Глава 24. Ещё один шопинг

тех пор, как я укусил Ли… Почему-то мое обоняние не раздражало, что я 
осквернил ее запах своим. Это было правильно. Теперь — еще лучше, чем когда-
либо. Никогда не думал, что я такой жалкий нарцисс… Я слонялся здесь, закрыв 
глаза, натыкаясь на стены и сантехнику, хотя как вампир мог избежать этого, 
вдыхал ее, наш, запах, и не мог остановиться. Я ведь не сумасшедший? 
Действительно, он ведь когда-то ослабнет, а потом совсем развеется без следа, 
я буду жалеть.
Мои инстинкты не отключились совсем, и тот краешек мозга, который у 
вампиров никогда не засыпал, кричал мне, что я вот-вот врежусь в большое во 
всю стену зеркало. И зеркалу это не понравится. Еще один закуток мозга 
саркастически сообщил, что если я и здесь затею ремонт, запах Ли исчезнет 
гораздо быстрее.
Я неохотно открыл глаза. Вид у меня был безумный, болезненный. Как 
никогда всклокоченные волосы, синяки под глазами, а сами глаза при том 
светлые, золотистые с отчетливым зеленоватым ореолом — мой новый шаблон 
болезненного вида. Похоже, единственная жажда, которую я теперь могу 
испытывать, пока Ли где-то рядом — это жажда к ней. Я с мазохистским 
тщанием воспроизвел в воображении ее образ, когда она голая оседлала меня 
сверху, и не знал, что завело меня больше — ее грудь, которая упруго ритмично 
подскакивала, или пылкий взгляд. Мои глаза предсказуемо потемнели на 
несколько тонов, вплоть до темно-карего, теперь зелени не было видно. И это я 
еще не представлял, что ощущал мой член в тот жаркий момент. И я даже не 
думал воспроизводить эмоциональную составляющую, то есть жалкий суррогат, 
потому что мой дар не настолько мощный, чтобы воспроизвести хотя бы 
половину. Не хотел снова скатиться в чёртову меланхолию. Похотливый, 
голодный, яростный азарт — именно то, чтобы немного отвлечься. От 
переживаний про завтра, ведь я не мог в принципе отгородиться от мыслей о 
Ли.
Когда-то давно, до Ли, я думал, что меня больше всего заводит безупречный 
округлый женский задок, конечно, в сочетании с тонкой талией. Ну и ножки. 
Просто такие адские сестрички, как у Ли, в сочетании с остальным встречались 
очень редко, чтобы ограничивать свои предпочтения подобной экзотикой… 
Сейчас грудь можно было усовершенствовать. А ножки у современных женщин 
— наоборот, изрядно испортились. Современные женщины мало ходят пешком. 
Но не Ли. Я не мог выбрать в ней лучше — может задница, а может грудь… шея, 
волосы, стопы, пальцы, длинные ресницы, которыми я любовался, пока она с 
закрытыми глазами кончала подо мной, а может даже крошечные ушки… Черт 
побери, ее злость и острый язык, смелость, честность, уязвимость, сарказм… 
Конечно, интеллект. Может это и было самое горячее… В чем-то мы были 
чрезвычайно похожи, а в другом — как рай и ад. Зря я думаю об этом. Только о 
ее теле — было бы безопаснее. Может мне не так уж трудно будет получить ее 
тело снова… Раз уж это случилось однажды… Существует много способов: 
лесть, манипуляции, подкуп, шантаж, мой дар в конце концов…
Это не сработает. Ее — наши — эмоции были тогда такие чистые, 
правильные, без малейшей лишней примеси. Совершенная страсть, счастье, 
удовольствие, окрашенные моей любовью к ней — что-то действительно 
невероятное. Ее гормональное состояние как нельзя лучше вытеснило все 
ненужное, дисгармоничное. Не уверен, что соглашусь на меньшее. На самом 
деле, мне было страшно прочесть в ней завтра неприятие — раскаяние или 
отвращение, страх… Это не было целиком по ее воле. Да, она номинально не 
237/364

установила границы, это можно было трактовать как согласие. Но чего стоит 
согласие, если ее ломало от жара и боли, постоянно растущего напряжения? 
Может, она захочет забыть, будто этого никогда не было. И это даже не худший 
вариант. Она ведь может возненавидеть меня. Потому что пометил, потому что 
воспользовался ее слабостью. И ко всему она считала меня другом. Преданное 
доверие — это гораздо хуже. Не знаю, поверит ли она, что я не контролировал 
себя. И будет ли это иметь хоть какое-то значение, если ее отношения в племени 
будут разрушены.
А что будет со мной? С моей семьей? Я должен встретиться с Элис. Но все 
остальные? Мне вдруг тоже стало страшно потерять их всех… Если бы я знал, 
что Ли теперь будет со мной, я бы, пожалуй, пережил эту потерю. Мучительно, 
но у меня была бы Ли… Мне ужасно захотелось увидеть Роуз, услышать какую-то 
ее саркастическую мысль… Может, это лучше всего привело бы меня в чувства.
Медленно спустился на первый этаж и набрал ванную. Несмотря на то, что я 
уже принимал душ, мне казалось, что запах Ли везде, уже въелся под кожу. Я не 
мог объявиться перед Элис, без всяких слов крича, что переспал с другой 
женщиной. Я плескался в воде, пока она совсем не остыла. Долго, должно быть, 
потому что в начале ванна была очень горячая. Этот мягкий обжигающий жар 
напоминал мне Ли.
Наконец снова стало холодно и тоскливо, я взял с отделанного камнем 
бортика отключенный телефон, капли воды медленно растекались по темному 
экрану. Я уже объелся своим одиночеством и извёлся напрасными навязчивыми 
мыслями. Нажал чёртову кнопку и снова отложил телефон в сторону. Смс 
приходили одно за другим, а я не мог решить. Элис? Роуз? Карлайл? Входящий 
звонок лишил меня выбора.
— Да, Элис, привет… Ага, уже освободился.
Она щебетала своим привычным теплым приветливым тоном, словно совсем 
не обижалась. Будто ничего не произошло, будто я впервые за наши почти 
шестьдесят лет не нарушил обещание, к тому же без всяких объяснений. Мы 
договорились встретиться в Форксе возле магазина Ньютонов и поехать на 
шопинг в Сиэтл. Я был не уверен, что в этом доме есть хоть клочок текстиля, 
который не пропитался запахом нашего из Ли секса. В Форксе только у 
Ньютонов можно было купить нечто отдаленно похожее на одежду. Нечто 
спортивное и безвкусное. Элис будет приятно поскорее меня переодеть.
Я приехал заранее. Нашел не слишком короткие черные штаны прямого кроя, 
они были шире, чем нужно, но хотя бы доставали до обуви, если спустить пояс 
чуть ниже. Подобрал простую оливковую футболку и цвета хаки флисовую 
куртку. Обувь была совсем никудышная, но это ненадолго. Все, что до этого 
было на мне, я вынес в мусорник у хозяйственного входа.
Я еще издали услышал рев мотора Эмметова джипа. Они подъезжали не с 
той стороны, не из дома. Но я не тронулся с места. Может, хотел оттянуть 
момент встречи. Здесь возле магазина все было запарковано, в те две узкие 
щели, которые до сих пор оставались свободны, Эмметов монстр не влез бы. 
Элис вылезла из машины в восьмидесяти ярдах и замахала Эммету руками, чтоб 
уезжал. Она не собиралась ни с кем меня делить. Мы не виделись почти трое 
суток, впервые так долго с тех пор, как встретили друг друга.
238/364

Она быстро шла ко мне своей легкой походкой танцовщицы и широко 
улыбалась, я ступил навстречу.
В какой-то момент ее улыбка чуть побледнела. А в шестое чувство меня 
приложило шоком, мгновенно растекшимся в боль, разочарование, унижение. 
Она знает. Вот прямо сейчас узнала. И это не было видение, она не сбилась с 
шага, взгляд все время оставался осмысленным. Я был свидетелем ее видений 
миллионы раз. Теперь было другое. Запах? А я все время думал, что мои попытки 
отмыться параноидальны и чрезмерны. Значит, что-то всё-таки было. То, чего я 
еще не понимал.
Элис сразу приклеила улыбку на место, хорошо удержала лицо. Но я эмпат, и 
она это знает. Мы наконец подошли вплотную, Элис привычно встала на 
цыпочки и обняла меня за шею, заставляя наклониться, и прижалась своими 
губами к моим. В ней металась боль, обида, гнев, но она решила не менять 
ритуал. Это было испытание для нас обоих.
— Ужасно выглядишь, — прощебетала она весело, намекая на мою дешевую 
неприглядную одежду.
— Ну конечно, я три дня без твоего присмотра и заботы, — говорить о 
последних днях было рискованно, но Элис ужасно любила казаться полезной, и 
еще больше любила, когда это отмечали другие. Подействовало: сквозь боль и 
обиду мелькнула вспышка удовлетворённой гордости.
Мы сели в машину. Когда я завел двигатель, из динамиков заревел 
Рамштайн, я выключил проигрыватель, потому что Элис не нравилась такая 
музыка.
— Ты выбрал такую… заурядную машину.
Дорога должна была занять как минимум два часа, скорее, два с половиной. 
Я водил медленнее Роуз, слишком мягкая подвеска в форде не приспособлена 
для спортивной езды. Элис раздражалась, ведь придется тратить время в чем-то 
настолько нелюксовом.
— Вот именно, она обычная. Мы вроде планировали не выделяться. Вот я и не 
выделываюсь.
— Ну да. Но ведь можно сделать себе послабление в каких-то мелочах.
— У тебя одно, у меня другое.
И чтобы она не обиделась еще и на это, добавил:
— Я не могу так же свободно общаться с людьми, как ты или Эммет. Роуз 
многое прощают за красоту. А я самый странный из всех.
Элис не любила, когда я напоминал о различиях между нами, если это не 
было в контексте ее преимуществ. Мне было не в тягость потешить ее 
самолюбие. Постепенно в ее эмоциях стали преобладать злость и страх. Любовь 
там мелькала тоже. Элис и дальше болтала без умолку деланно счастливым 
тоном, даже больше чем обычно, старательно пытаясь создать видимость нашей 
обыденности. И как всегда она не рассчитывала на мой ответ чаще, чем раз на 
239/364

десять реплик от нее. И все равно, без ее привычного счастливого настроения 
это было… утомительно.
Может через час я ощутил фантомную боль в ушах. Элис за всю поездку ни 
разу не отвлеклась на свои видения. Это было странно. Обычно какие-то мелкие, 
отвлекавшие на себя лишь часть ее внимания, мелькали чуть ли не сплошным 
потоком. А важные, когда ее взгляд невидяще замирал а сама она замолкала на 
полуслове, случались никак не реже трех раз в час. Теперь не было ни одного. 
Она говорила и говорила своим высоким мелодичным голосом, а у меня в 
каждом ухе медленно набухало по волдырю.
Элис знала, но, очевидно, не желала, чтобы это прозвучало. Хотела 
переждать до того времени, когда можно будет уговорить себя, будто ей 
привиделось, а потом окончательно все забыть. Удобно, если бы я решил 
оставить все как есть… К сожалению, нет. Наша встреча действительно дала 
мне ответ. Когда она меня поцеловала, я очень ясно осознал, что другая 
женщина не Ли — Элис.
Я еще не знал, будет ли когда-нибудь Ли со мной. Но мне было ясно как 
день, что я больше никогда не пересплю с Элис. Не смогу. Я должен сказать ей. 
После хоть какой-то моральной подготовки. Ведь не каждый день приходит 
понимание, что твоему браку конец после шестидесяти счастливых лет. В 
течение нашей поездки будет достаточно времени. Может, на обратном пути, 
чтобы не портить ей сами покупки. Я вздохнул, а Элис бросила на меня короткий 
тревожный взгляд. У меня мелькнула трусливая мысль дать ей день-два на 
осмысление, может, она и сама бы больше настроилась на разрыв, может, через 
несколько дней в ней прорастет ненависть ко мне. Я не хотел сделать ей 
больно. По крайней мере, постараюсь свести ее страдания к минимуму.
Конечно, она в любую минуту могла увидеть последствия моего решения. 
Мне похолодело где-то в желудке. Если Элис захочет повлиять на ход событий… 
Элис слишком целеустремлённая в некоторых вещах. Она будет перебирать 
тысячи альтернативных вариантов, пока не найдет подходящую ей поворотную 
точку.
— Боже, это невыносимо! — воскликнула вдруг Элис.
— Что? — я действительно не имел ни малейшей идеи, даже не слышал, 
чтобы в ней как-то вдруг вспыхнуло раздражение.
— Я ничего не вижу. Совсем ничего! Ты экранируешь мой дар в точности как 
оборотень, — на слове «оборотень» ее изрядно перекосило.
— Я?!
— Не знаю, но ведь здесь больше никого нет. Не замечала, чтобы 
неодушевленные предметы оказывали на меня такое влияние.
— Если это я, то ненарочно.
— Уверена, что это временно, — сказала она дипломатично и положила свою 
маленькую ладонь мне на бедро.
— Скажешь, если пройдёт.
240/364

Я бы и сам увидел. У меня мелькнула еще одна трусливая мысль, что если это 
затянется, Элис сама меня бросит. Если ей придется выбирать между своим 
даром и мной, это точно буду не я. Я знал это всегда, с нашей первой встречи.
Элис замолчала — надолго, как для нее. Ее эмоции сейчас были нетипично 
разнообразны, объемны. Была печаль, любовь, трепет, злость, обида, радость, 
нежность, снова печаль. Они переливались, смешивались, снова распадались на 
лоскуты, загорались и медленно гасли. Она вспоминала нас.
Ее холодная рука до сих пор лежала на моём бедре, и мне было 
дискомфортно это прикосновение. Элис тихо заговорила:
— Тогда, зимой, я так часто видела твою смерть, — ее голос дрожал, но 
плакать она не могла, — я так долго искала, чтобы это предотвратить. Не для 
того, чтобы спасти Ренесми — из-за тебя! Я надеялась хотя бы увезти тебя 
оттуда, если не найду выход.
Она не говорила раньше, но это было очевидно. Чем плотнее я покрывался 
шрамами, тем больше усилий прилагали те, кто рискнул стать мне врагом. 
Усилия, чтобы убить меня первым. Пока не открылся и не окреп дар Беллы, я был 
самым опасным в клане, и, конечно, Вольтури должны были обезвредить меня в 
первую очередь, пока я не обезвредил кого-то из них, и они бы тем снизили свои 
шансы. Я должен был сказать что-то вроде: «Я так счастлив, что ты у меня 
есть». Но это было совсем некстати. И я только прошептал:
— Спасибо, — и накрыл ее ладонь своей.
Элис тяжело вздохнула и снова умолкла. Я не хотел, чтобы она продолжала. 
Унижалась тем, чтоб доказать, как она полезна для меня, или манипулировать 
мной из-за благодарности или вины. Она чудесная, безупречная, самая лучшая в 
мире, и ее дар здесь ни при чем. Просто не моя, больше нет. Я должен был 
чувствовать себя виноватым. Я и чувствовал, но не так, как этого заслуживала 
Элис. Почему-то я не мог взять на себя больше вины. Это означало бы, что я 
жалею — что встретил и полюбил Ли. Но я не жалел. Это казалось таким 
правильным, логичным…
Элис все еще молчала. Гнев в ней немного улегся. А сквозь грусть странными 
неуместными вкраплениями едва пробивалось привычное счастье. Она пыталась 
отодвинуть плохое на задний план, но у нее плохо получалось. Я внушил на ей 
умиротворение, и да — ненавязчивый деликатный вариант счастья — как от 
приветливой солнечной погоды, или нежданно услышанной любимой песни. 
Элис подвинулась ко мне через консоль, и прислонилась головой к моему плечу, 
ее ладонь в моей медленно отогревалась. Ей, как вампиру, не нужно было это 
тепло. Но оно что-то значило для меня.
— Хотела бы я изредка не знать про твой дар, — устало прошептала она.
Я не забрал полностью ее грусть, мне показалось, что это было бы слишком 
грубо. Остаток дороги мы преимущественно молчали.
Не стоило думать о Ли, пока Элис прильнула ко мне. Это была бы 
катастрофа, если бы я нечаянно передал ей через прикосновение свою страсть 
или адскую неуверенность недавно влюбленного мужчины. Я панически 
241/364

перебирал нейтральные темы для мыслей, пейзаж за окном был монотонным и 
неинтересным. Единственно отдаленно нейтральное, на что сподобился мой 
замороченный мозг, Вольтури.
Возможно, это действительно станет проблемой, когда у меня не будет 
Элис… Не только для меня, для всех нас. Вольтури отступили лишь потому, что 
не могли одолеть нас в тот момент. Мы были в относительной временной 
безопасности, пока держался статус кво, и они не придумали, как обойти наши 
дары. Но что помешает им теперь, когда баланс сил качнулся? Переждать и 
уничтожить лишних по одному, пока не останется желанный трофей… Вампиры 
умеют ждать. А первым в их списке на уничтожение буду я…
Если бы не последняя наша стычка, они бы решили, что я не стою их 
внимания, или поставили бы в список потенциальных не слишком сложных 
мишеней. Но Хайди узнала меня на поле. Она была именно из тех любительниц 
шрамов. Скажет ли она Аро? Когда я только ушёл от Марии, хедхантеры 
Вольтури изводили мне предложениями присоединиться к их клану. Не слишком 
назойливо, потому что считались с моей репутацией. Но вскоре после одной 
адской бойни я «умер» и залег на дно. С тех пор я был то Джон Смит, то Роберт 
Браун, или Майкл Тэйлор… К своему имени я вернулся в пятидесятом, чтобы 
жениться на Элис. И еще ни разу не пользовался настоящей фамилией. Живых 
свидетелей того, как должен выглядеть Джаспер Уитлок, было крайне мало. 
Похоже, они так и не увязали мои личности между собой. Наверное, считали 
безумием предположение, будто кто-то такой бешеный и хищный как я мог 
приобщиться к олимпийскому клану и перейти на животную диету.
Трудно сказать, как эта информация повлияет на их решение обо мне. Они 
либо опять захотят меня себе, либо обозначат приоритетной целью. И тогда 
снова соберут расширенный отряд для зачистки. У меня был вариант на крайний 
случай. Открыть все карты относительно дара. Тогда я стану слишком ценным 
экземпляром, чтобы меня убивать. Но в действительности не хотелось повесить 
у себя над головой прожектор на оставшуюся вечность. Тот самый, который 
сейчас подсвечивает Элис и Эдварда. И снова «умереть» не получится, потому 
что теперь меня знает Деметрий.
Элис любила щеголять тем, что ее муж, то есть я, одаренный вампир. Но я 
еще с первой войны зарубил себе на носу, что лучшая стратегия — не 
выпендриваться. Как-то так получилось, все кто был не согласен, давно мертвы. 
Каждый раз, когда Элис хотелось похвастаться, я смещал акцент на какие-то 
невинные не слишком интересные проявления, как успокоить или улучшить 
настроение — и заодно внушал скуку. О Майоре тоже знали лишь то, что он 
умеет успокаивать новорожденных — непонятно как, а еще, в узких кругах, 
будто хорошо справляется с женщинами. Даже сама Элис не знала все грани 
моего дара, до недавнего времени у нас была слишком спокойная жизнь. Она не 
догадывалась, что спокойствие от меня может доходить до летаргии. А еще 
есть ужас и парализующая безнадёга, ревность, гнев. Я мог посеять раздор в 
команде соперника, мог усыпить, обратить в бегство, или заставить съежиться 
на земле и ждать смерти, мог лишить надежды. Я много импровизировал в 
армии Марии, каждый из сценариев был отработан. И ни одного живого 
свидетеля, кроме разве что самой Марии и Питера. Мой дар, в отличие от Элис 
или Эдварда, имел активную составляющую, ценную в частности в бою.
Во время драки с армией Виктории у меня все было под контролем, решение 
не применять дар было осознанным и правильным. Я хотел научить семью с 
242/364

незапамятных времён, но они не видели необходимости. Виктория дала им 
мотив, а я не стал лишать возможности получить реальный боевой опыт. А ещё 
мы худо бедно поладили с волками.
Конечно, против всего клана Вольтури этого было мало, даже если бы я 
работал в полную силу. Может, один на один у меня и были неплохие шансы 
против Джейн или Алека, может даже против обоих сразу. Но моей силы не 
хватило бы, чтобы распределить свое влияние почти на сотню опытных 
вампиров. К тому же не все одинаково восприимчивы. На ком-то лучше работает 
страх, на другом — зависть, а изредка бывают и вовсе непрошибаемые. Белла 
освоила свой щит чертовски вовремя.
Несмотря на то, что я не ясновидящий, интуиция кричала: скоро мне будет 
чем заняться. Но все равно Вольтури казались мне малозначительным 
назойливым пустяком. По сравнению с тем, как коренным образом 
перевернулась моя жизнь, или должна была вскоре перевернуться.
Остаток поездки прошел быстро. Элис до сих пор ничего не видела и, 
несмотря на то что нервничала по этому поводу, в основном молчала. Наверное, 
на нее влияло спокойствие от меня. По ее невысказанной просьбе я продолжал 
поддерживать ей настроение. Может, это было не слишком умно́ с моей 
стороны. Когда я скажу то, что запланировал, ей будет больнее. Я сомневался, 
что она успеет адаптироваться, сколько бы ни продолжалась эта адская беготня 
по магазинам, плюс, может, кино.
Первым делом она переодела меня. Обувь я выбрал сам, мартинсы с веселым 
принтом, а Элис только смиренно закатила глаза. Где-то между четвертым и 
пятым магазином у Элис начал зреть замысел. В эмоциях появилась 
нетерпеливая нервозность, которую иногда оттеняло облегчение, но чаще гнев 
и уныние. В конце концов в небольшом закутке с низкосортной бижутерией в 
эзотерическом стиле она заявила, что нам лучше разделиться, чтобы успеть 
больше. Меня она отправила в книжный магазин за восемь кварталов отсюда. Ее 
список выглядел как из-под генератора случайных чисел. Но я и так догадался, 
что ей просто надо избавиться от меня. Я предполагал — чтобы наконец 
заглянуть в будущее. Если бы я на четыре часа «оглох», мне тоже хотелось бы 
проверить, все ли в порядке. Тем более, при таких обстоятельствах. Не хотелось 
оставлять ее одну, еще и без эмоциональной поддержки. Меня нервировало, что 
она знает и молчит, непонятно что творится у нее в голове. Возможно впервые я 
пожалел, что с нами нет Эдварда, и что если бы был, он все равно лицемерный 
святоша.
А еще я не знал, что именно она увидит, и как все воспримет. Я предложил 
ей позвонить, если понадоблюсь скорее. То есть когда она осуществит 
запланированное. И без лишней спешки поехал в магазин. Передал продавщице 
список, инструкции по доставке и триста баксов наличными. На семь книг в 
мягком переплете (а по названиям оно не походило на шедевры американской 
классики) этого должно было хватить, к тому же я допускал, не все из них 
существуют в природе. На всякий случай записал номер вспомогательного 
телефона, который и так собирался сменить не позже чем через месяц. Так что 
вопрос был решен, и я вышел прогуляться.
Сиэтл разлёгся в укромном заливе под защитой Олимпийских гор с запада, и 
в отличие от Форкса, дожди здесь льют не каждый день. Сегодня даже было не 
особо облачно, я шел по западной стороне улицы, плотно застроенные 
243/364

двухэтажные дома прятали меня в тени от тусклого, притемнённого смогом 
вечернего солнца. К тому же здесь было гораздо теплее, и большинство 
деревьев уже покрылось густой зеленью. Откуда-то с юга едва доносилось 
благоухание сирени, но по большей части пахло бензином и отработанным 
маслом. И еще немного — сигаретами, собачьим дерьмом и обескураживающей 
смесью духов — женских и мужских, дешевых и люксовых. Теперь запах крови 
тысяч людей не был для меня доминирующим, он лишь раздражал чрезмерным 
разнообразием. В маленьких городках вроде Форкса все-таки есть некоторые 
преимущества. Для вампира вегетарианца довольно много преимуществ.
Я перешел дорогу в тени бигборда и двинулся в обход квартала, не хотел 
отходить далеко от машины, если Элис позвонит. На мне была бейсболка, 
надвинутая на глаза, а здешние девушки все равно провожали меня взглядами, 
заглядывали в тень под козырьком, а самые раскрепощенные оглядывались, 
чтобы рассмотреть сзади. Иногда я видел в отображении витрин с 
противоположной стороны улицы, но гораздо чаще слышал по неравномерной 
длине шагов с характерной паузой, они считали, что есть, на что 
позасматриваться. Может и так. К мартинсам Элис подобрала более узкие 
штаны и укороченную брутальную куртку. На момент моей смерти я проводил в 
седле по меньшей мере пять часов в день, и если кто-то думает, что там ничего 
такого, едешь себе и едешь — вот и нет. Первый месяц в армии у меня болело 
все, разве что за исключением ушей, несмотря на то, что я и до войны не был 
хлюпиком, не зря мне легко удалось обмануть рекрутера прибавив себе 
возраста. Во второй жизни я стал еще более рельефным.
Прошло около часа, Элис до сих пор не позвонила. После второго круга я сел 
в машину, немного посидел, и перепарковался у набережной, надеясь что 
широкий вечерний пейзаж через Пьюджет-Саунд немного снимет напряжение. 
Чем ниже садилось солнце, тем ближе был момент моего признания. Если она 
увидит… Нас не вместе… Может, это все облегчит, или наоборот. Меня 
удивляло, что она не видела до сих пор, то есть месяц назад, неделю, хотя бы 
вчера… Разве что я лишь теперь принял решение, а Ли — оборотень… Но разве 
можно не увидеть что-то настолько глобальное? Да, я не центр вселенной, но 
ведь наши с Элис жизни были тесно связаны. Если учесть, как она следила за 
каждым моим шагом, они слились чуть ли не в единое целое. Сейчас я будто на 
полной скорости врезался в бетонную стену, один, без Элис, попал в 
бесконечное слоумо полной неопределенности. Единственное, что я знал — я не 
поеду дальше тем же курсом, ничто не будет как прежде.
Я наконец-то сформулировал в своей голове то, что так меня жгло и пугало. 
Ли моя соединенная. То есть не совсем. Могла бы стать ею, если бы была 
способна обратиться в вампиршу. Но она оборотень, и этого никогда не 
случится. Какая ирония! Я больше никогда ни в кого не влюблюсь, и, несмотря 
на это, я не жалел. Если все сложится хорошо для меня, Ли согласится на 
отношения. И у нас, возможно, будет несколько лет, пока она не встретит своего 
импринта. Я еще не знал, будет ли это смерть для меня или просто никчемная 
бессмысленная пустота. Ведь у нас не могла сформироваться полноценная связь 
соединенных, пока она не вампирша?.. Если я ее потеряю, то я, должно быть, не 
стану как Маркус? Буду до конца дней одинок, но жив — более-менее. 
Действительно, умирать или полусуществовать пустой злосчастной оболочкой 
не хотелось.
Конечно, не каждая метка означала соединенных. Многие метили своих 
постоянных партнеров просто так. Это Элис не хотела шрамов. Укус истинного 
244/364

партнера не оставил бы иного следа кроме запаха, равно как и вкус яда между 
соединёнными не ощущался вовсе. Но мы с Элис не были соединенными. То, что 
я укусил Ли неосознанно и дальше не мог этому противиться, было 
красноречивым фактом. Но до самой встречи с Элис я на что-то надеялся. Это же 
должно быть грустно? Найти ту единственную и не иметь шансов на 
полноценную взаимность. В лучшем случае, мне удастся влюбить в себя ее 
человеческую половину. Ненадолго. Может, на год или на три… Потом наступит 
дружба, уважение, то, что есть в счастливых долголетних человеческих браках, 
может еще какой-то вариант эмоциональной зависимости — благодаря моему 
дару. Но рано или поздно ее внутренняя волчица воспротивится. И она не будет 
жить в страхе остаться одной, потеряв вдруг меня. Она не состарится и не 
растолстеет, пока не состарится её импринт. У нее всегда будет выбор. Подумаю 
об этом завтра…
Позвонила Элис.
— Ну что? Ты где? Я уже соскучилась, — ее голос казался веселее.
— Уже управился и еду к тебе. Книги отправят по почте, — я подыграл, — ты 
до сих пор там?
— Конечно, где еще мне быть. Смотри, не задерживайся. Я видела 
невероятно роскошное платье. На Роуз. Если бы они согласились повторить 
точно по меркам… Видел бы ты этот цвет, даже не знаю, бледно-желтый или 
мятный, оно будто жемчужина. Хочу услы… О!.. — она неожиданно запнулась и 
растерянно выдохнула.
Я подождал несколько секунд. Она молчала.
— Элис, что случилось? Что ты видела?
— А?.. Так… Ничего… Кажется, фуксия снова будет в моде. Ужас, правда?.. — 
она ​​говорила медленно и как-то беспомощно, — знаешь, я тут вспомнила, Эсми 
искала форму для запекания, ох… восьмиугольную, если не ошибаюсь. Заскочи, 
пожалуйста, в Нордстром… в Такоме. Может, там будет что-то изысканное.
— Силиконовую или тефлоновую?
Она должна была распознать мой сарказм. Я не собирался «заскочить» в 
двенадцати милях отсюда. Тем более, что разнообразных нордстромов по 
Сиэтлу было, как на Тузике блох. Я вдавил педаль газа и поехал прямиком к 
Элис. Мне не понравился ее тон.
— А какая лучше? Бери, которая красивее.
— Я возьму обе. Ты уже подобрала к платью украшения, а туфли?
Я пытался заговорить ей зубы первыми попавшимися глупостями, лучше бы я 
ждал где-то неподалеку, но побоялся ослеплять ее дар, непонятно ведь, какое 
ей нужно расстояние. Лучше бы она ничего не видела, невесть что себе 
напридумывала…
— Или может босоножки? Плечи открытые?
245/364

— Да, открытые… Минутку, я перезвоню…
— Постой, Элис! Элис!..
Два пустых перекрестка я проехал на красный, но между нами было еще два 
чёртовых моста. Я примчался минут через семь. И не стал заходить внутрь. 
Солнце только зашло за горизонт, я пошел на запах, который уловил возле 
входа. Он был совсем свежий. Я едва сдерживался, чтобы не нестись на 
вампирской скорости, выскочил за угол, но у ресторана ее след терялся. 
Очевидно, она поймала такси.
Элис убежала? Убежала от меня?! Куда, черт возьми?
246/364

Примечание к части Я переименовала работу. Старое название "Заурядная
история" не совсем подходит под финальный вариант.

жүктеу/скачать 1,61 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: