Лето в пионерском галстуке

Ксюша. Юрка в этот момент был в другом конце зала и видел, как она
подошла к Володе, но не слышал, о чём спросила. Володя
отрицательно помотал головой.
Когда Ксюша ушла, Юрка потребовал ответа от Володи с
ревнивыми нотками в голосе:
— Что она хотела?
— На дискотеку звала.
— А ты что?
— Ничего, — Володя легкомысленно пожал плечами. — У нас тут
ещё куча работы. Пойдём-ка, кстати, я хотел с тобой декорации
обсудить.
Он поднялся на сцену и позвал Юрку за собой. Тот аж бровями
зашевелил: «Он что, серьезно решил сейчас декорации обсуждать?» —
но таки поплёлся следом.
— Смотри, — указал Володя на левый угол. — Вот тут у нас будет
реквизит базы: письменный стол, стулья, тут агитплакаты, в общем,
база. А вот тут, — он отошёл к правому краю сцены, — мы не до конца
откроем занавес, и тут будет локация улицы. Тут будет полое бревно —
тайник. Правда, нужно будет придумать, как спрятать оружие, чтобы
его не было видно, бревно-то у нас не полое, как было у них, а
обычное.
Юрка слушал его вполуха. Он бы и хотел сейчас вдаться в
подробности, но не получалось сосредоточиться ни на чём, кроме того
факта, что они с Володей наконец-то остались одни в пустом зале.
— А, ну хотя, в принципе, можно же положить его совсем
вплотную к занавесу, а оружие засунуть под него… — Володя скрылся
за занавесом, дёрнул плотную портьеру, и с неё тут же посыпалась
пыль. — Тьфу ты, чёрт, нужно будет ещё и их выбить перед…
Юрка больше не мог терпеть. Стремительно приблизился, толкнул
Володю так, что тот, прижав собой занавес, уперся спиной в стену.
Юрка взял края шторы и завернулся в пыльную ткань, спрятав себя и
Володю от пустого зала.
— Что ты делаешь? — то ли возмущенно, то ли удивленно
спросил Володя.
— Продолжаю с того места, на котором нас прервали. — Юрка
хотел обнять его, но заглянул в обескураженные глаза и оробел. А
Володя покачал головой:

— Я здесь не буду. Вдруг кто придёт…
— Нас же не видно!
— Да… да, — прошептал Володя и коснулся руками его плеч.
Юрка, зажмурившись, устремился к его губам. Коснулся их и так
и остался стоять, задержав дыхание и закрыв глаза, боясь, что сейчас
случится то же самое, что и тогда у щитовых, что Володя оттолкнет
его. Но он не оттолкнул. Юрка почувствовал его руки у себя на
предплечьях и собрался было упорно не дать отодвинуть себя, но
Володя сжал пальцы и притянул его к себе. И эти несколько невинных
касаний губами к губам вызвали такую бурю чувств в Юрке, что ему
казалось, в душе одновременно заиграл и нежный романтичный
«Венский вальс», и стремительно-грациозный «Полёт Валькирии».
Юрку закружило и подбросило куда-то ввысь, прямиком в небо, почти
как пару часов назад из-за музыки. Но до сих пор он и не догадывался
о том, что, чтобы взлететь, вовсе не обязательно играть. Что небо
начинается в каких-то ста семидесяти сантиметрах от земли, там, где
Володины губы. Ещё он понял, что отныне всё будет по-другому, всё
поменяется в нём, вокруг него тоже: и ночи теперь станут светлыми, и
зимы — тёплыми.
Вдруг Володя напрягся, спина натянулась струной, он отвернул
лицо, но прижал Юрку ещё крепче, до боли стиснул. Тот понять
ничего не успел и вдруг оглох — Володя чихнул так громко, что
зазвенело в ушах. Потом ещё раз чихнул и ещё раз. Выпутываясь из
пыльного занавеса, оба смеялись: Юрка — запрокидывая голову, а
Володя — сгибаясь пополам то от чиха, то от хохота.
Возвращаясь в пятый отряд, глупо хихикали, а Юрка вдобавок
икал.
Малыши в этот вечер не буянили и даже не выпрашивали
страшилок — наверное, Володя их слишком загонял. И впервые Юрка
совсем не был рад тому, что они так быстро уснули, ведь это значило,
что и ему пора уходить.
Прощались немного неловко. Молчали, Володя долго не отпускал
Юркиной руки, будто чего-то ждал. Но Юрка не мог действовать — он
хотел задать один мучивший его весь сегодняшний вечер вопрос, но
никак не решался.
Но когда Володя отпустил его руку и негромко произнес «Пока!»,
то не оставил ему выбора. Юрка запаниковал — ждать до завтра сил не

было:
— Нет, не пока! Я хочу поговорить с тобой, спросить.
— О чём?
— Я не понимаю. Ты говорил, что у тебя есть любимая девушка и
что…
— Разве я говорил такое? — Юрка уставился непонимающе.
Володя улыбнулся. — Я не говорил «девушка», я говорил «человек».
— Но… тогда кто это?
— Это старая история с очень скучным концом. Забудь о ней, —
попросил Володя. И вдруг обнял его, но тут же отпустил. — Тогда и я
забуду о «девушке со двора».
— Сложно такое забыть, — пробормотал Юрка.
— И не говори, — невесело усмехнулся Володя. Снова стиснул
его руки и с сожалением сказал: — Юрка, тянуть больше нельзя, а то
Ирина тебя потеряет. Да и на самом деле спать уже пора. Теперь
главное дожить до завтра, да?
— Нет. Я приду к тебе сегодня, — перебил Юрка. — Ночью, когда
все уснут. В двенадцать или, может быть, чуть попозже.
— Нет. Нам не стоит рисковать, тем более после сегодняшнего.
— Я не спрашиваю, а предупреждаю. Я приду. Постучу в окно.
— Не надо…
— Даже если не будешь ждать, я всё равно приду.
— Ну… ну ладно. Всё равно после сегодняшнего долго не усну.
Только аккуратно, чтобы комар носа не подточил.
Подождать, когда уснут дети, труда не составило, но ждать отбоя
у взрослых пришлось долго. Накопленная за день усталость всей
тяжестью навалилась на Юрку, как только он лёг в кровать. Несколько
раз его затягивало в сладкий и вязкий сон, но каждый раз Юрка делал
невероятное усилие над собой и заставлял себя проснуться —
слишком сильно хотел увидеться с Володей снова.
Когда лагерь вместе с тишиной накрыла и темнота — часть
фонарей выключили, — Юрка понял — пора, поднялся, оделся и
вышел.
Он впервые видел, чтобы в лагере было так пусто и тихо. Юркино
воспаленное недосыпом и тревогами прошедшего дня сознание
представляло, будто враги Советского Союза таки сбросили атомную
бомбу где-то неподалёку и всё вымерло. Не слышалось ни уханья сов,

ни лая собак из Горетовки, только сверчки ужасающе громким
стрекотом выдавали себя. Впрочем, Юрка слышал, что некоторые
насекомые могут пережить ядерную войну, тараканы, например.
В окнах отрядов не мелькало ни света, ни тени. Пятый отряд,
такой же тёмный и тихий, наконец предстал перед ним.
Юрка мигом нашёл нужное окно, забрался на ступеньку цоколя и
постучал. Спустя несколько секунд из темноты показалось бледное
лицо в очках. Юрка указал пальцем себе за спину, в кусты, прошептал
одними губами, что будет ждать его там.
Володя вышел к нему весь в чёрном спустя пару минут, но даже
это короткое ожидание показалось Юрке вечностью. Он бросился ему
навстречу и схватил за руки, но Володя отпрянул:
— Ты чего, увидят же! Не здесь.
— Ладно, — недовольно буркнул Юрка и, сжав его запястье,
бросился через кусты к спортплощадке.
«Да что же за ящик Пандоры я открыл?» — шипел бегущий за
ним Володя.
Оббежав корты и баскетбольную площадку, они вышли к
бассейну, дальше которого был только густой лес. Сейчас, в ночной
темноте, здесь было жутко. Плещущаяся в бассейне вода казалась
чёрной, лунный свет отбрасывал на неё тени высоких деревьев. У
дальнего борта бассейна — там, где находились тумбочки для
прыжков, — спинами к лесу стояли статуи фигуры пионеров-пловцов.
Два гипсовых белых силуэта — девушки в купальном костюме с
веслом и юноши, готовящегося к прыжку — белели на фоне мрачного
леса, как призраки. Но Юрке было плевать на устрашающие виды, он
лишь краем глаза, подсознательно, замечал и фиксировал всё это. Он
потянул Володю дальше, обошёл бассейн по кругу, спрятался за
пьедестал статуи.
Шагнул к Володе, желая его обнять, но Володя оттолкнул его:
— Погоди, нас видно. Давай сядем.
Он сел на колени прямо на траву у постамента и потянул Юрку
вниз. Юрка повиновался, сел на колени, но жутко обиделся:
— Если ещё хотя бы раз оттолкнёшь меня, я пропаду из твоей
жизни навсегда. Я… тогда я точно сбегу!
— Ладно, — кивнул Володя, в темноте было сложно разглядеть
эмоции на его лице. — Извини. Ты же понимаешь, почему я так…

Больше не буду. Значит, днём ты хотел сбежать? И где был?
— Там, — Юрка махнул в сторону дороги, — на остановку ходил.
Володя глубоко вдохнул и протяжно выдохнул, будто пытался
совладать с собой, успокоиться.
— Пять часов? Юра, я чуть не свихнулся, пока искал тебя! —
зашептал он пылко. — Носился по лагерю как ненормальный. Каждую
комнату оббежал в новострое, каждую! А их там штук сорок! И тебя
нет нигде. И спрашивать о тебе боялся, вдруг поймут, что ты опять
творишь чёрт-те что, Леонидовне доложат — слухи ведь быстро
разносятся. А как только она узнает, всё, считай, тебя уже из лагеря
выгнали. И это если ты найдёшься, а если нет?! — теперь Володя
пытался кричать на него. Шёпотом.
— Да ладно тебе! Ну что со мной могло произойти, я же тут не
первый раз, я всё зна…
— Да мало ли что? Мне какие только мысли в голову не лезли!
— Например? Что я пошёл топиться? — Юрка хохотнул.
— Это, по-твоему, смешно? Не хочешь оказаться на моем месте?
Я ведь это мигом устрою. Давай прямо сейчас? — Володя явно едва
сдерживался, чтобы не закричать в голос: дышал тяжело,
чувствовалось, что руки, а может, даже всё тело дрожит.
— Ладно-ладно, успокойся. Я здесь, ничего не случилось, всё
хорошо.
— Я думал, увижу тебя, задушу!
— Не надо так переживать. Это же всего лишь я. Нет, я понимаю,
ты несёшь за меня ответственность…
— Да какая к черту ответственность! Ты — живой человек и
мой… друг. А тем более после того, что случилось вчера…
— Так задуши уже, если хочешь! Только хватит психовать…
Юрка запнулся на полуслове, он растерялся — вдруг Володя
обнял его.
— Уже не психую. Перестал, как только увидел, что ты играешь.
Он разомкнул объятия, и Юрка чуть не простонал от досады —
ему хотелось ещё, ему хотелось обниматься всегда, вообще не
выпускать Володю из объятий. Юрка подполз на коленях ближе,
стиснул его дрожащие руки.
— Если бы ты не только видел, но и слышал, как я играю, то
снова захотел бы задушить.

— Не говори глупостей. Ты очень хорошо играешь, — сказал
Володя и нежно и очень медленно, будто каждой клеточкой кожи
стараясь ощутить тепло Юркиной руки, провел пальцами по его
ладоням и прошептал: — Юра, береги руки. Они у тебя и правда
хрустальные. — Поднес их к лицу, склонил голову и нежно поцеловал.
Юрка страшно смутился. Лицо обдало жаром, он почувствовал,
что заливается краской до самой макушки. Щёки горели, да что щёки
— пальцы дрогнули, а потом будто окаменели, не разогнёшь. Это
заставило застесняться окончательно. Нужно было что-то ответить.
Хотя бы только затем, чтобы Володя не вздумал продолжить смущать
его ещё больше. Юрка лихорадочно думал, что сказать, но выдал
первое, что пришло в голову. Оно же оказалось и самым глупым:
— У тебя тоже! Ну, то есть мне тоже очень нравятся твои руки.
Такие мягкие, как у… как будто… Будто ты их кремом мажешь.
— Нет, — хмыкнул Володя. Похоже, он наконец расслабился. —
Ничего особенного с ними не делаю.
От его близости у Юрки всё плыло перед глазами. Он страшно
хотел поцеловать его, но стеснялся просить и настаивать. Ерзая на
месте, пододвигался к нему аккуратно, исподтишка и лепетал что-то,
совершенно не понимая, что говорит.
— Совсем ничего?
Главное было не молчать, отвлекать Володю разговорами,
неважно о чём, а тем временем приблизиться ещё чуть-чуть.
— Нет… — протянул Володя растерянно. — Ну, разве что иногда
мою в очень горячей воде.
Юрка готов был поклясться, что разглядел в темноте, как Володя
поднял брови. Теперь он был очень близко, всего в паре сантиметров,
он все так же не спешил целовать Юрку. Будто чего-то ждал. Может
быть, стоило прямо спросить, чего?
Но в нетерпении Юрка прошептал другое:
— Очень-очень горячей? — и пододвинулся ещё чуть-чуть.
Володя сидел на том же месте в той же позе, гладил его по руке,
смотрел на Юрку, сверкая глазами.
— Почти в кипятке, — он улыбнулся. — А что?
— Может, мне тоже надо? — Володя был уже слишком близко. У
Юрки перехватило дыхание.

— Нет, тебе это навредит, — сказал тот серьёзно и вдруг
усмехнулся: — Юра, о чём мы вообще говорим?
— Не знаю… — с усилием выдохнул тот и, наплевав на
стеснение, прижался губами к его губам.
Задыхаясь от волнения и восторга, боялся, что Володя снова
оттолкнет, но этого не случилось. Поцелуй был невинным и очень
долгим. Но даже если бы он длился вечность, Юрке бы не хватило. Но
о другом он не мог и мечтать. А Володя, видимо, мог.
Он протянул руку и коснулся прядки чёлки на Юркином лбу и
сказал:
— Давно мечтал это сделать.
И заправил прядку назад, нежно погладил ухо и висок. Это было
щёкотно, но так приятно, что Юрка качнул головой и прижался виском
к Володиным пальцам. Вышло, будто поластился как кот.
Володя ласково усмехнулся.
В ответ он снова взял его руки в свои. Молча провёл носом по
Юркиной щеке. От удовольствия и нежности, которой в этом жесте
было больше, чем во всех поцелуях вместе взятых, Юрку распирало
изнутри.
Они пробыли здесь, прячась за памятником, сидя на коленях друг
перед другом и держась за руки до тех пор, пока небо из чёрного не
стало чернильно-синим. Володя оборачивался на каждый шорох, хотя
отчетливо слышалось, что это не люди ходят, а в лесу падают шишки,
или дует ветер, или далеко-далеко отсюда хлопает ставня. Но как бы
ни было опасно и страшно ему, наверное, не хотелось уходить отсюда
так же сильно, как и Юрке.
Потом Юрка долго не мог уснуть — от полных сумасшедшего
счастья мыслей сердце выбивало чечетку. Уснешь тут, когда внутри
грохочет, а внутренний голос отказывается замолкать, притом не
шепчет или бурчит, а верещит от радости. Руки так и тянутся открыть
окно, а ноги — помчаться в вожатскую, и хочется обвиться всеми
конечностями вокруг Володи и никогда не отпускать. Хотя нет, лучше
сначала украсть его, утащить в тёмный уголок и уже там обвиться. А
вообще-то все равно где обвиваться, хоть посреди площади, лишь бы
никто не мешал! Юрка так и не решил, при каких обстоятельствах
собирается превращаться в плющ, как провалился в сон, такой же
путаный по содержанию.

жүктеу/скачать 2,39 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: