Александр Сергеевич Пушкин «Пиковая Дама»

www.100bestbooks.ru

начинала  она  своё  письмо, –  и  рвала  его:  то  выражения  казались  ей  слишком 

которыми  она  осталась  довольна.  «Я  уверена, –  писала  она, –  что  вы  имеете  честные 

намерения  и  что  вы  не  хотели  оскорбить  меня  необдуманным  поступком;  но  знакомство 

наше не должно было начаться таким образом. Возвращаю вам письмо ваше и надеюсь, что 

не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение». 

На  другой  день,  увидя  идущего  Германна,  Лизавета  Ивановна  встала  из-за  пяльцев, 

вышла  в  залу,  отворила  форточку  и  бросила  письмо  на  улицу,  надеясь  на  проворство 

молодого  офицера.  Германн  подбежал,  поднял  его  и  вошёл  в  кондитерскую  лавку.  Сорвав 

печать, он нашёл своё письмо и ответ Лизаветы Ивановны. Он того и ожидал и возвратился 

домой, очень занятый своей интригою. 

Три  дня  после  того  Лизавете  Ивановне  молоденькая,  быстроглазая  мамзель  принесла 

записку  из  модной  лавки.  Лизавета  Ивановна  открыла  её  с  беспокойством,  предвидя 

денежные требования, и вдруг узнала руку Германна. 

– Вы, душенька, ошиблись, – сказала она, – эта записка не ко мне. 

– Нет, точно к вам! – отвечала смелая девушка, не скрывая лукавой улыбки. – Извольте 

прочитать! 

Лизавета Ивановна пробежала записку. Германн требовал свидания. 

– Не  может  быть! –  сказала  Лизавета  Ивановна,  испугавшись  и  поспешности 

требований  и  способу,  им  употреблённому. –  Это  писано  верно  не  ко  мне! –  И  разорвала 

письмо в мелкие кусочки. 

– Коли  письмо  не  к  вам,  зачем  же  вы  его  разорвали? –  сказала  мамзель, –  я  бы 

возвратила его тому, кто его послал. 

– Пожалуйста,  душенька! –  сказала  Лизавета  Ивановна,  вспыхнув  от  её  замечания, – 

вперёд  ко  мне  записок  не  носите.  А  тому,  кто  вас  послал,  скажите,  что  ему  должно  быть 

стыдно... 

Но  Германн  не  унялся.  Лизавета  Ивановна  каждый  день  получала  от  него  письма,  то 

тем,  то  другим  образом.  Они  уже  не  были  переведены  с  немецкого.  Германн  писал  их, 

вдохновенный  страстию,  и  говорил  языком,  ему  свойственным:  в  нём  выражались  и 

непреклонность его желаний и беспорядок необузданного воображения. Лизавета Ивановна 

уже не думала их отсылать: она упивалась ими; стала на них отвечать, – и её записки час от 

часу становились длиннее и нежнее. Наконец, она бросила ему в окошко следующее письмо: 

«Сегодня бал у ***ского посланника. Графиня там будет. Мы останемся часов до двух. 

Вот  вам  случай  увидеть  меня  наедине.  Как  скоро  графиня  уедет,  её  люди,  вероятно, 

разойдутся,  в  сенях  останется  швейцар,  но  и  он  обыкновенно  уходит  в  свою  каморку. 

Приходите в половине двенадцатого. Ступайте прямо на лестницу. Коли вы найдёте кого в 

передней, то вы спросите, дома ли графиня. Вам скажут нет, – и делать нечего. Вы должны 

будете воротиться. Но, вероятно, вы не встретите никого. Девушки сидят у себя, все в одной 

комнате. Из передней ступайте налево, идите всё прямо до графининой спальни. В спальне за 

ширмами увидите две маленькие двери: справа в кабинет, куда графиня никогда не входит; 

слева в коридор, и тут же узенькая витая лестница: она ведёт в мою комнату». 

Германн трепетал, как тигр, ожидая назначенного времени. В десять часов вечера он уж 

стоял перед домом графини. Погода была ужасная: ветер выл, мокрый снег падал хлопьями; 

фонари светили тускло; улицы были пусты. Изредка тянулся Ванька на тощей кляче своей, 

высматривая запоздалого седока. – Германн стоял в одном сюртуке, не чувствуя ни ветра, ни 

снега.  Наконец  графинину  карету  подали.  Германн  видел,  как  лакеи  вынесли  под  руки 

сгорбленную старуху, укутанную в соболью шубу, и как вослед за нею, в холодном плаще, с 

головой,  убранною  свежими  цветами,  мелькнула  её  воспитанница.  Дверцы  захлопнулись. 

Карета тяжело покатилась по рыхлому снегу. Швейцар запер двери. Окна померкли. Германн 

стал  ходить  около  опустевшего  дома:  он  подошёл  к  фонарю,  взглянул  на  часы, –  было 

двадцать  минут  двенадцатого.  Германн  ступил  на  графинино  крыльцо  и  взошёл  в  ярко 

освещенные  сени.  Швейцара  не  было.  Германн  взбежал  по  лестнице,  отворил  двери  в 

жүктеу/скачать 488,9 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: