, к чему клонит 
мужчина.
— Душа моя, — Чонгук целует девочку в ладошку, когда та закрывает его рот, 
играясь. — Нам скучно.
— Скучно? — усмехается Тэхён, открывая ежедневник, когда-то подаренный 
Чонгуком, чтобы составить список продуктов.
— Нам не с кем играть. Сокровище моё, папочка прав? Повторяй за мной, — 
Чонгук первый кивает девочке, и та смеётся, повторяя за ним в ответ. — Она 
согласна. Двое против одного. Что скажешь?
Что Тэхён может сказать? Он улыбается, глядя на них, обязательно добавляет в 
список бананы, потому что Юна в них души не чает, и с тяжёлым вздохом 
откладывает ручку.
— Кто тебя надоумил? — интересуется Тэхён, выгибая бровь и наливая себе 
свежего кофе.
— Почему сразу надоумил?
— Мама?
— Душа моя, мама не имеет к моим желаниям никакого отношения, — буднично 
говорит Чонгук, слегка кусая девочку за пальцы, когда та пытается запихать их 
ему в рот, широко улыбаясь.
— Значит, Йенс, — понятливо кивает Тэхён, и мужчина вздыхает.
— Скажешь, он не прав?
— Ладно, — пожимает он плечами, и Чонгук удивленно смотрит на него, удобнее 
перехватывая дочку на руках.
— Ладно?
— Хочешь детей – будут тебе дети. Ты знаешь, что делать, — Тэхён понимает, 
что поиск суррогатной матери займёт какое-то время.
Он возвращается к списку, но чувствует, как к нему подходят со спины, как 
целуют в затылок, а маленькие руки обнимают за шею. Юна радостно лепечет 
что-то на своём, просится на ручки, и Тэхён не может ей отказать. Целует в обе 
щёки, щекочет, вызывая у девочки громкий смех.
Она становится совсем похожа на него в детстве: те же глаза, слегка вьющиеся 
волосы, даже родинка на носу и постоянное желание что-нибудь сломать. Тэхён 
её любит. Он никогда бы не подумал, что можно любить кого-то настолько 
сильно, но Юна – его продолжение, его маленькая копия, задира и 
первооткрыватель. Тэхён преподнёс её Чонгуку как подарок, но та стала самым 
большим подарком для него самого.
— Душа моя, — елейно зовёт его мужчина, и Тэхён чует неладное в этом тоне. 
Чонгук улыбается. — Ты станешь злиться, если я скажу тебе, что уже нашёл нам 
237/239

суррогатную мать?
Тэхён прикрывает глаза и тяжело вздыхает, качая головой.
— И что мне с тобой делать? — он пытается строжиться, но не может сдержать 
весёлой улыбки.
— Любить, потакать моим прихотям, когда я говорю, что хочу пятнадцать детей.
— Жирно не будет? — хмыкает Тэхён, но Чонгук отвечает спокойно:
— Нет, в самый раз.
— Может, остановимся на одном? — предлагает он, чтобы подразниться. 
Понимает, что нет причин отказываться от ещё одной своей маленькой копии.
— На двух.
— На одном, — он морщит нос.
— На трёх как минимум, — не уступает Чонгук, и Тэхён давится воздухом.
— Два ещё куда ни шло, но три... Тогда уж сразу четыре.
— Ты сам предложил.
— Это ведь шутка, — улыбается он, и Чонгук копирует его улыбку:
— Ты лучше так не шути. Я же такой доверчивый.
Он коротко целует Тэхёна, перехватывая руку Юны, которая тянулась запихать 
пальцы между их губ. Трепетно касается её ладошки губами, забирая девочку 
обратно.
— Мы пошли придумывать имена её четырнадцати братьям и сёстрам, так что, 
будь добр, не отвлекай нас ближайшие пару часов, — важно заявляет Чонгук, и 
Тэхён усмехается.
— Оставляете меня в гордом одиночестве.
— Мы уляжемся спать, — мужчина губами касается его виска, — и я вернусь 
разбавить твоё одиночество своей назойливой, но сексуальной компанией.
— Папе скромности не занимать, — говорит Тэхён Юне, а та уже прикладывается 
Чонгуку головой на плечо.
— Не скучай без нас.
— Уже, — улыбается Тэхён.
— Любим тебя, — кидает Чонгук через плечо, выходя из кухни, оставляя после 
себя приятную тишину.
И Тэхён тоже любит их. И говорит об этом, когда спустя полчаса спокойствия и 
238/239

тишины, к нему пристают уже такие родные руки, гуляя под свитером.
— Не расслышал, — хмуро говорит Чонгук, разворачивая к себе лицом и целуя в 
шею. — Что ты там бормочешь?
— Я сказал, что люблю вас, — улыбается Тэхён.
— «Вас»? Ты ко мне на вы? Или меня здесь несколько?
Тэхён смеётся, целуя в ответ, уже привычно для них двоих шепчет:
— Люблю тебя.
И получает то, чего и ждал: взаимность. Тёплые руки, прижимающие к себе, 
горячие губы, одно дыхание и долгий, глубокий поцелуй, выражающий все 
скопившиеся чувства.
И кажется, что если Чонгук снова попросит, то Тэхён согласится и на 
пятнадцать, и на двадцать копий Юны, лишь бы так было всегда: родной дом, 
они на тихой кухне в окружении посуды и шёпотом о самом важном.
А где-то там, над ними, спит их совместное продолжение, сладко сопя в 
подушку.
Тэхён наконец-то дома. В конце концов, он там, где должен быть.

жүктеу/скачать 1,01 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: