Сборник научных трудов

 

223

 

 

 

 

Рис. 2. Стоянка Раучувагытгын I (западная Чукотка). 

Граффити с изображением жилища  

в трехчастной композиции. 

Рис. 4. Юкагирские передники  

(по С.И. Эверстову). 

 

 

Рис. 3. Стоянка Белая Гора (Якутия). Гравировка на 

берестяной коре (по С.И Эверстову). 

Рис. 5. Подвеска с Северного Приохотья  

(по А.И.Лебединцеву). 

 

 

 

 

 

224 

 

 

 

Рис. 6. Эвенкийский передник  

(по С.В. Иванову). 

Рис. 8. Изображения на бубнах и сумках для бубнов 

эвенкийских шаманов (по С.В. Иванову). 

 

 

 

Рис. 7. Бубен эвенкийского шамана  

(по С.В. Иванову). 

Рис. 9. Граффити с поселения Торгажак  

(по Д.Г. Савинову). 

 

225

А.А. Едешов, А.В. Эбель 

Россия, Горно-Алтайск, государственный университет 

ПАМЯТНИКИ МОНУМЕНТАЛЬНОГО ИСКУССТВА КАК ОБЪЕКТЫ 

ТРАДИЦИОННОГО ПОЧИТАНИЯ ТЕЛЕНГИТОВ РЕСПУБЛИКИ АЛТАЙ 

В настоящее время на азиатских просторах степей и в горных долинах сохранилось более четырех 

тысяч объектов монументального искусства, принадлежащих к разным эпохам: от энеолита до позднего 

средневековья. Они представлены древнейшими стелами с чашечными углублениями и редкими изоб-

ражениями  животных,  антропоморфными  стелами  и  изваяниями  эпохи  бронзы,  оленными  камнями, 

древнетюркской скульптурой, изваяниями монгольского и этнографического времени. Имеются также 

необработанные  стелы  и  менгиры,  установленные  в  курганных  могильниках,  устьях  многочисленных 

рек,  на  перекрестках  главных  дорог  и  троп  кочевников,  перевалах  и  у  подножия  считавшихся 

священными в древности гор [1,с. 28]. 

Данные объекты, так или иначе, связаны с миром обрядов и суеверий, религией, мировоззрением и 

мироощущением,  а  так  же  соответствующими  поведениями  и  специфическими  действиями,  основы-

вающиеся  на  вере  в  существование  «священного».  В  настоящее  время  на  территории  республики 

Алтай, как и сотни лет, назад, почитание археологических объектов является важной составной частью 

реальной жизни тюркоязычного народа – теленгитов, не утративших своего исторического самоназва-

ния и сохранивших традиции почитания археологических объектов. 

Уверенность в данных высказываниях внушает этнографический материал, который был собран в 

феврале 2009 г. в Кош-Агачском районе Республики Алтай, где проживает часть данного этноса. Этот 

материал содержит ответы респондентов на вопросы связанные с определением места в мировоззрении 

теленгитов археологических объектов, в частности каменных изваяний и стел, а также личные наблю-

дения исследователя почитания данных объектов. 

При  известном  синкретизме  религиозных  верований  теленгиты  в  основном  оставаясь  привер-

женцами  тенгрианства,  не  остались  вне  внимания  таких  конфессий,  как  христианство,  бурханизм,  а 

также буддизм (или ламаизм). Последняя ориентация в большей степени наблюдалась у кош-агачских 

теленгитов. Приграничное расположение с Монголией и Тувой издавна включало этот район и его насе-

ление  в  сферу  различных  контактов,  влияний,  в  том  числе  и  конфессиональных.  На  памяти  людей 

старшего  поколения  сохранились  многие  виды  контактов  с  монгольскими  и  тувинскими  ламами, 

которые нередко наведывались в дома теленгитов и справляли требы среди них. Достоверно известно, 

что  среди  теленгитов  имелись  лица,  получившие  свое  религиозное  образование  в  монгольских 

монастырских центрах или через наставников – учителей (лам). Но как бы там не было, а при объяс-

нении археологических объектов у теленгитов прослеживается те, же представления, что и у кочевых 

народов Центральной Азии, в раннем железном веке и в эпоху Средневековья, когда сакральный культ 

правителя имел особое место. 

Прежде чем рассмотреть проблему нужно отметить, что термин «сакральный» происходит от ла-

тинского  слова  sacer (sacir),  который  в  переводе  означает  священный  (ритуальный,  обрядовый), 

относящийся к вере. Подобная терминология имеет обоснованные причины, так как оно выступает уни-

версальным термином для объяснения термина «правитель» у кочевников, который носит общее соби-

рательное обозначение лиц, сосредоточивших в силу определенных исторических причин в своих руках 

верховную власть. 

При  анализе данных  полевого  материала  было  видно,  что  для  теленгитов  относительно  археоло-

гических  памятников  характерно  наличие  сакральной  персоны  правителя.  И  оно  не  ограничивается 

лишь легендами и сказаниями, а проявляется в мировоззрении, что доказывает о преемственности куль-

туры. 

Для  объяснения  того  или  иного  археологического  памятника  сакральный  культ  правителя,  т.е. 

«рожденный Небом и несущий мир народу», становится той основой, на которой держится весь миро-

воззренческий  аспект.  Смысловое  значение,  которое  придается  на  основании  сакрального  культа 

правителя,  формируется  и  проявляется  в  обыденной  жизни  в  виде  определенного  поведения  и  форме 

запретов.  Так  и  древние  каменные  изваяния  для  теленгитов  представляют  собой  систему,  которая 

требует определенного поведения при встрече. 

Из  рассказа  респондента  Марии  Анаевны  Турлуновой,  следует,  что  связь  с  сакральным  культом 

правителя  «каана»  проявляется  в  том,  что  каменное  изваяние  является  итогом  победоносной  войны 

правителя,  когда  «каан»  выиграв  битву,  ставит  свое  изваяние,  отмечая  тем  самым  свою  территорию: 

«Ол ташты jаан каандар коркышту jуу болгон, jенуни алган кийнинде, кижинин сурин jурайла тургузып 

jат». А смысловое значение видится в том, что так называемый «кошо таш» (каменное изваяние) пред-

назначен для удержания негативных явлений: «jаман неме кийдирбезин деп». 

 

226 

«Кошо  таш»,  как  называют  каменные  изваяния  теленгиты,  представляет  собой  внешний  вид 

правителя «каана», который, будучи поставленный богом, наделенный частичкой солнца и луны, хра-

нит благополучие народа. Ввиду того, что благосостояние всех зависит от цельности «кошо таш», народ 

связывает с данными объектами определенные запреты: « кошо ташты чабарга jарабас, калбактанарга 

jарабас, кошо таш тушсе албатыга чак тужер». 

Классическим  и  ярким  примером  почитания  каменных  изваяний  в  современности  являются  еже-

годные моления теленгитов в местности «чичке терек», где находится культовая система «такыл». Эта 

система  состоит  из  трех  каменных  изваяний  и  тринадцати  валунов,  из  которых  двенадцать  образуют 

круг,  а  один  стоит  в  центре.  Обряд  почитания  каменных  изваяний  происходит  примерно  так:  у  осно-

вания  изваяния  сооружается  чаша  из  камней  «айак–таш»,  в  ней  поджигается  можжевельник  (артыш), 

губы  изваяния  смазывают  жиром,  а  к  вершине  плескают  молоко.  Все  это  сопровождается  благопо-

желаниями и просьбами. 

Подобные моления проходили у саяно-алтайских народов: качинцев, бельтиров и сагайцев конце 

XIX  в.  и  примерно  по  тому  же  сценарию.  Эти  моления  подобно  и  нынешним  теленгитским  были 

посвящены  почитанию  культа  Неба,  что  в  религиозном  плане  с  одной  стороны,  подобно  древним 

тюркам, как тонко подметили миссионеры, первостепенному божеству [2, с. 54–57]. Кроме «кошо таш-

тар» (каменных изваяний) в мировоззрении теленгитов особыми, священными, почитаемыми, в какой-

то мере пугающими объектами являются так называемые «чире таштар». 

В археологическом отношении «чире таштар» – это каменные стелы, неразрывно связанные с по-

минальными сооружениями и цепочками вертикально стоящих камней – балбалов. 

В  поверьях  народа  каменные  стелы,  связанны  с  сакральным  культом  правителя,  присущие  свой-

ства  которого  было  упомянуто  выше.  И  в  связи  с  этим  существуют  поверья  о  том,  что  в  каменных 

стелах обитают духи его родителей: «бу тургусылган чире таш сурактын ташы эмес, ол каанын энези, 

адазы  бу  таштын  эзинде».  Это  определяет  в  народе  определенные  поведенческие  аспекты,  которые 

проявляются в уважении и предостережении таких объектов: «ол немеге урушпас, кинчеги jедер». 

Таким образом, можно утверждать, что археологические памятники, несомненно, занимают особое 

место в мировоззрении этой субэтнической группы южных алтайцев, в основе этнического состава ко-

торой лежат тюркоязычные компоненты, связанные с древним этнонимом теле обитавших первой поло-

вине I тысячелетия нашей эры в восточной части Центральной Азии [3, с. 256]. 

Список использованной литературы 

1.  Кубарев  В.Д.  Древние  стелы  и  изваяния  в  обрядах  и  суевериях  народов  Центральной  Азии // Ар-

хеология, этнология и антропология Евразии. – 2004. – № 1. (17). – С. 28–38. 

2.  Потапов  Л.П.  Древнетюркские  черты  почитания  неба  у  саяно-алтайских  народов // Этнография  на-

родов Алтая и западной Сибири – Новосибирск., 1978. – С. 50–65. 

3. Тураев В.А., Суляндзига Р.В., Суляндзига П.В., Бочарников В.Н. Энциклопедия коренных малочис-

ленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации. – М.: Изд-е Центра содействия 

корен. малочисл. народам Севера, 2005. – 464 с.  

Д.Н. Маслюженко, С.Г. Достовалов 

Россия, Курган, государственный университет 

БУДДИСТСКАЯ СТАТУЭТКА С ТЕРРИТОРИИ ЛЕСОСТЕПНОГО ПРИТОБОЛЬЯ 

На  территории  Курганской  области  этноархеологические  исследования,  в  частности  конкретные 

исследования русских населенных пунктов XVII–XIX вв., фактически не проводятся. К редким исклю-

чениям  можно  отнести  лишь  обследование  «Кокарева  жилища» [8, с. 151–154] и  недавние  раскопки 

одного из старых кварталов Кургана. При этом значительная часть этих памятников, в особенности из 

числа  ныне  заброшенных  небольших  деревень  или  сел,  официально  не  являются  объектами  культур-

ного наследия, а, следовательно, подвергаются систематическому разрушению со стороны «черных ар-

хеологов».  Следует  констатировать,  что  в  большинстве  случаев  минимальный  опыт  этноархеологиче-

ских  исследований  чаще  всего  имеют  лишь  местные  краеведы,  которые  в  попытке  восстановить  кар-

тину русского заселения того или иного локального региона, пытаются опередить разрушение культур-

ного слоя этих поселков.  

В августе 2009 г. подобная работа проводилась С.Г. Достоваловым и В.В. Васильевым на границе 

современных Кетовского и Белозерского районов Курганской области. В ходе обследования на правом 

берегу р. Тобол на месте бывшей д. Лахова Белозерского района Курганской области была обнаружена 

статуэтка буддистского божества (рис. 1). Статуэтка находилась на глубине до 0,3 м, основанием вверх 

с небольшим наклоном на северо-восток.  

 

227

Место  расположения  бывшей  деревни  представляет  собой  возвышенное  пространство  площадью 

около 1 кв. км

 

между руслом р. Тобол и старичным озером. Статуэтка была найдена на северном берегу 

озера  в 30 м  от  уреза  воды.  Проведенная  в  архиве  работа  не  позволила  определить  год  основания 

д. Лаховой, однако на карте Курганского округа 1846 г., составленной по рекогносцировочным съемкам 

1839–1842  г.,  данная  деревня  обозначена  как  выселок  Лахов  из  д.  Варлаковой,  расположенной  в 

3 верстах [2, л. 1]. В Списке населенных мест Тобольской губернии за 1871 г. информация о д. Лаховой 

отсутствует (что, вероятно, является опечаткой) [10, с. 61–79], а в Списках населенных мест Тобольской 

губернии за 1893 [9, с. 46] и 1911 г. [11, с. 220–221] наличие д. Лаховой отмечено. При этом в 1893 г. в 

ней фиксируется 27 дворов с общим количеством жителей в 106 человек, из них 58 мужчин и 48 жен-

щин, а в 1912 г. было 29 дворов и 168 жителей (62 мужчины и 106 женщин). В обоих случаях все жите-

ли  деревни  обозначены  как  крестьяне  православного  исповедания,  другие  группы  населения  отсутст-

вуют. Таким образом, архивные данные не позволяют отнести основание данного выселка ранее 1839 г., 

при этом, скорее всего, деревня была заброшена в 1960-х гг. 

Для уточнения датировки краеведами была предпринята работа по сбору нумизматического мате-

риала,  в  том  числе  через  интернет-форумы  и  антикварные  магазины  Кургана  удалось  найти  ряд 

«черных  археологов»,  которые  в  разное  время  работали  на  месте  этой  деревни.  Представленные  ими 

монетные коллекции, найденные во время поиска на месте д. Лахова, также косвенным образом позво-

ляют установить время основания деревни. Всего было получено 28 монет различного достоинства. Из 

этого количества 6 монет относятся к XVIII в., 19 монет – к XIX в., 3 монеты – к началу XX в. Монеты 

XVIII  в.,  составляющие  приблизительно 1/5 часть  от  общего  количества  найденных  монет (21,4%), 

представляют  особый  интерес  как  основание  для  наиболее  вероятного  вывода  о  времени  постройки 

поселения  на  этом  месте.  Найденные  монеты  являются  монетами  небольшого  достоинства:  полушки, 

денги,  копейки.  Самой  крупной  является  монета  достоинством  в 2 копейки 1771 г.  Датировка  монет 

различна: самая ранняя – полушка 1757 г. правления Елизаветы I (монетный двор определить не уда-

лось), далее денга 1768 г правления Екатерины II (т.н. «Сибирская монета», чеканилась в Санкт-Петер-

бурге для хождения на территории Сибири), денга 1769 г. («Сибирская монета»), полушка и 2 копейки 

1771 г правления Екатерины II (также «Сибирские монеты), денга 1793 г. правления Екатерины II (Ека-

теринбургский монетный двор, г. Екатеринбург). Небольшое количество монет и их датировка позво-

ляет с определенной вероятностью отнести время основания деревни к последней четверти XVIII в. При 

этом  возникает  резонный  вопрос  о  том,  как  буддистская  статуэтка  могла  попасть  в  культурный  слой 

русской православной (?) деревни. 

Прежде всего, необходимо установить иконографическое сходство персонажа данной статуэтки с 

каким-либо божеством буддистской мифологии. Сама статуэтка небольшого размера (высота от основа-

ния  до  верхушки  головного  убора  всего 15,5 см),  скорее  всего,  цельнолитая  из  бронзы.  Если  право-

мерно предположение о литом изготовлении данного предмета, а не штампованном, то можно предпо-

ложить, что данный предмет не является образцом русского производства для инородческих племен, а 

скорее всего, сделана самими инородцами. В пользу этого может свидетельствовать и весьма специфи-

ческие черты лица божества, характерные для искусства юго-восточной Азии. Сомнительно, чтобы эти 

монголоидные черты (широкие лицо и нос, узкие глаза) с такой точностью могли быть воспроизведены 

русскими мастерами. 

Фигура божества, половую принадлежность которого можно определить лишь опираясь на косвен-

ные данные, стоит на поврежденном в результате сжатия овальном постаменте, что характерно как для 

буддизма  Юго-Восточной  Азии,  так  и  ламаизма  Тибета  и  монгольских  народов.  Этот  постамент 

ассоциировался  с  распустившимся  цветком  лотоса,  который  выступает  символом  чистоты  и  залогом 

спасения в буддизме. Аналогичные постаменты представлены на статуэтках бодхисатв и лам, особо по-

читаемых в Тибете, у монголов и калмыков нового времени [5, с. 437, 509]. В тоже время большинство 

подобных  изображений, кроме ряда раннебуддистских, характеризуются позой сидя, в то время как  у 

нас фигура изображена стоя.  

Перейдем к некоторым важным, на наш взгляд, деталям. Прежде всего, следует обратить внимание 

на  положение  рук:  левая  рука  поднята  на  уровень  сердца  и  ладонью  развернута  вперед,  а  правая 

опущена  вниз,  также  ладонью  вперед.  Именно  такое  положение  рук,  если  пропустить  один  нюанс – 

отсутствие соединения большого и указательного пальца, характерно только для богини Тары (Спаси-

тельницы),  родившейся  из  слез  бодхисаттвы  Авалокитешвары.  По  всей  видимости,  именно  к  канону 

изображения  данной  богини  также  следует  отнести  наличие  трех  глаз  на  лице,  которыми  она  видит 

прошлое, настоящее и будущее. Обычно богиня Тара должна быть одета в несколько нарядных юбок, 

что мы также наблюдаем на данной фигуре, на руках и предплечьях надето несколько браслетов, а на 

груди от одного до трех ожерелий, причем все они с драгоценными камнями. Особое внимание обра-

щает на себя головной убор, который, на наш взгляд, имитирует корону. Наличие украшений, короны, 

юбок позволяет уточнить, что данная фигура, скорее всего, является воплощением Тары в форме Белой 

Тары.  К  тому  же  именно  эту  форму  было  принято  изображать  в  позе  стоя  или  танцующей.  За  левым 

плечом фигуры имеется элемент, который на наш взгляд может быть грубой имитацией распускающе-

 

228 

гося белого лотоса, символа того, что Тара – воплощение просветленных действий [6]. Однако интер-

претировать также изображение за правым плечом нам не удалось. Нам известно, фактически аналогич-

ное современное тибетское изображение данной богини (рис. 2).  

Таким образом, на наш взгляд, данная фигура является изображением богини Тары, возможно в ее 

«белой»  форме.  Богиня  Тара  была  весьма  популярна  в  буддистской  мифологии,  а  если  точнее  то  в  ее 

ламаистской  версии,  распространенной  на  Тибете  и  среди  монголов.  Причем  высказывается  мнение, 

что данный персонаж может быть связан с добуддистскими культами Богини-Матери. К Таре обраща-

лись, прося защиты от всех бед [1, с. 695].  

Возникает  резонный  вопрос  о  том,  как  эта  ламаистская  статуэтка  могла  попасть  в  русскую 

деревню.  Скорее  всего,  ее  появление  можно  связать  с  пребыванием  на  этой  территории  ойратов  или 

калмыков, которые приняли ламаизм в первой четверти XVII в. Г.Х. Самигулов обратил внимание авто-

ров  этой  статьи,  что  в  ходе  русско-калмыкских  столкновений  недалеко  от  Чумляцкой  слободы  на 

Миассе  русские  в  качестве  добычи  среди  прочего  взяли  «бурхан,  чему  калмыки  молятся» [7, с. 85]. 

Указанное сообщение относится к сентябрю 1700 года, но его контекст позволяет понять, что подобная 

добыча  не  была  чем-то  уникальным.  Данная  информация  могла  бы  объяснить,  как  именно  подобные 

сакральные вещи могли оказаться в русских деревнях. Однако уже в 1710-х гг. большинство калмыков 

покидают  эту  территории  и  уходят  на  Волгу,  то  есть  возникает  хронологический  разрыв  с  приблиз-

ительно  определенным  временем  основания  исследованной  деревни.  Вновь  недалеко  от  исследуемой 

территории калмыки могли оказаться только в 1770-е гг., когда они во главе с Великим ламой и ханом 

Убачей в 1771 г. были вынуждены уйти с русской территории в попытке вернуться на родину [3, с. 287]. 

Известно,  что  в  ходе  этого  бегства  калмыки  подвергались  постоянным  набегам  казахов,  однако  об 

аналогичных столкновениях с русскими нам неизвестно. В.П. Костюков относит следующее появление 

калмыков  на  территории  Южного  Зауралья  к 1843 г.,  когда  крещеные  калмыки  были  приписаны  к 

Оренбургскому казачьему войску. При этом их принадлежность к православию оставалась до известной 

степени  формальной,  а  в  повседневной  жизни  они  оставались  буддистами [4, с. 152–153]. Однако  на 

территории лесостепного Притоболья о расселение калмыков в это время информации нет.  

Таким образом, найденная в бывшей д. Лахово статуэтка, скорее всего, изображают богиню Тару, 

возможно в ее «белой» форме. Культ этой богини был весьма популярен среди ламаистов на Тибете и в 

Монголии, в том числе среди калмыков, с которыми и связано появление данного предмета непосред-

ственно на исследуемой территории. Предположительно она датируется XVIII в., но определить пути ее 

проникновения  в  русскую  крестьянскую  среду  невозможно  без  проведения  полных  археологических 

раскопок на месте этой деревни. 

Список использованных источников и литературы.  

1. Буддизм / под общ. ред. Н.Л. Жуковской // Энциклопедия для детей. – М.: Аванта +, 1996. – Т. 6. – 

Ч. 1: Религии мира. – 720 с.  

2. Государственный архив Курганской области. Ф. 245. Оп. 2. Д. 30а. 

3. Груссе Р. Империя степей. Аттила, Чингисхан, Тамерлан. – Алматы: Санат, 2005. – Т. 2. – 336 с.  

4.  Костюков  В.П.  Курган  с  остатками  столбовой  конструкции  из  могильника  Солнце-Талика  (мате-

риалы к проблеме погребальных памятников калмыков) // Этнические взаимодействия на Южном Урале. – 

Челябинск: Изд. центр Южно-Урал. ун-та, 2009. – С. 148–153.  

5. Кычанов Е.И. Властители Азии. – М.: Восточная литература, 2004. – 632 с. 

6.  Нарендра  Нат  Бхаттачарья.  История  религии  Шакта  [Электронный  ресурс] // Сайт,  посвященный 

богине Таре. URL: http://www.tarinimata.narod.ru/Boginya_Tara_v_buddizme (дата обращения: 11.06. 2010). 

7. Памятники сибирской истории XVIII века. – СПб., 1882. – Кн. 1: 1700–1713. – 411 с. 

8. Самигулов Г.Х., Мишин С.А., Шилов С.Н. «Кокарево жилище» – археологический памятник русско-

го населения XVII–XVIII вв. в Южном Зауралье // Этнические взаимодействия на Южном Урале: Материалы 

III регион. (с междунар. участием) науч.-практ. конф. – Челябинск, 2006. – С. 151–154.  

9.  Статистика  Российской  Империи.  Волости  и  населенные  места 1893 г. – СПб.:  Изд-во  Центр.  Стат. 

Комитета М-ва внутр. дел, 1895. – Вып. 10–11. Тобольская и Енисейская губернии. – [2], 204, 12, 111, 256, 11, 

40, 52 с. 

10.  Тобольская  губерния.  Список  населенных  мест  по  сведениям 1866–1869 годов. – СПб.:  Изд-во 

Центр. Стат. Комитета М-ва внутр. дел, 1871. – C. 61–79. – CCLXXII, 162 с. 

11. Тобольская губерния. Список населенных мест 1911 г. – СПб.: Изд-во Центр. Стат. Комитета М-ва 

внутр. дел, 1912. – 634 с. 

 

229

 

 

жүктеу/скачать 13,81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: