Ссылка на материал

ближе, поправляет цветы.
— Я не был с тобой в твои тяжелые дни физически, но я хочу, чтобы ты знал, я 
бы согласился умереть за тебя. Я бы забрал всю твою боль, — все-таки 
срывается на слезы Чонгук. — Папа, мне очень тебя не хватает — твоих мудрых 
слов, поддержки, твоего голоса. Я никогда не прощу себе, что ты столько 
нервничал из-за меня, — облизывает соленые губы. — Делая что-то, мы не 
думаем о последствиях для других. Я столько размышлял эти годы и понял, что 
и я в числе твоих убийц. Ты нервничал, перенес стресс, ты боялся, пусть и не 
показывал этот страх. Мои поступки укорачивали твою жизнь. Лучше бы ты 
плакал, кричал, лучше бы выливал эту боль на нас, чем молча терпеть и 
поддерживать нас, удерживая в себе эту бомбу, которая в итоге взорвалась и 
унесла твою жизнь. Прости, — всхлипывает, прикрывает ладонями лицо и 
чувствует руку, легшую на плечо. Альфа поднимает глаза и только сейчас видит 
присевших рядом братьев.
— Мы все виноваты, — проглатывает ком в горле Хосок, у которого самого глаза 
на мокром месте. — Но я уверен, что папа бы нас за такие мысли отругал.
— Я думаю, он не винит нас, — шмыгает носом Мо. — В последние дни я даже 
сказал ему, что женюсь, что ребенка заведу, сделаю все, лишь бы он улыбнулся, 
он запретил. «Слушай свое сердце, сынок, иначе с того света вернусь и по 
голове настучу», — альфы смеются. — Он любил нас такими, какие мы есть. Это 
ведь и есть семья — ты любишь человека вне зависимости от масштабов боли, 
которую наносят его поступки.
— Я не думал, что Юнги назовет нашего сына его именем, но я так благодарен 
ему за это, — поднимается на ноги Чонгук.
— Мы все ему благодарны, — хлопает его по плечу Намджун. — Папа будет жить 
вечно.
Смеркается, кладбище понемногу наполняют люди, сотни свечей зажигаются на 
могилах, отовсюду доносятся голоса, кто-то включает музыку с национальными 
мотивами. Мо достает сигарету и, оставив братьев, идет к калитке, где топчется 
Омарион.
— Дашь прикурить? — спрашивает Сокджин, прислонившийся к джипу.
— Оно тебя убьет.
— Если разлука с тобой не убила, ничего не убьет, — подмигивает Омарион и 
ждет, пока ему прикурят.
***
— Ненавижу его! — бурчит спрыгнувший из внедорожника красивый омежка и 
поправляет на себе короткую красную кожанку.
Лэю в этом году исполнится десять лет, у него шелковистые волосы цвета 
вороного крыла, доходящие до лопаток, которые он категорически запрещает 
папе стричь. Лэй взял у родителей не только красоту, но и огромную силу, 
которая даже Юнги порой пугает. Зверь Лэя поднял голову еще в шесть лет, и 
582/624

омега, который на вид выглядит, как хрупкая куколка, ничего не боится. Именно 
отсутствие страха довело до того, что омеги с Лэем дружить отказываются, его 
называют странным, а альфы его или боятся, или пытаются задирать. Лэй 
дружит с Ви и Ди, много времени проводит у Тэхена и плохо ладит с Тайгой и 
Ниньо. Лэю было шесть лет, когда заболтавшийся с Чимином Юнги вошел в дом и 
оставил сына во дворе, забыв про собаку. Демон — пес Ниньо, оказался 
огромным догом. Когда Демон рыча двинулся на Лэя, тот не бросился в бега и 
даже не испугался — выбежавший на улицу Юнги не почувствовал страх сына. 
Лэй, напротив, протянул руку и назвал милым лёгшего у его ног обычно злого и 
никого, кроме Ниньо и Чимина, к себе не подпускающего Демона. Приехавший от 
друга Ниньо в ту же минуту возненавидел омегу, покорившего его верного 
друга. Ниньо не знал в то время, что путает ненависть и восхищение, которое в 
будущем выльется во влюбленность в омегу, который даже смотреть в его 
сторону пока отказывается. Лэй красивый, и он знает это, Юнги это только 
хлопот доставляет.
Вышедший из серебристого порше Чимина Ниньо подставляет щеку Юнги для 
поцелуя и рычит на Лэя. Лэй не теряется, топает затянутой в короткие джинсы 
ножкой и рычит в ответ.
— Мой отец президент, если я захочу, тебя на кладбище не пустят, — не может 
успокоиться Ниньо, которого вечно обламывает перед всеми омега.
— Мой отец Эль Диабло, захочет — тебя в пыль сотрет! — не остаётся в долгу 
Лэй.
— Я его не боюсь, — фыркает альфа.
— Ну да, ты же его фанат, — хохочет Лэй, пока папа обнимается с подъехавшим 
Тэхеном и сюсюкается с Амином. — Тайга, я прав?
— Однозначно, — жует тако альфа. — У него ники во всех соцсетях Эль Ниньо, 
он копирует Диабло.
Лэй здоровается с подошедшими Ви и Ди, обнимает Амина.
— Ты бы поменьше жрал, — морщится Ниньо, косясь на друга.
— Я массу набираю, устал быть дрыщом, — продолжает есть Тайга.
— Как бы ты жирка не набрал, — закатывает глаза Ди. — Ниньо, мне нравятся 
твои сбритые виски, может, и нашего к парикмахеру потащить, а то его космы 
лэевские переплюнут.
— А мне нравится, — хмыкает Лэй и получает поцелуй в щеку от Тайги и 
разъярённый взгляд Ниньо.
— Завтра я увижу отца, — внезапно хлопает в ладоши Лэй, — и первое, что я у 
него попрошу, — смотрит на Ниньо, — чтобы он рассказал, как вырвал глотку 
тому мужику, а вам не расскажу.
— Лэй, — хмурится Юнги. — Не говори глупостей.
Дети, увидев Мо и Омариона, бегут к ним, а Юнги возвращает внимание 
583/624

друзьям. Юнги открыл свое маркетинговое агентство, которое, благодаря 
упорству и своему труду, превратил в одно из самых успешных на полуострове. 
Он купил им с Лэем большой дом, а папе квартиру. Юнги тяжело переживает 
разлуку с Чонгуком и всем сердцем благодарен Лэю, одно существование 
которого не дало ему опустить руки. Юнги, как только Лэй немного подрос, 
перенаправил все свои силы на их будущее. Рядом была семья, его никогда не 
оставляли одного, поддерживали, и Юнги благодарен всем, кто внес вклад, 
неважно, поддержкой или материальной помощью, в его настоящее. Юнги 
неплохо устроился, живет за счет заработанных им же денег, оплачивает 
образование сына и ни разу не обращался к счетам, которые ему оставил Чонгук.
Так было не всегда. Первое время его даже на работу не брали, что и послужило 
тем самым толчком для создания собственной компании. Первый год после 
войны Юнги не мог выходить из дома из-за постоянных оскорблений, но он 
твердо стоял на ногах, старался не реагировать. Он уже даже привык, что 
стоило зайти в продуктовый, то его все покидали, а некоторые продавцы 
отказывались обслуживать «омегу предателя». Юнги на все только улыбался, с 
высоко поднятой головой проходил по рядам, где с обеих сторон на него лился 
яд, и, только заперевшись дома, глухо плакал. Больше всего Юнги боялся за Лэя, 
переживал, что ребенок не справится с ненавистью, что даже в школу ходить не 
будет, но его страхи были напрасны. Да, Лэя до сих пор задирают, но он под 
защитой. Все знают, кто его братья, и сколько раз все дети их семьи приходили 
домой побитыми, а причина драки всегда была одна — Лэй. Юнги стал 
спокойнее. Он понял, что даже если он не будет рядом с сыном, его будет кому 
защитить. Каждый из детей их семьи друг за друга горой. Юнги счастлив, что у 
Лэя такая большая семья, и изо дня в день ждет возвращение своей.
Предатель — от этого слова хотелось кричать. Иногда Юнги казалось, что даже 
когда он один дома, с каждого угла он слышит сперва нашептываемое, а потом 
становящееся все громче слово, которое ненавидит. Он лучше всех знает 
масштаб преступления Чонгука, был свидетелем тому, что творил его брат, но 
сердце в такие моменты глушит разум, и у омеги ни разу не было желания 
повторить вслед за толпой это ненавистное слово в адрес брата. Чонгук не 
любит говорить про тюрьму, сколько бы Юнги его ни спрашивал, как он там, 
альфа сразу меняет тему, просит рассказать о себе, и омега понимает, что ему 
еще хуже. Чонгук, в отличие от Юнги, не отрицает своей вины, не прикладывает 
ладони к ушам, он не бежит от себя прошлого и выбирает расплату. Только у 
Юнги эта расплата поперек горла стоит. В этой войне потеряли все, и только 
Юнги со своей потерей даже спустя года смириться не в состоянии.
За все эти годы Юнги и мысли не допускал о другом альфе, у него даже времени 
на это не было. Он сконцентрировался на работе, на будущем Лэя, и пусть 
предложения были и немало, Юнги даже думать отказывался, а от особо 
настойчивых кандидатов его спасал Сайко. Со временем с Сайко никто больше 
связываться не хотел, и Юнги перестали трогать. Эксцентричный министр 
внутренних дел вел себя не совсем как стоило бы государственному лицу, и 
люди перестали лезть на рожон. Не говоря уже о его супруге, который однажды 
во время общего ужина омег, услышав оскорбление в адрес Юнги, надел на 
голову несчастного супницу. Юнги даже шутить на тему другого альфы 
запрещает. Он и не пытается никому объяснять, каково это с пяти лет любить 
Чон Чонгука, его вряд ли поймут. Юнги достойно несет свое наказание, и пусть 
он не сидит за решёткой, как Чонгук, но он отключил половину своего сердца, 
которая не принадлежит Лэю, и включит, когда его альфа переступит порог.
584/624

Илан нашел любимое дело, он варит джем, который пользуется популярностью 
и приносит омеге доход. Илан сам себя обеспечивает, а еще он пихает деньги в 
карманы внука. Сейчас Илан на выставке джемов в другой стране.
Омеги начинают с могилы Амина и дальше поочередно навещают всех 
остальных, пока Юнги не замирает, увидев трех братьев у могилы Лэя.
— Это же… — спрашивает маленький Лэй, беря папу за ладонь, и застывший на 
месте Юнги ему кивает.
— Отец, — кричит Лэй и бежит к обернувшемуся альфе, который сразу 
раскрывает объятия.
Лэй спотыкается о кочки, пару раз чуть не падает, и добежав, прыгает в руки 
отца, который сразу прижимает его к себе и крепко обнимает. Подошедшие 
следом Ниньо и Тайга с восторгом смотрят на альфу, который для них кумир.
— Мой драгоценный мальчик, — поглаживает покоящуюся на плече голову 
альфа. — Ты не представляешь, как долго я жил мечтами прижать тебя к себе.
— Я все равно люблю тебя больше, — улыбается Лэй, пока отец все крепче его 
обнимает.
Чонгук держит в руках сына, с трудом верит в то, что это реальность. Долгими 
холодными ночами в камере он постоянно проигрывал в голове сцену, когда 
возьмет на руки своего маленького омегу, а сейчас ему страшно, что это опять 
мираж, что в реальности Лэя от него отделяет железная решетка. Он крепче 
прижимает к себе омегу, ощущает тяжесть в руках и понемногу успокаивает 
готовящееся лопнуть от разочарования сердце. Лэй здесь, с ним, в его объятиях. 
Лэй — его частичка, его душа, тот, кто был создан Дьяволом и Ангелом, и тот, 
ради кого Чонгук готов абсолютно на все. Он не хочет отпускать сына, осыпает 
поцелуями его лицо, но подходит Юнги, и альфа тянет и его на себя.
— Как же безумно я скучал, — вжимает лицо омеги в свою грудь Чонгук.
— Как же долго я ждал, — комкает пальцами его рубашку Юнги, не в силах 
поднять голову.
— Дождался ведь, — ставит на землю Лэя Чонгук, и, обхватив ладонями лицо 
Юнги, долго целует.
— Вечность бы ждал, — шепчет в его губы омега, и все молча отходят, 
оставляют воссоединившуюся спустя долгие годы семью наедине.
***
Никто не забыт в этот вечер на Кальдроне. Живые отдают дань уважения 
мертвым, говорят им важные слова, которые не успели сказать, повторяют те, 
которые были озвучены, и покидают кладбище с чувством умиротворения. В этот 
день смерть на Кальдроне — гость за столом, а пока она сидит на камне у входа 
на кладбище, разглаживает костлявыми пальцами складки на ярко-оранжевой 
юбке, обрамленной черными кружевами, следит за гостями в ее царстве 
мертвых. Кладбище почти опустело, только у могилы Лэя все еще стоит его 
585/624

семья.
Она поднимается на ноги, поправляет массивный венок из кроваво-красных роз 
на голове и, завернушись в большой цветастый платок, медленно идет к ним. 
Останавливается у соседней могилы, слушает, как общается семья с усопшим, и 
подняв ладонь к лицу, смотрит на потрепанную резинку для волос, а потом на 
Намджуна. «Он должен был умереть с голоду. Ты стал его целью, и он 
выжил», — резинка в ее руке испаряется, и ее место занимает кровавый рубин. 
Она поворачивается к Юнги, который обнимает своего альфу, и шепотом ветра 
доносит до омеги: «Ты должен был умереть от разлуки, но она меня победила. 
Ладно, в этот раз я сдалась. Вас разлучать тяжелее всего, вы и на том свете 
друг друга ищите, никому покоя не даете». Теперь вместо рубина на ее ладони 
лепестки белых роз, и смотрит она на улыбающегося сыновьям Хосока. «Ты 
должен был умереть на войне, но я убила свою сестру, чтобы ты вернулся к 
нему, потому что в этот раз он бы правда не смог без тебя». Лепестки 
разлетаются, а на ладони Смерти теперь глубокий ожог. «Ты должен был 
потерять его в огне, — смотрит на Кениля, — но я удерживала его до 
последнего, чтобы ты решился. Ты не разочаровал». Она делает шаг к парням, 
опускается на корточки у могилы Лэя и дыханием гасит все свечи. «Я ухожу, я 
забрала у вас того, кто был вашей опорой, но он заверил меня, что вы 
справитесь, а я поверила, не разочаруйте», — поднимается на ноги, пока парни 
в спешке пытаются вновь зажечь свечи. Она отходит на пару шагов, замирает и, 
вновь обернувшись, смотрит на детей:
— Не зовите меня к себе только потому, что солнце встало немного позже 
обычного, по каждому поводу и без, потому что иногда я эти мольбы слышу, но 
заберу я не вас, а то, что вам дорого.
Никто ее никогда не видел и не слышал, но все чувствуют ее присутствие, 
знают, что она всегда рядом, и отчетливо понимают, что каждая секунда — это 
возможность сделать все правильно, измениться, а главное шанс на то, чтобы 
говорить все здесь и сейчас, а не откладывать на завтра, которое может 
никогда не наступить. Звери не знают, что там, за этой границей, где они 
окажутся после того, как она коснется их, но они знают, что пока бьется их 
сердце, носит в себе образы любимых и покинувших их, память о них вечная. 
Звери не говорят любимым «прощай», засыпая их последнее ложе землей, они 
говорят «до следующей», и надежда на следующую, хоть и немного, боль от 
потери притупляет.
***
Сразу после кладбища Чимин требует всех к себе на ужин, который готовит 
каждый год ко дню мертвых. После смерти Лэя именно дом Намджуна стал тем 
самым отцовским домом, куда приходят остальные члены семьи и заваливаются 
дети. Чимин, которому удалось больше остальных омег проводить время с Лэем, 
перенял у ушедшего его лучшие качества, стал тем самым главным омегой, 
который, несмотря на юный возраст, отличается мудростью. Чимин успешный 
бизнесмен, Санта Муэрте, который ставит на колени давно уже без ножа, а 
словами, одна из самых ярких и уважаемых фигур Кальдрона. Сегодня сложно 
представить, что омежка-сирота из трущоб, который прошел все круги ада, 
станет одним из самых уважаемых людей Кальдрона, но это правда. Чимин 
добился уважения своим стойким характером и неумением отказываться от 
своих принципов. Его прошлое не забыто, оно всегда с ним, для этого просто 
586/624

стоит взглянуть на свое запястье, где рядом с Санта Муэрте, пусть и поблекшие, 
но ожоги от метки. Чимин знает, кто он и откуда, и не важно, где он сейчас, он 
это всегда будет помнить и это помогает ему принимать правильные решения. 
Для всех остальных Чимин вечно выглядящий безупречно дерзкий омега, дома 
он папа, муж, друг и просто любимый брат каждого из зверей.
Пока альфы на террасе, покуривая сигары, радуются возвращению брата, а дети 
следят за тем, как рубятся в приставку Тайга и Ниньо, Чимин хлопочет за 
столом. Тэхен доливает себе вина, слушает рассказы Чимина про клуб, а Юнги 
складывает салфетки и всем своим видом показывает, что он не здесь.
— У кого-то сегодня будет секс, — чокается с пустым бокалом на столе Тэхен, и 
Юнги не сразу понимает, что это про него.
— Молчи, пожалуйста, — бурчит Юнги. — Я будто с ним только знакомлюсь, 
стесняюсь даже подойти, а этот скотина с братьями торчит, нет бы ко мне 
прийти, — косится на дверь на террасу.
— Ночью он будет полностью твоим, — подмигивает Чимин. — Тебе бы 
подготовиться, что ли, твой альфа десять лет омег не знал.
— Ой все, прощай, Юнги, мы тебя еще долго не увидим, — жует кусочек ананаса 
Тэхен.
— У тебя в голове вообще что-то кроме секса есть? — морщится Юнги.
— Секс — это жизнь. Секс с Чон Хосоком — это ахуенная жизнь, — тянет Тэхен и, 
услышав недовольное «папа», вздрагивает.
— Чего тебе? — смотрит на Ди омега. — Откуда ты по-твоему взялся?
— Тэхен, умоляю, — закатывает глаза Чимин, и Ди уходит.
— В Лэе зверь его отца, — смотрит на друзей Юнги. — Сегодня, когда они были 
вместе, я это отчетливо почувствовал. Этот мелкий устроит мне веселую жизнь.
— А по-моему, зверь вас обоих, вы же оба сильные, — пожимает плечами Чимин. 
— Я даже знаю, почему они с Ниньо не ладят, у них самыми первыми звери 
проснулись и у обоих сильные. Я рад за своего, — тень печали ложится на лицо 
омеги. — Я никогда не забуду ту ночь, когда потерял моего малыша. Он должен 
быть самым сильным, чтобы сердце его папы больше никогда не проходило 
через тот ад, чтобы я был спокойным, что мой Ниньо любому, кто на него 
покусится, глотку перегрызет, — гневно сверкает глазами Чимин и вместе с 
Тэхеном идет к двери встречать приехавших Тэсона с Феем, Минсока и Аарона с 
супругом и детьми.
Тэсон и Фей уже как восемь лет живут вместе в особняке Минсока. Фей все-таки 
издал книгу, которая сразу полюбилась читателям, и работает уже над 
четвертой. Три года назад они усыновили чудесного омежку, которого сегодня 
оставили с няней. Минсок давно не работает, занимается выращиванием овощей 
и фруктов на земельном участке, который купил сразу после войны. Он часто 
гостит в Амахо, а когда не навещает внуков, то обязательно шлет им свежие 
овощи и фрукты. Аарон женился на танцовщике из своего же клуба. Бурный 
роман перетек в крепкие отношения, и сегодня у пары два сына. Намджун 
587/624

сперва не одобрял брак брата, Чимин думал, из-за того, что тот выбрал парня с 
не очень хорошей репутацией, и собирался объявить своему альфе войну, но 
Намджун честно сказал, что из-за того, что супруг Аарона похож на Чимина. 
Чимин промолчал.
Чимин зовет всех за стол, Юнги вызывается позвать альф и выходит на террасу.
— Идите к столу, не злите Чимина, — мягко улыбается мужчинам Юнги, и все, 
кроме Чонгука, двигаются к двери. Юнги подходит к прислонившемуся к 
перилам альфе, и тот сразу тянет его на себя.
— А вы, господин Чон, ужинать не собираетесь? — играет с пуговицами на его 
рубашке. — Вы не голодны?
— Я очень голоден, но я не хочу еду, — нагнувшись, обхватывает зубами его 
нижнюю губу альфа. — Я так голоден, что готов тебя сожрать.
— Кое-кто в тюрьме только и делал, что отжимался, — проводит пальцами по 
затянутым в ткань бицепсам омега. — Посидим, отправим Лэя к Тэхёну, и я тебя 
покормлю, — томно шепчет. — Только учти, мой голод твоему не уступает.
— Ты поразительный, — поглаживает его щеку Чонгук. — Ты ведь мог найти себе 
другого, уверен, отбоя от желающих не было, другой вопрос, что я бы их в ряд 
поставил и каждому бы голову открутил, — получает кулаком в плечо. — Я даже 
от мысли о другом альфе вскипаю, но если совсем честно, для меня самое 
главное ты, и я бы не понял, но принял.
— Мне не до альф было, — усмехается Юнги, — да и тяжело найти конкурента 
Чон Чонгуку. Помнишь, я говорил тебе, что всех с тобой сравниваю?
Альфа кивает.
— Так вот даже рядом никого поставить не смог.
Все занимают места за столом, Чонгук не выпускает руку сидящего рядом Лэя, 
целует его ладонь, сам за ним ухаживает. Счастливый присутствию отца омежка 
светится от счастья, ластится к альфе.
— Ты знаешь, что ты мое сердце? — прижимает к груди его голову Чонгук.
— А Ниньо меня обижает, — поправляет волосы Лэй, сверлит недобрым взглядом 
сидящего напротив и побледневшего паренька.
— Ниньо? — смотрит на него с улыбкой Чонгук, вспоминая грязного малыша, чье 
похищение чуть не заставило альфу поседеть. — Не верю, он же джентльмен, — 
счастливая улыбка озаряет лицо мальчугана.
— Он не обижает, — вступается за друга Тайга. — Наоборот, мы защищаем омег. 
Просто эти омеги… они у себя на уме, думают, они суперкрутые и постоянно 
лезут драться…
— Тайга, — внимательно смотрит на сына Тэхен. — Что ты сказал про омег?
— Нет, папа, ты не понял, — бормочет раскрасневшийся мальчик, — это отец так 
588/624

сказал.
Хосок хлопает себя по лбу.
— Почему ты вечно меня подставляешь? — возмущенно спрашивает Сайко.
— Я боюсь его, — шепчет Тайга.
— Я тоже, — одними губами отвечает Хосок, и все за столом громко смеются.
— В любом случае, вы семья, и вы друг за друга горой, вы же это понимаете? 
— смотрит на детей Чонгук, и те кивают. — Всегда это помните, иначе потеряете 
слишком много времени, и главное то, что уже не сможете вернуть.
— Выпьем за семью, — поднимает бокал Намджун, у которого на коленях грызет 
яблоко Амин. — За Левиафан. За Зверей. Пусть этот дом всегда будет полон 
смеха и каждый из вас занимает свое место за этим столом.
Ужин продолжается в веселой обстановке. Амин успевает уделить внимание 
каждому взрослому, получает со стола запрещённые в обычные дни сладости, и 
даже когда папа не разрешает больше есть шоколад, он идет к Тайге, и тот 
тайно набивает его карманы конфетами. Омарион шутливо грозится войной Ди и 
Ви за то, что они не отлипают от его альфы, изображает ревность, в итоге 
сдается очарованию двух омежек. Привыкший к скитаниям и одиночеству 
Омарион наконец-то обрел семью.
После ужина альфы перебираются на диваны, омеги пьют кофе за столом, а 
дети, несмотря на позднее время, играют во дворе в мяч. Намджун рассказывает 
Чонгуку про государство, но внезапно внимание последнего отвлекает 
подошедший и протягивающий ему раскраску Амин.
— Он вылитый Чимин, — берет на руки омежку Чонгук и сажает на колени.
— Мои близняшки тоже на папу похожи, а я ревную, — вздыхает Хосок.
— Тайга твоя копия, не ревнуй, — смеется Омарион. — Вот Лэй умудрился взять 
черты обоих родителей, если я встречу этого ребенка на улице, я сразу пойму, 
что он ваш сын.
— Он очень красивый, в папу пошел, — обернувшись, с теплотой смотрит на 
пытающегося гадать на кофе Юнги. — Чувствую, как будет у нас голова болеть, 
когда они подрастут, — помогает Амину закрашивать лисичку Чонгук.
— Болеть будет у меня, — жалуется Хосок. — С вашими-то все ясно.
— Что это ясно? — мрачнеет Чонгук, за ним повторяет Намджун.
— Ничего, забейте, — тянется за бокалом Сайко, а Мо хохочет.

жүктеу/скачать 2,65 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: