знал
, что я жив, что я –
кто-то
, чтобы завтра он
мог хвастать перед клиентами родством со
мной
. Это сделало бы мое существование
реальным
.
Если он признает во мне сына, значит, я – личность.
– Вы прекрасно постригли меня, так может, теперь вспомните, кто я такой? – сказал я,
вставая с кресла и стараясь поймать в его взгляде хотя бы намек…
Матт нахмурился:
– Как прикажете вас понимать? Это шутка?
Я уверил его, что это не розыгрыш, и если он посмотрит повнимательнее, то наверняка
узнает меня. Он пожал плечами и принялся убирать со столика ножницы и расчески.
– У меня нет времени разгадывать головоломки, пора закрываться. С вас три пятьдесят.
Неужели он забыл меня? Неужели мечты останутся пустой фантазией? Он протянул руку за
деньгами, а я не мог заставить себя сдвинуться с места.
Он
должен
вспомнить,
должен
узнать.
Но нет, конечно же нет… И когда я почувствовал горечь во рту и пот на ладонях, то понял,
что через минуту мне станет плохо. В мои расчеты не входило, чтобы это случилось на его
глазах.
– Эй, мистер, что с вами?
– Все в порядке… Подождите… – я наткнулся на хромированное кресло и, хватая ртом
воздух, согнулся пополам. Господи, только не сейчас…
Господи, не дай опозориться перед ним…
– Воды… пожалуйста… – нет, не пить, а только чтобы он отвернулся от меня…
Когда Матт принес стакан воды, мне уже стало лучше.
– Вот, выпейте, отдохните минуточку. Все будет хорошо.
Пока я пил, он не сводил с меня глаз, и я буквально чувствовал, как полузабытые
воспоминания ворочаются у него в голове.
– Мы и в самом деле уже встречались?
– Нет… спасибо, я пойду.
Как
сказать ему?
Что
сказать?
Эй, посмотри-ка на меня, это же я, Чарли, которого ты списал из своих бухгалтерских книг.
Не то чтобы я виню тебя за это, но вот он я, меня сделали лучше, чем раньше. Проверь сам.
Поспрашивай. Я говорю на двадцати живых и мертвых языках, я – гениальный математик, я
сочиняю фортепианный концерт, который навеки оставит мое имя в памяти человечества.
Как
сказать ему?
До чего же глупо выгляжу я, наверно, со стороны, сидя в занюханной парикмахерской и
надеясь, что отец погладит меня по голове и скажет: «Хороший мальчик»… Как сияли его глаза,
когда я научился завязывать шнурки и застегивать рубашку… За этим я сюда и пришел, но
понял, что не получу ничего.
– Позвать доктора?
Нет, я не его сын. То был Чарли. Разум и знания сделали меня другим, и Матт обидится, как
и те, в пекарне, ведь я перегнал его.
– Все прошло. Извините, что причинил вам столько неприятностей. Наверно, съел что-то…
Вам пора закрываться.
Я направился к двери, но в спину мне вонзился резкий голос:
– Минуточку!
Я обернулся, он с подозрением смотрел на меня.
– Вы кое-что забыли.
– Не понимаю…
Рука его была вытянута вперед, большой палец терся об указательный.
– Три пятьдесят.
Я извинился, но он явно не поверил, что я просто-напросто забыл заплатить. Я дал ему
пятерку, отказался от сдачи и не оглядываясь вышел на улицу.
|