Перенести в экологию

В то время как, например, Средняя Азия, включая Казахстан, рассматривались, с учетом их экономической истории и агроспециализации, - в качестве вспомогательных зерновых баз СССР.

Поэтому 20 октября 1948 года было принято постановление Совета министров СССР и ЦК партии «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоёмов для обеспечения высоких устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР».

Только за 1948 - 1953 годы, благодаря реализации упомянутого плана, в Европейском регионе СССР продуктивность сельхозрастениеводства повысилась почти на треть, а животноводства (включая домашнее птицеводство) - на четверть; продуктивность же сельхозпочв увеличилась в том же регионе примерно на 40%. В то же самое время объем почвенной эрозии сократился в этом регионе более чем на 20%.

Отметим и то, что в тот же период, то есть во второй половине 40-х - первой половине 50-х годов в ряде регионов СССР, в чётком соответствии с их природно-климатическими условиями и возможностями (а не по волюнтаристским административным решениям середины 50-х - начала 60-х годов, например, по освоению целины или возделыванию кукурузы…) получили интенсивное развитие возделывание кок-, тау-сагыза и гваюлы, то есть натурального каучука - в большинстве союзных республик; сахарного тростника и бананов - в южных районах Азербайджана, Грузии и Средней Азии; хлопка - в Нижнем Поволжье, Ставрополье, Дагестане, в Армении, Молдавии и на юге Украины; винограда - в российском Черноземье, на юге Беларуси и Литвы, в Нижнем и Среднем Поволжье; цитрусовых, оливок и чая - в Адыгее, Закарпатье, Туркменистане, Узбекистане, Таджикистане, Ростовской области, Краснодарском Причерноморье, Ставрополье, Кабардино-Балкарии, Дагестане.

В частности, были выведены новые высокопродуктивные и жизнеспособные сорта этих культур, полностью адаптированные к местным условиям.

Быстро росли урожайность тех же сортов и, соответственно, объёмы производства разнообразной готовой продукции из упомянутого сырья. Государство же экономически стимулировало развитие этих новых отраслей.

Однако уже с мая-июля 1953-го системное выполнение всех вышеупомянутых проектов прекратилось. В «пользу» целины. А, например, выступивший против этих «хрущёвских» новаций Минлесхоз СССР был тогда же расформирован - вплоть до середины 1960-х…

Бесславное окончание «кукурузного эксперимента» совпало по времени с 10-й годовщиной «целинной революции» и… пленумом ЦК КПСС в октябре 1964 года, на котором «соратники» Хрущёва отправили его в отставку.

Сценарий освоения новых земель, дополненный региональными авторами целинной компании, не предусматривал границ экологической ёмкости степных ландшафтов и возможных издержек быстротечного вовлечения в сельскохозяйственный оборот больших территорий. Массированная, сплошная распашка без учёта качества и генетических особенностей почв сухих степей привела к крайне неблагоприятным экологическим последствиям. Было нарушено природное равновесие степных геобиоценозов - оптимальное соотношение между пашней, лесами, лугами, пастбищами, водоёмами «сельскохозяйственные нормы», агроэкологического баланса разработанные В.В. Докучаевым.

При этом в освоение вовлекалось значительная часть площадей с низким естественным плодородием почв. Ландшафты засушливой и сухой степи с черноземами южными, темно-каштановыми и каштановыми суглинистыми почвами в комплексе с солонцами занимали около 2/3 вновь освоенных земель. Из всего массива распаханных площадей около 20 млн. га (45%) приходилось на малопродуктивные каштановые почвы сухих степей. Значительная часть новых распаханных территорий оказалась в зоне рискованного земледелия с неустойчивыми агроклиматическими условиями^[1].

Сочетание таких факторов, как безлесье, равнинность территории, недостаточное и скудное увлажнение, повышенный ветровой режим, сплошные массивы распаханных земель, легко распыляемые обработками карбонатные почвы, вызвали проявление в сильной степени дефляции почв, сопровождавшейся пыльными бурями. В 1965 году, только в целинном секторе Оренбургской области погибло более 140 тыс. га или 21% площади посева зерновых культур. Подобная ситуация повторилась в 1967, 1968, 1969 гг. с падением урожайности пшеницы в эти годы до 5 ц/га, убедительно продемонстрировав, что дефляция почв и засуха - постоянное не предсказуемое явление в данной природной зоне^[2].

Масштабы освоения природной среды и ставка на развитие зернового хозяйства в значительной степени не были экологически обусловлены. Тиражирование однотипных технологий землепользования в основном не соответствовало природным предпосылкам степной зоны. Покорители целины пришли с традиционными «европейскими» агротехническими приёмами на новые земли расположенные в иных агроклиматических условиях с другой морфологией почв. Принятая за основу существующая система земледелия и землеустройства оказалась неадаптированной к особенностям местных ландшафтов в большинстве районов освоения. Традиционная для Украины, Центрального Черноземья и Кубани отвальная вспашка с оборотом пласта в зоне сухих степей Казахстана, Южного Урала и Сибири через несколько лет привела к устойчивому нарастанию ветровой эрозии, частым пыльным бурям, разрушению гумусного слоя и потери плодородия.

Сводились под распашку мелкие массивы лесов и кустарников, низинные земли, пастбищные угодья, что, минимально увеличивало производство сельскохозяйственной продукции, но максимально ухудшало общую экологическую ситуацию. Такие «целинные» территории составляли сотни тысяч гектаров, представляют собой экологический каркас степных регионов^44,45. В зоне сухих степей и полупустынь Заволжья в среднем на земли сельскохозяйственного назначения в хозяйствах приходилось 94-95%, а на элементы экологического каркаса (водоемы, геосистемы с древесно-кустарниковой растительностью)- 0,5-2,5%, 1-4% на прочие земли. Подобный дисбаланс агро- ландшафтной структуры с доминирующей долей агрогеосистем неизбежно ведет к проблемам природопользования^{[3] [4] [5]}.

Глубокая вспашка и удаление степного травостоя вызвали массовую дефляцию, от которой в Целинном крае к 1960 году пострадало более 9 млн. га вновь освоенных земель. Массивы вспаханной почвы черного цвета, сильно нагреваясь, иссушаются и провоцируют засуху, что привело к усыханию рек, озер, опустыниванию всей степной зоны^[6]. Создаваемая в агрогенном фитоценозе биомасса, в значительной мере (до 50-70%) отчуждается из экосистемы в виде растениеводческой продукции и почти не учувствует в восстановлении почвенного плодородия. При этом деформируется естественный цикл круговорота веществ в экологических системах^[7].

Бессистемное использование пахотных угодий, формирование монокультурного земледелия с насыщением обрабатываемых площадей посевами яровой пшеницы (до 70% всей площади пашни) и отсутствие оптимальной системы севооборотов привели к сильному засорению значительной части земель и дальнейшему развитию эрозионных процессов. С тех пор, как почвы целины были введены в сельскохозяйственный оборот, попытки приостановить ветровую эрозию агротехническими, почвозащитными мероприятиями не проводились более 10 лет. Многие массивы почв превратились в движущиеся пески.

Превышение рациональных масштабов землепользования, постоянный вынос питательных веществ вместе с урожаями зерновых культур, незначительная компенсация этих потерь минеральными и органическими удобрениями, гигантское развитие эрозии и потеря гумуса сократили плодородие сельскохозяйственных земель целинного пояса примерно в 2,5 раза по сравнению с 1954 годом. Степной ландшафт был почти полностью заменен на агроландшафт. На зональных почвах степной тип растительности был в значительной степени утрачен. Некогда преобладающие на огромных пространствах, сохранившиеся популяции степных растений деградировали под влиянием пе- ревыпаса, из-за крайней ограниченности заметно сократившихся пастбищных угодий. В Северном Казахстане исходные запасы гумуса составляли 4,3 млрд. т. Из них в целинной пашне безвозвратно утрачено за счет различных видов эрозии 1,2 млрд, т или 28,3%^[8]. Основное противоречие целинной кампании в 50-х годах заключается в несоответствии размеров распашки агроклиматическим, почвенно-экологическим и социально-экономическим условиям территории, экологической и экономической емкости степных ландшафтов. Был сделан однозначный акцент на «ковровую», тотальную распашку. Почвоведы дали научно-обоснованные рекомендации о целесообразности освоения не более 13 млн. га. Но план был перевыполнен более чем втрое из-за амбиций руководства и идеологических установок административно- командной системы управления народным хозяйством страны. Освоение целины в 1950-60-е гг. осуществлялось в традиционных формах широкомасштабной кампании и имело четкую установку сверхплановой распашки новых земель. Основная целина была освоена в 1954- 1956 гг. В результате природный ландшафт зональных степей был практически уничтожен.

Не замечая предупреждения ученых-практиков (А. Бараев, Т. Мальцев и др.), на целине практиковалась традиционная для Центральной России глубокая вспашка, приводившая в соответствующих природно-климатических условиях к разрушению плодородного слоя, что через 2-3 урожая обернулось крупными потерями. Усилилась водопроницаемость земель, выдувание почвы породило пыльные («черные») бури. Ветровая эрозия повредила сотни тысяч гектаров легких почв в Зауралье, Павлодарской, Кокчетавской, Целиноградской областях, Красноярском крае.

В Казахстане около 35% пахотно-пригодных земель попали в зону эрозионного бедствия. В неурожайные годы на целине не могли собрать зерна даже в объеме семенного фонда. В пределах зоны сухих степей Северного Казахстана зональные каштановые почвы занимают 70% территории, 30% - солончаки и солонцы^[9]. Сложность освоения и использования почв сухих степей для земледелия объясняется как небольшим содержанием перегноя, так и весьма неблагоприятными физическими свойствами почв. Содержание гумуса в разных типах каштановых почв, в среднем составляет 3-4%, Для сравнения в черноземах 8-12%^[10]. Почвы такого типа подвержены ветровой эрозии. Годовое кол-во осадков в Северном Казахстане в среднем составляет 200-300мм и уменьшается с севера на юг. В таких условиях увлажнения применение полезащитных лесополос крайне затруднено.

Уже в 1956-58 гг. в результате ветровой эрозии целинные земли потеряли 10 млн. гектаров пашни, что эквивалентно территории Венгрии или Португалии. В результате, естественное плодородие сельскохозяйственных земель освоенной целины к 1990г. сократилось примерно в 3 раза в сравнении с 1954 г., а размеры деградированных (экологически нарушенных) сельскохозяйственных земель увеличились за тот же период почти в 8 раз^[11].

Потери гумуса из пахотного горизонта за период освоения целинной пашни превысили 1млрд. тонн, или треть его исходных запасов в черноземах и каштановых почвах. Гумусный слой разрушался, при этом с каждого миллиметрового слоя на одном гектаре терялось 76кг азота, 240кг фосфора, 800кг калия, и дальнейшая химизация и новые адаптированные формы агротехники не способна были компенсировать такие потери^[12]. Не была реализована новая агротехническая политика на целине - свести до минимума негативные последствия вмешательства человека в первозданные степные ландшафты, на основе организации оптимальной структуры землепользования и системы земледелия, максимально адаптированных к региональным природно- климатическим и социально-экономическим условиям. Распахивались исконные пастбища, сокращались площади сенокосных угодий. Это существенно снижало естественную кормовую базу животноводства, приводило к росту нагрузки скота на единицу площади и соответственно к деградации пастбищ.

В конце XX века чрезвычайная ситуация сложилась на пастбищных землях во многих целинных регионах, где «перегрузка», связанная с повсеместным нарушением норм выпаса, привела к дигрессии степных фитоценозов и развитию дефляционных процессов. Опустыниванием охвачено до 50% площади Сальских степей в Ростовской области, около 37% территории Кулундинских степей в Алтайском крае, до 15% равнинных территорий Республики Тыва. Проблемы опустынивания стали актуальными для распаханного целинного пояса Волгоградской, Воронежской, Омской, Оренбургской, Саратовской, Челябинской областей и Забайкальского края^[13].

На освоенной целине для создания бездефицитного баланса гумуса необходимо ежегодно вносить в почву 150 млн. т навоза. Существующее поголовье скота способно обеспечить потребности в органике лишь 40-45%. При таком дисбалансе растениеводства и животноводства, интенсивные технологии выращивания зерновых культур возможны лишь мене, чем на половине целинной пашни^[14].

Консервативная модель земледелия, основанная на ресурснозатратных методах сельскохозяйственного использования земель, привела к устойчивой деградации освоенных земель, к экологической дестабилизации окружающей среды на значительных территориях степной зоны в регионах России и Казахстана. Преобладал сугубо потребительский взгляд на степь не как на природную геоэкосистему, а как на функциональную сельскохозяйственную зону. При этом субстанциональный ресурс сельского хозяйства- плодородный чернозем способен полноценно продуцировать исключительно по природным степным законам, а в условиях замены природного ландшафта на агроландшафт, этот бесценный ресурс закономерно теряет свою природную силу (плодородие) и деградирует.

Превращение степных ландшафтов в «эрозионный бедленд» было ответной реакцией природы на беспрецедентный антропогенный прессинг. Запоздавшее и неполноценное внедрение почвозащитной системы земледелия уже не смогло загасить «бикфордов шнур» разрушения степных экосистем.

Для целинных районов Оренбургской области 1960-1965 гг. стали периодом небывалой интенсивности процессов ветровой эрозии. Уже к 1965г. 8,1% площади пашни в целинных районах было подвержено ветровой эрозии, в т.ч. наиболее значительна доля таких земель была в Домбаровском (23,4%), Акбулакском (14,1%) и Адамовском (10,7%) районах^[15]. Вовлечение в севооборот почв легкого механического состава, потенциально опасных в дефляционном отношении, сопровождалось распашкой также солонцовых комплексов с наличием солонцов 20-30%.

Целинные земли, освоенные на песчаных и супесчаных землях, на протяжении 1956-1965 гг. никогда не имели урожайность большую, чем старопахотные угодья. Из указанного десятилетия 4 года (1957, 1958, 1963 и 1965 гг.) были на целинных землях абсолютно безурожай- ными, в три года (1959, 1961, 1964гг.) собирали урожай по объему равному высеянным семенам (2-3 ц/га). Двумя основными причинами низкой урожайности вновь освоенных земель являются, во-первых, изначально низкое плодородие этих земель, поскольку вовлекались зачастую каштановые почвы и черноземы южные с супесчаным мехсо- ставом, а во-вторых, глубокой вспашкой и постоянной обработкой мизерные запасы гумуса в почвах были перемешаны с материнской породой, что привело эти земли к полной потере плодородия и к состоянию сыпучих песков. При этом вплоть до 1966г. никаких агротехнических мероприятий по ослаблению ветровой эрозии на этих землях не производилось.

Ученные Казахстана и специалисты сельского хозяйства разработали и внедрили систему ведения сельскохозяйственного производства по областям и природно-экономическим зонам, вывели новые сорта пшеницы и других зерновых культур, рекомендовали к производству более совершенные системы машин для обработки почвы. В короткие сроки в целях борьбы с эрозией почвы, которая постигла целину, была внедрена новая система земледелия. Особое место в этой чрезвычайно важной работе принадлежит ученым Казахского научноисследовательского института зернового хозяйства имени академика А.И. Бараева. Ими была разработана почвозащитная система земледелия. В производстве использовались почвозащитные машины: плоскорезы, глубокорыхлители, бороны и культиваторы.

Освое́ние целины́ — комплекс мероприятий по ликвидации отставания сельского хозяйства и увеличению производства зерна в СССР в 1954—1960 путём введения в оборот обширных земельных ресурсов в Казахстане, Поволжье, Урале, Сибири, Дальнем Востоке.

Освоение целинных и залежных земель в Казахстане началось на рубеже XIX-XX веков с завершением строительства Сибирской железнодорожной магистрали, соединившей европейскую и азиатскую части материка.

«Традиционная форма животноводства, сложившаяся в казахских степях ещё издревле, в ближайшие годы полностью сохранится. Насильственное навязывание таких нетрадиционных видов деятельности как земледелие и производство зерна способно впоследствии превратить эти земли в пустыни. В этих степях серьёзное занятие земледелием затруднительно по двум видам причин — природным и экономическим. Суровые зимы и засушливое лето в ряде районов приведут к гибели посевов, и все труды пропадут даром. Одно дело, если бы земли в Казахстане были богаты чернозёмом. Но этого нет, и впечатление плодородия, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ возникает, глубоко обманчиво. К тому же водные ресурсы для обеспечения обильных урожаев в Казахстане недостаточны» (Мамбетали Сердалин-Шубетов в докладе перед комиссией Сената по развитию торговли в Российской империи 8 марта 1890 года).

«Была дискуссия: развивать сельское хозяйство интенсивным или экстенсивным путем. Доводы за интенсификацию были значительно убедительнее, однако руководство страны Советов в лице Н. С. Хрущёва предпочло экстенсивный путь развития сельского хозяйства…» .

В 1954 ᴦ. пленум ЦК КПСС принял постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель». Госпланом СССР было намечено распахать в Казахстане, Сибири, Поволжье, на Урале и в других районах страны не менее 43 млн га целинных и залежных земель. За 1954—1960 гᴦ. в СССР было поднято 41,8 млн га целины и залежи.

Широкомасштабное освоение целинных и залежных земель привело к крайне неблагоприятным экологическим последствиям, главное из которых — потеря плодородия на огромных пространствах. Огромное расширение сельхозугодий в новых районах породило ряд острейших проблем, явившихся результатом неизученности многочисленных последствий затеянного». («Сегодня», 28.7.1994).

...В октябре 1948-го Совмином был утвержден рассчитанный на 10-15 лет «план создания системы государственных защитных полос, развития защитных лесонасаждений, по закреплению и облесению песков, развитию орошения, строительству прудов и водоемов». За первые 2 года реализации этого плана была проведена посадка полезащитных лесных полос площади в 1,4 млн. гектаров, а количество оросительных водохранилищ и каналов возросло почти в 2,5 раза в сравнении с 1947 годом.

Примечательно, что в регионах охваченных подобного рода мероприятиями, урожайность сельхозкультур и продуктивность животноводства к 1958 г. возросла более чем в 2 раза по сравнению с 1948 годом. Эти регионы — Среднее и Нижнее Поволжье, некоторые районы Ставропольского и Краснодарского края, Ворошиловградская, Оренбургская, Омская, Курганская области, восточные районы Азербайджана, ряд районов Узбекистана. Однако уже с мая 1953 г. реализация большинства постановлений ЦК и правительства по сельскому хозяйству и решений ВАСХНИЛ 1946 — 1952 годов была прекращена...

Если в 1948 — 53 годах на предотвращение опустынивания и эрозии почв выделялось примерно 30 % объема сельскохозяйственных капиталовложений, то в 1958 −70-х годах — лишь 20 %, а в 1980-х гг. — не более 15 %, хотя темпы опустынивания и эрозии почв возросли к середине 1980-х гг. более чем в 2 раза в сравнении с 1947 — 54 годами. Важны и другие цифры: если в 1947 — 1955 годах валовая продукция сельского хозяйства СССР возросла на 65 %, то в 1958 — 65 гг. — лишь на 10 %, а в 70-е — 80-е годы — только на 17 % (за 20 лет!)...

Именно с «целинного пятилетия» сельское хозяйство стало главным «потре​бителем» капиталовложений — и чем больше был их объем, тем ниже становилась их эффективность (подробнее см. Т.С. Хачатуров. Эффективность капитальных вложений, М., 1980; «СССР в цифрах», М., 1959; Ежегодник Мюнхенского Института по изучению СССР и Восточной Европы, 1991). Игнорирование специфики целинных земель, к которой апеллировала комиссия Лысенко-Немчинова, привело к наступлению ветровой и химической эрозии почв, частым пыльным тайфунам и, соответственно, к потере плодородия почв в регионе от средней и нижней Волги до Алтая. Отметим, что эта территория равна по площади почти двум Великобританиям или Швеции с Финляндией...

Бесславное окончание «кукурузного эксперимента» совпало по времени с 10-й годовщиной «целинной революции» и... пленумом ЦК КПСС в октябре 1964 г., на котором «соратники» Хрущева отправили его в отставку. Припомнив ему целину и кукурузу, обещания коммунизма через 20 лет и продажу сельхозтехники колхозам, что сделало их хроническими должниками государства, а впоследствии — банкротами. «Соратники», однако, не вспомнили о своем активном участии во всех хрущевских авантюрах (достаточно «вспомнить» приписываемое Брежневу сочинение «Целина»...).

В 1963 −64 годах в журналах «Здоровье» и «Наука и жизнь» публиковались статьи о вреде частного потребления помидоров и яиц, дичи и свинины, сливочного масла и ржаного хлеба. Итак, продовольственное изобилие не состоялось. Более того, по уровню снижения эффективности сельхозпроизводства в СССР с 1960-х годов первое место прочно занимала РСФСР. Это связано, например, с тем, что именно европейская часть РСФСР стала главным «кукурузным полигоном» в 1960 — 64 годах, и за счет сокращения финансирования именно российской агросферы все больший объем капиталовложений направлялся в целинные районы Казахстана в 1950-х — 80-х годах.

Если в 1952 г. СССР не импортировал зерно и корма, то в 1965 г. ввоз только зерна составил 1,5 млн. тонн, а в 1991 г. — 18 млн. тонн. Импорт же мясопродуктов возрос за 1962 — 91 гг. в 6 раз, кормов — в 7 раз, плодоовощей — в 6 раз (по объему). В 1995 году импорт СНГ зерна и кормов превысил 20 млн. тонн, в том числе Россией — 10 млн. тонн...

Весной 1954 года десятки тысяч добровольцев, в основном молодежь, и тысячи специалистов, в основном членов партии (большинство из них — по указанию партийных органов), устремились на казахстанскую целину. Я тогда работал в журнале «Молодой коммунист» и в качестве его корреспондента отправился на целину с одним из первых комсомольских эшелонов... В Кокчетаве я познакомился с Павлом Александровичем Песоцким, отдавшим 25 лет жизни совхозному строительству. Он был директором крупного совхоза на Украине и теперь его направили поднимать целину. Он оказался опытнейшим специалистом, настоящим первоклассным профессионалом (каких у нас при советской власти всегда катастрофически не хватало) и к тому же просто прекрасным человеком. Ему предстояло создать в голой степи новый совхоз — Айртауский. Мы с ним как-то быстро сошлись и подружились. Он предложил мне начать знакомство с целиной с момента основания его совхоза, что я и сделал. Затем, уже после весны 1954 года, я несколько раз приезжал в совхоз, который рос буквально у меня на глазах. Написал несколько очерков о нем, но не столько о создании буквально на пустом месте сложного современного хозяйства, а о людях нового совхоза, их взаимоотношениях и усилиях по созданию единого коллектива. В совхозе было 1500 человек (труженики и члены их семей), в основном — русские и украинцы, местных жителей, казахов, было всего пятнадцать человек (степь-то здесь всегда была исконно русской).

В 1954 году новоселы спешно обустраивались (зимы там суровые!) и поднимали целину. Посеять успели немного — всего тысячу гектаров. А вот в следующем, 1955 году, совхоз засеял 16 тысяч гектаров. В начале июня на огромной площади поднятой целины показались первые ростки — крохотные зеленые иголочки. И вскоре грянула беда. Наступила такая засуха, какой в тех краях не знали уже полвека. И все, начиная с Хрущева, как будто только что узнали простую истину: урожай хлеба здесь возможен далеко не каждый год, как повезет с погодой... Вот в следующем году, 1956-ом, повезло, собрали богатый урожай, а затем, несколько лет подряд об урожае 56-го года оставалось только вспоминать.

Итак, не совсем повезло с климатом. А раньше о нем разве было неизвестно? Постепенно прояснилась для всех другая беда целины (специалисты знали о ней и раньше, она не была секретом!): слой ее чернозема оказался тонким для хлебных злаков, вот для степных трав целинный чернозем был как раз тем, что требовалось. Здесь бы создавать животноводческие совхозы! Мясо нужно стране не меньше хлеба... Время показало, что грандиозный проект Хрущева по освоению целины себя не оправдал, казахстанскую житницу ему создать не удалось.

Последний раз я навестил свой совхоз в 1962 году, когда работал уже в «Правде». Написал о нем очерк специально для газеты, выбирая выражения, чтобы не оскорбить Хрущева с его целиной. Писал о том, что теперь, в освоенной людьми степи, на базе созданных ими хозяйств, можно было бы начать развивать животноводство. Но руководство газеты не решилось напечатать мой очерк. Вот когда отправили Хрущева в отставку, то начали было худым словом поминать его целинную эпопею, но тут же прекратили, словно по команде. Как говорится, ларчик открывался просто: дело было в том, что практически, повседневно руководил освоением целины Брежнев, возглавлявший тогда партийную организацию Казахстана. После Хрущева он стал нашим новым вождем. По недомыслию Брежнев гордился своей деятельностью на целине до самой смерти.

Но ситуацию удалось исправить. На основе разработок российских ученых в США была принята и успешно осуществлена государственная программа по восстановлению низкотравных прерий. С помощью фитомелиорации на огромных площадях в США была восстановлена степь, превращенная в отгонные пастбища, на которых ныне выпасается около 25 млн голов крупного рогатого скота.

СССР полностью повторил горький опыт США начала XX в. Основной ошибкой явилась сплошная распашка каштановых почв сухих степей на площади около 20 млн га. В результате степной ландшафт был полностью уничтожен и заменен на сельскохозяйственный, со всеми вытекающими последствиями. Степной тип растительности на зональных почвах стал самым редким в стране. Отдельные сохранившиеся популяции степных растений, некогда доминировавших на огромных пространствах, деградировали под влиянием перевыпаса, ставшего следствием хронической нехватки пастбищ. Во время целинной эпопеи не было создано ни одного заповедника. Наоборот, уже существующие были закрыты, а их территория распахана. Были закрыты и распаханы также научные стационары Академии наук, на которых создавалась мировая экологическая и степеведческая наука. Катастрофический характер имели пыльные бури середины 60-х годов, пронесшиеся над степями СССР.

В 70-80-е годы под видом коренного улучшения земель было распахано под монокультуры еще несколько миллионов гектаров щебенчатых, солонцеватых и прочих непригодных для нормального земледелия почв. Этот процесс продолжался вплоть до начала 90-х годов.

Существовавшая на целине система земледелия являлась почвозатратной. Только в Северном Казахстане исходные запасы гумуса составляли 4,3 млрд т. Из них в целинной пашне безвозвратно утрачено за счет различных видов эрозии 1,2 млрд т, или 28,3%. Применяемая система чистых паров на площади до 20% приводит к "сжиганию" гумуса. От так называемой биологической эрозии разложилось 0,7 млрд т гумуса и выделилось при этом в атмосферу не менее 1 млрд т углекислого газа. Таким образом, советская целина внесла свой весомый вклад в парниковый эффект планеты.

Сплошные массивы вспаханной почвы, имея темный цвет, сильно нагреваются и провоцируют засуху, которая при хроническом проявлении стала причиной аридизации всей степной зоны, вызвав значительное усыхание рек и озер, а следовательно, всего глобального опустынивания.

Массовая распашка сказалась и на состоянии животного мира степной зоны. Были подорваны, а местами полностью уничтожены запасы ценных охотничье-промысловых видов животных.

Освоение целинных и залежных земель в Казахстане началось на рубеже XIX-XX веков с завершением строительства Сибирской железнодорожной магистрали, соединившей европейскую и азиатскую части материка. «Традиционная форма животноводства, сложившаяся в казахских степях ещё издревле, в ближайшие годы полностью сохранится. Насильственное навязывание таких нетрадиционных видов деятельности как земледелие и производство зерна способно впоследствии превратить эти земли в пустыни. В этих степях серьёзное занятие земледелием затруднительно по двум видам причин — природным и экономическим. Суровые зимы и засушливое лето в ряде районов приведут к гибели посевов, и все труды пропадут даром. Одно дело, если бы земли в Казахстане были богаты чернозёмом. Но этого нет, и впечатление плодородия, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ возникает, глубоко обманчиво. К тому же водные ресурсы для обеспечения обильных урожаев в Казахстане недостаточны» (Мамбетали Сердалин-Шубетов в докладе перед комиссией Сената по развитию торговли в Российской империи 8 марта 1890 года).

«Была дискуссия: развивать сельское хозяйство интенсивным или экстенсивным путем. Доводы за интенсификацию были значительно убедительнее, однако руководство страны Советов в лице Н. С. Хрущёва предпочло экстенсивный путь развития сельского хозяйства…» .

В 1954 ᴦ. пленум ЦК КПСС принял постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель». Госпланом СССР было намечено распахать в Казахстане, Сибири, Поволжье, на Урале и в других районах страны не менее 43 млн га целинных и залежных земель. За 1954—1960 гᴦ. в СССР было поднято 41,8 млн га целины и залежи.

Освоение новых земель происходило в зоне рискованного земледелия с суровыми климатическими условиями, а вместе с тем продолжался процесс запустения Центральной России - исторической житницы - из-за оттока на восток больших людских и материальных ресурсов. За несколько десятилетий земледельческого освоения степная природа Заволжья, Урала и Казахстана деградировала сильнее, чем средняя полоса России за столетия существования здесь развитого сельского хозяйства.

Совокупность экологических и социально-экономических последствий освоения целины показывает, что современная структура землепользования нуждается в коренных изменениях. Суть этих изменений сводится к тому, что зерновое хозяйство с производством высококачественных сортов пшеницы должно быть сосредоточено на лучших почвах с применением эффективной агротехники и методов адаптивно-ландшафтного земледелия. Низкопродуктивные пахотные угодья целинных районов, где производство товарного зерна убыточно, должны быть переведены в сенокосно-пастбищные угодья. Это позволит создать в степных районах зону гармоничного сочетания щадящего земледелия и высокоэффективного скотоводства.

А в целом за годы освоения целины в Казахстане, по разным оценкам, было произведено почти 600 миллионов тонн зерна. Это очень даже ощутимая прибавка к всесоюзному караваю, и она позволила в определенной степени снять остроту продовольственной проблемы в стране.  

Но не стоит забывать, что это было достигнуто за счет интенсивной распашки целинных площадей. Так, за первые два года планировалось распахать 13 миллионов гектаров, однако в реальности распахали 33 миллиона. За этот же период было создано 425 зерновых совхозов.

Благодаря сверхконцентрации усилий и ресурсов, а также относительно благоприятным природно-климатическим условиям первых лет освоения целины на новых землях  удалось получить сверхвысокие урожаи. А в последующем, начиная с середины 1950-х годов, от трети до половины всего производимого в СССР хлеба давал именно целинный клин.

Но потом наступил спад, и в самые неурожайные годы не удавалось собрать даже то, что посеяли. А еще через несколько лет случилась самая что ни на есть экологическая катастрофа: вследствие нарушения природного равновесия и прогрессирующей эрозии почв в 1962-1963 годах целинный край охватили пыльные бури. В результате этих негативных, с точки зрения агротехнологий, факторов эффективность возделывания земель упала на 65 процентов.

Одним словом, освоение целины - это сложный и многогранный процесс, в котором успехи и даже триумфы сменялись кризисными явлениями.  При разумном и взвешенном подходе, применении давно апробированных методов борьбы с эрозией почв, например, таких, как посадка защитных лесополос, освоение целины оправдывает себя. Могут дать эффект и некоторые агроприемы. Как бы то ни было, людям во все времена приходилось считаться с природными явлениями, учитывать их стихийность и непредсказуемость, противопоставлять им смекалку, выдержку и даже мужество. И тот факт, что сегодня Казахстан входит в когорту ведущих производителей зерна в мире, производя его до двух тысяч килограммов в расчете на душу населения, только подтверждает это. Хотя в абсолютных цифрах мы по валовому сбору зерновых  заметно уступаем таким странам, как США и РФ, тем не менее, Казахстан в состоянии обеспечить основу своей продовольственной безопасности.

Кроме того, к нам проявляют интерес некоторые страны так называемого «третьего мира», поскольку им выгодны наши поставки зерна. Так что у нас есть своя ниша в мировой торговле зерном. И это немаловажный фактор в плане диверсификации наших экономических и торговых возможностей.

Занимавший руководящие посты во время целины Федор Моргун вспоминает так: «В разгар целины в 1955 году началась сильная эрозия. С разрушением влажного слоя почвы температура доходила до 60 градусов. Вся земля потрескалась. В северных регионах появилась пыльная буря, чего ранее не было. На целине без чистого пара невозможно вырастить хороший урожай. На земледельческом опыте невозможно получить урожай, не используя пара в районах с менее 300-350 мм выпадениями осадков в год (Ф.Моргун. Думы о целине. Мәскеу, 1969. 74-б).

Думается, что уже первый аспект снимает чрезмерный позитив в оценке целины. В первые же годы (1957-1958гг.) в результате беспрецедентных распашек начались пыльные бури на легких почвах в Павлодарской области, а в начале 60-х годов процессы дефляции (выдувания почв) охватили земли всего целинного региона. К 1960г. в Северном Казахстане было подвержено ветровой эрозии более 9 млн. га почв, что равнялось тогда примерно всей сельскохозяйственной площади такой страны, как Франция.

Правда, в дальнейшем были разработаны почвозащитные системы земледелия, в частности, безотвальная обработка почвы (отвальный плуг был заменен на плоскорез, что позволяло сохранить стерню и другие органические остатки). Однако, как отмечают специалисты-экологи, любые мероприятия в современных их формах лишь смягчают, но отнюдь не обеспечивают необходимой защиты окружающей среды. Следовательно, даже щадящие системы обработки почв не решают проблемы, а что касается основы степного целинного земледелия – паров, то, как известно, чистый пар наиболее подвержен ветровой и особенно водной эрозии, т.е. является сильным источником потерь почвенного плодородия.

Сказанное отчасти объясняет, почему Советский Союз терял больший объем верхнего слоя почв, чем любая другая страна. Подробная информация о масштабах эрозии в стране отсутствовала, однако, по самым осторожным оценкам Института всемирного наблюдения Лестера Брауна (США), потери верхнего слоя почвы на пахотных землях бывшего СССР составляли почти 2,3 млрд. т в год (6). И значительная часть этих почвенных потерь приходилась на целинные районы Казахстана. За период освоения целинной пашни потери гумуса из пахотного горизонта превысили миллиард тонн, или треть его исходных запасов в черноземах и каштановых почвах. Наблюдалась не только дегумификация, но и существенное ухудшение структуры и водных свойств, что неизбежно вело к снижению устойчивости почвы к эрозии.

Гумусный слой разрушался, а вместе с гибелью его каждого миллиметрового слоя на одном гектаре терялось 76 кг азота, 240 кг фосфора, 800 кг калия, и никакая “большая химия” не способна была компенсировать потери. Слой этот весьма тонкий: если представить Землю в виде футбольного мяча, то слой почвы должен быть изображен оболочкой тоньше человеческого волоса.

Между тем функция почв многообразна. Современная наука фиксирует их гидросферные, атмосферные, литосферные, общебиосферные, наземно-экосистемные корреляты. Например, выявлено влияние гигантских распашек на глобальные нарастания засушливости (скажем, из 25 лет – с 1960 по 1985гг. – 23 года оказались в районах целинного Казахстана, Нижней Волги и других районах засушливыми).

К сожалению, на современном уровне эколого-географического прогноза предугадать региональные и глобальные последствия масштабных антропогенных (в данном случае агрогенных) воздействий на природную среду весьма трудно. Тем не менее не вызывает сомнения, что такое воздействие способствует деградации отдельных компонентов биосферы Земли, приводит к разбалансировке исторически сложившихся круговоротов и общему качественному перерождению. Разрушение же эволюционно возникшей качественной определенности и специфичности делает проблематичным развитие цивилизации.

Таким образом, целинные земельные распашки в Казахстане (в 1954-1960гг. здесь было поднято 25,5 млн. га) не могли не дать масштабных негативных проекций. Приняв курс на целину, отражавшую стратегию глобально расширяющегося (экстенсивного) природопользования, партийно-государственное руководство проигнорировало общегуманитарный принцип “Земля – наш общий дом”, взяв тем самым на себя моральную ответственность за грядущие экологические катаклизмы. Гигантская зона рискованного земледелия, формировавшаяся на пространствах Востока, была рискованна не только по отношению к урожаям, но прежде всего и главным образом в плане экологии нашего общего дома – планеты Земля.

 Как уже говорилось выше, по природно-климатической классификации территория Северного Казахстана (основной целинный ареал) относится к степной зоне, где среднегодовое количество осадков — 250-400 мм, коэффициент увлажнения — 0,45-0,70 (коэффициент ниже 1 считается недостаточным увлажнением). Вероятность полузасушливых и засушливых лет 55-70 %, а сухих — 10-15 %. Сельскохозяйственная продуктивность климата низкая и варьирует от 37 до 48 баллов (за 100 баллов принималась средняя по СССР урожайность зерновых культур за последние по отношению к тому или иному периоду 10 лет: для колхозов и совхозов она выводиласьна уровне 10 ц/га). Ее лимитированность обусловливается резким недостатком увлажнения, высокой континентальностью климата, сильным распространением процессов ветровой эрозии, значительным процентом в пашне солонцеватых почв и солонцов.

Территория, простиравшаяся от Кустанайской области на западе до районов Семипалатинска на востоке, входила в сухостепную зону Казахстанского региона. Она характеризуется резко континентальным климатом с явно недостаточной увлажненностью (количество осадков — 225–350 мм, коэффициент увлажнения — 0,33–0,45). Вероятность засушливых и сухих лет 70–95 %. Обширные пространства подвержены ветровой эрозии почв. Сельскохозяйственная продуктивность ограничивается резким недостатком влаги, частыми засухами и суховеями, а потому варьируется лишь в пределах от 26 до 38 баллов [41].

Таким образом, Северный Казахстан представлял для развития земледелия достаточно сложный регион как в отношении характерного для него климата, так и структуры почв: здесь мощно присутствуют признаки аридности и семиаридности. Естественно, что все это принималось во внимание учеными и специалистами, землеустроителями, которые готовили фронт для «целинного наступления». Непосредственно в Степи работали 69 комплексных экспедиций (почти 1 тыс. чел.). Почвенные обследования были проведены на площади в 100 млн га земель. Понятно, что беспрецедентно гигантский объем исследовательских работ и необходимость закончить их почти в аврально сжатые сроки приводили, как это бывает в подобных случаях, к серьезным погрешностям. Под целинную распашку попали значительные массивы непахотнопригодных земель, почвы с легким механическим составом (песчаные и субпесчаные), солонцы и полусолонцы: из 25 млн га распаханных земель 8 млн пришлось на солонцовые и песчаные почвы.

В результате уже в 1957–1958 гг. начались пыльные бури, т. е. выдувание (дефляция) почв с легким механическим составом. Например, в Павлодарской области уже на третий год освоения целины совхозы потеряли половину зерновых площадей [43; 17]. С начала 1960-х гг. водно-ветряной эрозией оказались охвачены и огромные площади земель с тяжелыми почвами. К этому времени в Северном Казахстане было подвержено дефляции более 9 млн га почв, что равнялось тогда примерно всей сельскохозяйственной площади такой страны, как Франция. Образно говоря, почвенный горизонт выдувался из хозяйственного оборота в оборот атмосферы (старожилы-целинники вспоминали о «черноватом снеге» и «странном дожде», после которого промокшие соскабливали с себя грязь, благо, люди образованные, хотя и недоумевали, но не приняли это за Армагеддон). Тогда, вспоминает А.А. Никонов, «шведские газеты писали, что на тротуарах Стокгольма лежит слой русского чернозема» [30; 309]. Не исключено, что значительная часть этой черноземной пыли была с казахстанских земель.

Правда, в дальнейшем были разработаны почвозащитные системы земледелия, в частности, безотвальная обработка почв (отвальный плуг был заменен на плоскорезный, что позволяло сохранить стерню и другие органические остатки), посев стерневыми сеялками, зерновые севообороты и т.д. Однако, как отмечают специалисты-экологи, любые мероприятия в современных их формах смягчают негативные явления, но не обеспечивают необходимой защиты окружающей среды. Следовательно, даже щадящие системы обработки почв не решают проблемы, а что касается основы степного целинного земледелия — паров, то, как известно, чистый пар наиболее подвержен ветровой и, особенно, водной эрозии и, следовательно, является сильным источником потерь почвенного плодородия.

Во многом почвозатратный характер земледелия приводил к тому, что Советский Союз терял больший объем верхнего слоя почв, чем любая другая страна. Подробная информация о масштабах эрозии в стране отсутствовала (и это понятно, ведь экологическая наука, проповедовавшая бережное отношение человека к окружающей среде, долгие годы не могла быть любима в СССР, экстенсивная экономика которого была ориентирована на ее беспощадную и безудержную эксплуатацию).

Тем не менее на этот счет имеются некоторые сведения. Так, например, по самым осторожным оценкам Института всемирного наблюдения Лестера Брауна (США), потери верхнего слоя почвы на пахотных землях бывшего СССР составляли почти 2,3 млрд т в год (данные на 1985 г.) [44; 303]. Понятно, что значительная их часть приходилась на целинные районы Казахстана. В Северном Казахстане первоначальные исходные запасы гумуса в черноземах и каштановых почвах составляли 4,3 млрд т., после освоения целины из них под влиянием процессов эрозии были безвозвратно утрачены 1,2 млрд т [45; 97].

Гумусный слой разрушался, а вместе с гибелью его каждого сантиметрового слоя на одном гектаре терялось 76 кг азота, 240 кг фосфора, 800 кг калия, и никакая «большая химия» не способна была компенсировать потери от дегумуфикации. Гумусный слой чрезвычайно тонкий: если представить Землю в виде футбольного мяча, то он должен быть изображен оболочкой тоньше человеческого волоса и формируется он в течение очень длительного времени. Подсчитано, что для восстановления перегнойного горизонта толщиной в 2,5 см, разрушенного процессами эрозии, необходимо от 300 до 1000 лет, да и то лишь при условии наличия хорошего растительного покрова [46; 150].

В свое время некоторые идеологически «подкованные» советские ученые, обсуждая проблемы нарастания засушливости на нашей планете и дезертификации (опустынивания) ее все более широких территорий, любили, где надо и не надо, пенять на «капиталистов-империалистов». Дескать, это они, эксплуатируя неоколониальными методами страны «третьего мира», массово вырубают тропические леса тропической Африки и сельву Амазонии (будто мы не прошлись «широким» топором и бензопилой «Дружба» по «зеленому морю тайги»). Действительно, сокращение ареала лесов, этих «зеленых легких» Земли, прямо коррелирует с явлениями засушливости. Но нарастанию засушливости способствуют и широкомасштабные распашки.

До самого последнего времени этому фактору не придавалось серьезного внимания (по крайней мере, в советской науке). Между тем, как выяснилось, гигантские распашки способны вызвать крайне отрицательные климатические подвижки. Ученые считают, что по сравнению с почвой, лишенной постоянной органической зашиты, почва, имеющая таковую, поглощает солнечную энергию в 7–17 раз меньше, нагревается лишь до 18–23°, или в 3–4 раза слабее [47; 73]. А, как известно, лучистая энергия Солнца, дополнительно поглощенная открытой поверхностью почвы, переходит в тепловую, является излишней и расходуется исключительно на засуху. Отсюда ясно, что почвы с обнаженной поверхностью служат источником усиления засух, причем на огромных расстояниях.

Это хорошо заметно, если обратиться к «вековому» статистическому тренду (с 1885 по 1985 гг.). В первой его четверти (1885–1910 гг.) на территории Северного Казахстана, Нижней Волги и в других районах сильная засуха, хотя и была довольно обычным явлением, отмечалась не столь часто (из 25 лет — 6–7 земледельческих сезонов). Но если рассмотреть статистику последней четверти тренда (1960–1985 гг.), когда в этих районах проходили интенсивные распашки, прежде всего целинные, то окажется, что из 25 лет засушливыми и сильно засушливыми (как, например, в 1963 г.) были около двадцати. Статистика средней урожайности на землях Северного Казахстана выявила, что с 1951 по 1987 гг. здесь было только девять лет, когда продуктивность пашни фиксировалась в пределах от 10,6 до 13,6 ц/га, т. е. в среднем каждое десятилетие было лишь по два благоприятных года [48].

На современном уровне эколого-географического прогноза предугадать региональные и глобальные последствия масштабных антропогенных (в данном случае агрогенных) влияний на природную среду трудно, но нет сомнения, что такое воздействие вызывает деградацию отдельных компонентов биосферы Земли, приводит к разбалансировке исторически сложившихся круговоротов и общему качественному перерождению. Разрушение же эволюционно возникшей качественной определенности и специфичности делает проблематичным дальнейшее развитие человеческой цивилизации. Таким образом, целинные земельные распашки в Казахстане (напомним, что в 1954–1960 гг. здесь было поднято 25,5 млн га) не могли не дать масштабных экологически негативных проекций. Приняв курс на целину, отражавшую стратегию безудержно расширяющегося (экстенсивного) природопользования, советское партийно-государственное руководство проигнорировало вселенский гуманитарный принцип «Земля — наш общий дом», взяв тем самым на себя моральную ответственность за грядущие экологические катаклизмы. Гигантская зона рискованного земледелия, формировавшаяся на пространствах Востока, была рискованна не только по отношению к урожаям, но прежде всего и главным образом в плане экологии нашего общего дома — планеты Земля. Благо, что это «советское экологическое» наследие сейчас с трудом, но целенаправленно выправляется.

Первым результатом освоения целины стало резкое увеличение сельскохозяйственного производства: в 1954 году СССР собрал 85,5 млн. тонн зерна (в том числе на целине 27,1 млн. тонн), а в 1960 году уже 125 млн. тонн (в том числе на целине — 58,7 млн. тонн. Благодаря чрезвычайному сосредоточению средств, людей и техники, а также природным факторам новые земли в первые годы давали сверхвысокие урожаи, а с середины 1950-х годов — от половины до трети всего производимого в СССР хлеба. Однако желаемой стабильности, вопреки усилиям, добиться не удалось: в неурожайные годы на целине не могли собрать даже посевной фонд. В результате нарушения экологического равновесия и ветровой и химической эрозии почв в настоящей бедой стали пыльные бури. Только в 1956-1958 годы с целины было «сдуто» 10 миллионов гектаров пашни, проще говоря, территория Венгрии или Португалии. Освоение целины вступило в стадию кризиса, эффективность её возделывания упала на 65 %.

Кроме того, к 1959 году посевные площади под зерновыми и техническими культурами в русском Нечерноземье, в Центрально-Черноземном регионе РСФСР и на Среднем Поволжье были, в целом, сокращены примерно вдвое по сравнению с 1953 годом, в том числе посевы традиционного там льна — почти втрое...

Таким образом, целинная эпопея была ещё одним сильным ударом по русской деревне и сельскому хозяйству. Продовольственное изобилие не состоялось; аграрный сектор стал превращаться в «чёрную дыру»; Россия-СССР стала подсаживаться на импорт продовольствия; произошёл резкий отток трудоспособного, квалифицированного и молодого населения из русской деревни и принудительное перераспределение материально-технических ресурсов в пользу новых сельскохозяйственных регионов, что стало одним из ведущих факторов, наряду с курсом на ликвидацию «неперспективных» деревень, который привел к деградации сельского хозяйства в центральной и северной части России (в коренных русских землях)...

 В 50-е годы положение в животноводстве республики было очень тяжелым. Причиной этому было негативное воздействие командно-административной системы. Материально-техническое обеспечение животноводства оставалось очень низким. Трудности военных лет, сокращение пастбищ и сенокосных угодий в результате освоения целины тормозили развитие этой отрасли.

В 1951—1952 гг. потери скота были очень большими, а прирост поголовья незначительным. Только в 1951 г. погибли 330 тыс. голов крупнорогатого скота, 3,2 млн. овец и коз, 89 тыс. лошадей, 64 тыс. свиней.

Принимались решения, направленные на улучшение положения. Предпринимались попытки расширения кормовой базы отрасли, внедрения новых методов ведения хозяйства. Были увеличены посевные площади под кормовые культуры. Выделялась техника, принимались меры по материальному стимулированию животноводов. Колхозы 47 степных районов и 225 совхозов были переориентированы на производство мяса.

В 1954—1958 гг. в животноводство были направлены 52 тыс. человек. В 1958 г. были созданы 1 239 комсомольских бригад. Среди животноводов было много мастеров своего дела. Это чабаны С.Абжанов из совхоза «Каракол» Семипалатинской области, Н. Кокиев из совхоза «Коммунизм» Кзыл-Ординской области, Ж.Куанышбаев из совхоза «Айдарлы» Джамбулской области и др.

В 1965 г. по сравнению с 1959 г. поголовье скота увеличилось на 67,4% и составило 39 млн. голов. Значительно увеличились заготовки мяса, молока, шерсти. Длительное отставание отрасли, возникшее в послевоенные годы, было ликвидировано.

Великая битва в степях Северного Казахстана началась весной 1954 года. С тех пор об освоении целины в Казахстане всегда говорили в восторженных тонах, как о единственно верной и мудрой политике партии и правительства, о великом свершении социалистической эпохи, о миллиардах пудов хлеба, засыпанных в закрома родины.

К эпитетам Казахстана как кладовой всех элементов таблицы Менделеева, флагмана индустриализации, космической гавани добавлялся еще один - всесоюзная житница.

Все эти реальные, а чаще преувеличенные достижения республики хорошо известны, широко освещались в печати, в кадрах кинохроники и зафиксированы в новейшей истории Казахстана. Повторяясь с трибун и в наше время на официальных юбилеях целины, они успели набить оскомину. Но так же, как за фасадом индустриализации и космических достижений скрывался другой Казахстан (о республике как о секретном царстве Военно-промышленного комплекса и «главной кузнице ракетно-ядерного меча» уже рассказывалось), своя обратная сторона имелась и у вполне мирных проектов освоения целины на севере и выращивании хлопка на юге.

Нужно сказать, что в СССР не было абсолютно мирных проектов. В каждом из них незримо присутствовала мохнатая лапа советского ВПК.

Рассказ о хлопке еще впереди, а вот целина нередко служила прикрытием для строительства военных полигонов Тюратам и Сарышаган. И после окончания их строительства платформы с ракетами для полигонов камуфлировали в пассажирские вагоны и цепляли к эшелонам, отправляемым на целину. Не случайно советские экономисты говорили: «В СССР нет народного хозяйства. В СССР есть подсобное хозяйство при военной части».

В самом начале целинной эпопеи у нее хватало противников. Если бы Хрущев прислушался к мнению антицелинников (Молотов, Маленков, Шаяхметов, ученые почвоведы), то советским целинникам не пришлось бы второй раз наступать на те же грабли, на которые уже наступили американцы после Первой мировой войны. В те годы цены на зерно в США выросли, и американцы приступили к широкому освоение своей целины Великих Равнин.

За короткий срок в США было распахано 16 миллионов гектаров прерий, которые являются аналогом казахстанских степей.

В результате такой быстрой и хищнической распашки было нарушено экологическое равновесие природы. В 1930-х годах над Великими Равнинами Северной Америки стали бушевать пыльные бури. Большая часть распаханной земли была развеяна ветром и на долгие годы стала непригодна для земледелия. Эпицентр бурь, расположенный в месте стыка штатов Канзас, Оклахома, Техас, Колорадо и Ньюмексико, получил название Durst bowl (Пыльный котел). Фермеры этих штатов были разорены и бежали на восток страны, пополнив армию безработных и став одной из причин Великой депрессии.

То же самое – один в один – произошло и в Казахстане в начале 1960-х годов. Такая же хищническая распашка 25 миллионов гектаров целинных земель Сарыарки не прошла даром. После первых успешных урожаев в миллиард пудов зерна началась эрозия потерявшей травяной покров земли. На целине начались пыльные бури. Огромные посевные площади были буквально сметены ветрами, характерными для Северного Казахстана.

В короткий срок на девяти миллионах гектаров верхнюю часть плодородного гумуса почвы унесло ветром.

В Павлодарской области, превратившейся в казахстанский «Пыльный котел», урожаи резко упали до четырех и менее центнеров с гектара. В результате такого «освоения целины» по всей стране из магазинов исчезли белая мука, белый хлеб, печенье, пряники. За молоком и мясом выстроились очереди.

Хорошо помню, как в 1964 году в Алматы продавали белый хлеб по карточкам. Их стыдливо называли талонами. Ежедневно мать давала мне один талон, и я шел в хлебный магазин, где, отстояв в очереди, менял талон и 22 копейки на булку белого «кирпича». Тогда меня как школьника экономические проблемы мало интересовали, а вот мать была настроена весьма скептически и к целине, и к Хрущеву. Отец же, как коммунист, регулярно проводил в семье партийно-воспитательную работу с «беспартийными массами».

Ввод талонов он объяснял необходимостью прекратить кормление хлебом скота. Мол, хлеба в Советском Союзе достаточно, надо лишь бороться с ошибками и злоупотреблениями при его распределении. К концу года, когда после снятия Хрущева в газетах и по телевизору заговорили о деградации целинных земель, о пыльных бурях на севере Казахстана, отец объяснил это ошибками райкомов и волюнтаризмом Хрущева.

Теперь-то я понимаю, что дело было не в ошибках отдельных личностей, а во встроенных пороках советской системы.

Целина лишь отдалила сельскохозяйственный кризис, заложенный предыдущей авантюрой под названием «коллективизация». Первое десятилетие освоения целины бесславно закончилось смещением со своего поста ее главного инициатора Никиты Хрущева, дефицитом зерна и покупкой его за границей.

Как известно, Уинстон Черчилль, услышав о закупках зерна Советским Союзом, сказал: «Я думал, что умру от старости. Но когда Россия, кормившая всю Европу хлебом, стала закупать зерно, я понял, что умру от смеха». «Умереть от смеха» сэру Черчиллю не довелось. Нефть Самотлора и газ Уренгоя еще лет на двадцать пять продлили агонию советского строя.

Если лицевая сторона целины провозглашает на весь мир о том, что она якобы позволила накормить страну хлебом, то ее обратная сторона скромно умалчивает о том, как она привела Сарыарку к краху казахского кочевого скотоводства и дефициту мяса.

Молодежи, едущей на целину, внушали романтику первопроходцев, что они едут «в пустыню, где никогда не ступала нога человека», что они «первые, кто освоит огромные площади бесхозных земель». Однако целинникам не говорили о том, что издревле равнины северной Сарыарки были не «бесхозными землями», а летними жайляу для казахского Орта жуза, что малонаселенность присуща казахским степям. Наряду с сезонностью это одно из условий казахского экстенсивного кочевого скотоводства. А распашка степи оставила многие регионы без пастбищ и сенокосов.

Кроме прямых материальных потерь обострились социальные проблемы. Приезд в республику к началу 60-х годов около 1,5 миллиона человек со всех концов Советского Союза (преимущественно бывших заключенных, освобожденных из лагерей ГУЛАГа) изменил демографическую ситуацию. Доля казахского населения в целинных районах сократилась до 20 процентов.

Руководство Казахстана тех лет – первый секретарь Пантелеймон Пономаренко и второй секретарь Леонид Брежнев, а затем их продолжатели – Яковлев и Журин, Беляев и Родионов меньше всего принимали в расчет интересы местного населения и действовали по прямым указаниям из Москвы.

Стало нормой пренебрежительное отношение к традициям, обычаям, культурным памятникам казахов целинных регионов. Около 700 школ перевели на обучение с казахского языка на русский. Были закрыты некоторые областные и районные газеты на казахском языке.