Питер москва Санкт-Петарбург -нижний Новгород • Воронеж Ростов-на-Дону • Екатеринбург • Самара Киев- харьков • Минск 2003 ббк 88. 1(0)
Обезопасить американскую демократию: иммиграционный контроль и евгеника
жүктеу/скачать 12,57 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Психология и повседневная жизнь Психологи за работой.
Обезопасить американскую демократию: иммиграционный контроль и евгеника Мы сможем иметь расу людей почти любого вида, какой только захотим получить. Мы сможем иметь красивую или уродливую расу, мудрую или глупую, сильную или слабую, нравственную или аморальную. Это не просто фантазии. Это столь же точно, как любой социальный факт. Вопрос только в том, к каким именно желаниям побудить людей. Греки хотели красивых женщин и получили их. Римляне сделали то же самое. Темные Века желали уродливых мужчин и женщин и получили их... Мы, в Америке, хотим иметь уродливых женщин и получаем их миллионами. На протяжении жизни примерно одного поколения... три-четыре корабля причаливают к Эллис-Айленд1 каждую неделю. Если им позволить выращивать будущего «типичного американца», то типичней будущий американец будет настолько же лишен индивидуальной красоты, как и вся эта огромная человеческая масса, большую часть которой никогда не учили любить или понимать женскую красоту и мужское благородство. И в тот момент, когда мы потеряем красоту, мы утратим и интеллект... Каждый подъем блеска ума характеризовался «прекрасными женщинами и храбрыми мужчинами». Благородство любой цивилизации можно в значительной степени измерить красотой женщин и физическим совершенством мужчин... Никто не может объехать Америку и не поразиться связи между высшим типом женской красоты и высшим типом искусства и культуры... Как я уже сказал, это вопрос идеалов. Мы можем выводить расу и вести ее вперед или назад, вверх или вниз (А. Е. Wiggam, 1924, р. 262-263). Гальтонианцы относились к недавним иммигрантам и черным американцам точно так же, как Просперо относился к Калибану в «Буре» Шекспира: как к «дьяволу, дьяволу от рождения, чью природу никогда не сможет выправить воспитание». Армейские тесты продемонстрировали их безысходную тупость, заложенную в генах, которую не может исправить никакое образование. Гальтонианцы пришли к заключению, что, поскольку образование бессильно улучшить интеллект, нравственность и красоту Америки, то необходимо сделать что-то с тупыми, аморальными и некрасивыми, чтобы Америка не пришла к «расовому самоубийству». По представлению гальтонианцев, прежде всего следовало воспрепятствовать иммиграции в США «второсортного сырья» и помешать репродукции тех американцев, которые уже прибыли сюда, но отличаются тупостью или безнравственностью. Следовательно, последователи Ф. Гальтона стремились ограничить иммиграцию теми, кого они считали лучшим сортом людей, и применить негативную евгенику, предупреждение репродукции худшего сорта людей. Хотя психологи были лидерами политики иммиграции и евгеники лишь в отдельных случаях, они сыграли важную роль в утверждении целей гальтонианцев. Эллис-Айленд — остров в Нью-Йорке, где в начале XX в. принимали суда с иммигрантами. — Примеч. ред. Глава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 385 Гальтонианцы худшего толка были откровенными расистами. Их лидер Мэдисон Грант, автор книги «Уход великой расы» (1916), разделил предполагаемые расы Европы на нордическую, альпийскую и средиземноморскую. Представители первой, белокурые протестанты, были уверенными в себе героями, более умными и талантливыми, чем остальные расы. Грант и его последователи говорили, что представители нордической расы основали Соединенные Штаты, но находятся под угрозой затопления недавним приливом иммигрантов, принадлежащих к другим расовым группам. Сам Р. Йеркс (1923) одобрял расизм Гранта, призывая к законам об избирательной иммиграции, предназначенным создать препятствия для въезда в страну представителей ненордической расы и ставящим заслон угрозе «расового разрушения» Соединенных Штатов. Йеркс написал вступление к книге психолога Карла Бригхэма «Исследование американского интеллекта» (1923), который использовал армейские данные для того, чтобы продемонстрировать, что вследствие иммиграции — и, что еще хуже, «самого зловещего развития истории на континенте, ввоза негров», американский интеллект, если ничего не предпринять, ждет быстрый упадок. «Нет никаких оснований отказываться от законных шагов, направленных на то, чтобы обезопасить постоянную прогрессивную эволюцию... Иммиграция должна носить не только ограничительный характер, но и быть чрезвычайно избирательной» (цит. по: S. J. Gould, 1981, р. 230). Гальтонианцы вынуждали Конгресс к действиям, направленным на то, чтобы остановить приток в США людей низшего сорта. Брафтон Бранденбург, президент Национального института иммиграции, свидетельствовал: «Это не пустая похвальба, когда мы говорим, что вывели шестьдесят миллионов самых замечательных людей, которых когда-либо видел мир. Сегодня никто не может превзойти нас. Следовательно, любая раса, которую мы допускаем до нашего общественного тела, наверняка будет уступать нам в большей или меньшей степени» (цит. по: М. Haller, 1963, р. 147). Самым ярым пропагандистом гальтонианского расистского взгляда на иммигрантов был А. Э. Уиггам, автор книг «Новый упадок науки» и «Плоды Фамильного древа» (Wiggam, 1924). Вслед за Ф. Гальтоном, Уиггам относился к улучшению расы почти как к религиозному долгу, и его популярные книги распространяли псевдонаучные проповеди среди тысяч читателей. Процитированный отрывок наглядно демонстрирует грубый расизм и интеллектуальный снобизм всего гальтонианского движения в США. В научную эру фанатизм перенимает язык науки. Аргументация гальтонианцев была ложной, и К. Бригхэм отрекся от него в 1930 г., признав никчемность армейских данных. Тем не менее в 1924 г. Конгресс издал рестрикционный закон об иммиграции — измененный в 1971 г., а затем и в 1991 г., — который ограничивал количество будущих иммигрантов, согласно формуле, основанной на количестве иммигрантов из каждой страны в 1890 г., до того, как возрос поток иммигрантов «ненордического» происхождения. Расизм выиграл великую битву в стране, считавшей своей национальной идеей равенство. Отныне бедные, сбившиеся в кучу массы, желающие дышать свободно — поляки и итальянцы, мексиканцы и вьетнамцы, — не имели свободного доступа на землю свободы. Но что можно было сделать с генетически нежелательными людьми, уже живущими в США? Армейские тесты в значительной мере способствовали развитию 13 Зак. 79 386 Часть V. Прикладная психология в XX веке евгеники. Британские евгеники, как мы узнали из главы 4, рассматривали не расы, а классы, имели отношение скорее к позитивной, а не негативной генетике и не добились реального успеха в создании евгенического законодательства. Но американские евгеники были одержимы идеями расы, предлагали агрессивные программы негативной евгеники и добились значительных успехов при написании законов. Евгеника в Соединенных Штатах возникала сразу же после Гражданской войны. В одной из общин социалистов-утопистов, действовавшей под руководством Джона Хамфри Нойеса, в 1869 г. начали программу «окультуривания». Нойес, опираясь на труды Ч. Дарвина и Ф. Гальтона, образовывал семейные пары из наиболее «духовно развитых» членов общины; неудивительно, что сам Нойес стал отцом весьма большого числа детей (R. G. Walters, 1978). В 1890-е гг. сексуальный реформатор и феминистка Виктория Вудхалл проповедовала, что целью эмансипации женщин и сексуального образования является «научное размножение человеческой расы». Дж. Нойес и В. Вудхалл следовали за Ф. Гальтоном, выдвигая добровольную позитивную евгенику как лучшее применение теории эволюции к улучшению людей. Поворот к негативной евгенике и ее принудительному контролю над так называемыми генетически неполноценными людьми знаменовали работы биолога Чарльза Девенпорта. Получив деньги от Института Карнеги, он в 1904 г. основал лабораторию в Колд-Спринг-Харборе, штат Нью-Йорк, которая, в совокупности с его Евгеническим архивом, стала центром американской евгеники. Девенпорт руководствовался желанием «уничтожить отвратительную змею безнадежно порочной протоплазмы» (цит. по: D. Freeman, 1983) и популяризовал свои взгляды в книгах «Евгеника: наука улучшения людей посредством лучшего скрещивания» (1910) и «Наследственность в применении к евгенике» (1911). Девенпорт считал, что алкоголизм, слабоумие и другие признаки основываются на простых генетических механизмах и что они, в свою очередь, порождают такое зло, как нищенство и проституция. Например, проститутки — это слабоумные, которые не способны ингибировать в мозговой центр «врожденного эротизма» и поэтому обращаются к жизни, состоящей из секса. Произведения Девенпорта, исходящие из убеждения в том, что различные этнические группы представляют собой биологически различные расы, полны уничижительных этнических стереотипов: например, итальянцам приписывали «преступления личной ярости», евреям — воровство. Девенпорт заявлял, что, если иммиграция из Юго-Восточной Европы не будет приостановлена, будущие американцы будут «более темноволосыми... более низкорослыми... и более склонными к преступлениям — воровству, разбойным нападениям, убийствам, изнасилованиям и сексуальной распущенности». Девенпорт хотел поместить «образование пар у людей... на тот же самый уровень, что и разведение лошадей». Ведущим евгеником среди психологов был Генри Годдард, суперинтендант Вайнлендской школы для умственно отсталых детей. В свое время Ф. Гальтон изучал фамильные древа выдающихся деятелей. Годдард, пользуясь данными Евгенического архива Девенпорта, в работе «Семейство Калликак: исследование наследственного слабоумия» построил фамильное древо потомственных преступников. Он изображал семью Калликак как «современных дикарей», обладающих «низким интеллектом, но сильных физически». Чтобы подкрепить свое описание, Год- Глава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 387 дард включил в книгу фотографии членов семьи, на которых они выглядели нечеловечески и зловеще (S. J. Gould, 1981). Как и Девенпорт, Годдард верил, что «главным детерминантом человеческого поведения является единый психический процесс, который мы называем интеллектом... это врожденный процесс, почти не подверженный внешним воздействиям» (цит. по: S.J.Gould, 1981). Годдард утверждал, что «идиот не является нашей величайшей проблемой. Он, конечно, отвратителен», но маловероятно, что он способен к воспроизводству, поэтому «именно слабоумные наиболее опасны», так как в состоянии вступать в брак и иметь потомство. Ч. Девенпорт, Г. Годдард и другие алармисты гальтонианского толка предлагали различные евгенические программы. Одна из них была образовательной и ставила своей целью содействие позитивной евгенике. Например, в 1920-х гг. на ярмарках штатов проводили Соревнования достойных семей, своего рода шоу «человеческого материала», где евгеники демонстрировали карты и плакаты, показывающие законы наследственности и их применение по отношению к людям. Некоторые евгеники приветствовали контрацепцию как средство контроля генетически неполноценных, но другие выражали опасения относительно того, что эти средства будут способствовать распущенности и использоваться, главным образом, умными людьми, способными к планированию, — т. е. теми, которым следует «производить» больше детей, а отнюдь не меньше. У. Мак-Дугалл (W. McDougall, 1921) хотел побуждать достойных к размножению, выдавая им правительственные субсидии для воспитания детей. Г. Годдард выступал за изоляцию умственно неполноценных, идиотов и слабоумных в учреждения наподобие его собственного, где. они могли бы счастливо жить в окружении, специально созданном для слабоумных, и где им было бы запрещено только одно — иметь детей. Решение, за которое выступали Ч. Девенпорт и большинство других евгеников, заключалось в обязательной стерилизации генетически дефективных. Они опасались, что добровольные методы, по всей вероятности, потерпят неудачу, а постоянное содержание в специальных заведениях было достаточно дорогим. Стерилизация была разовой процедурой, которая гарантировала бесплодие неподходящих элементов и дешево обходилась государству. Стерилизацию без законного обоснования начали на Среднем Западе задолго до конца века; Г. К. Шарп изобрел вазэк-томию и подверг ей сотни людей с умственными дефектами в Индиане. Законы об обязательной стерилизации были введены до Первой мировой войны. Первым законодательным актом, принятым к рассмотрению в 1897 г., стал закон штата Мичиган, но он провалился. В 1907 г. в Индиане прошел первый закон о стерилизации, но в 1921 г. он был отменен Верховным судом штата и в 1923 г. заменен более приемлемым законом. После войны штаты один за другим издавали законы об обязательной стерилизации до тех пор, пока к 1932 г. в 30 штатах не было стерилизовано более 12 тыс. человек, 7,5 тыс. из них — в Калифорнии. Обычно под стерилизацию подпадали те, кого определяли как слабоумных, но основанием могли быть и другие причины: эпилепсия, совершение изнасилований, «моральная деградация», проституция, алкоголизм и наркомания. Первоначально законы о стерилизации считались полностью конституционными, но в 1927 г. Верховный суд впервые выразил протест. Это было связано с делом 388 Часть V. Прикладная психология в XX веке Бак против Белла, которое разбиралось в штате Вирджиния, втором после Калифорнии по числу произведенных стерилизаций. Кэрри Бак была чернокожей «слабоумной» девушкой, жившей в колонии для умственных отсталых; вне брака она родила ребенка (которого также признали умственно отсталым). По распоряжению суда ее подвергли стерилизации, и она возбудила судебный иск против штата Вирджиния. Мнение большинства было описано Оливером Уэнделлом Холмсом, судьей, известным своими симпатиями к прогрессивизму и готовностью выслушать научное мнение экспертов. Он писал: «Для целого мира будет лучше, если, вместо того чтобы ждать совершения преступлений дегенеративным потомством или позволить им голодать из-за их неполноценности, общество воспрепятствует тем, кто явно не подходит для продолжения рода... Трех поколений неполноценных вполне достаточно» (цит. по: J. H. Landman, 1932). Евгенику и особенно стерилизацию людей подвергали критике. Гуманисты, например Г. К. Честертон, объявили евгенику пагубным отпрыском сайентизма, проникающим «в тайные и священные уголки личной свободы, которые нормальный человек никогда не мечтал увидеть». Католики осуждали евгенику за «полный возврат к жизни животного», за то, что она рассматривала людей прежде всего как животных, которых можно усовершенствовать с помощью животных же средств, а не как духовных существ, подлежащих улучшению посредством добродетели. Ведущие биологи, включая и тех, кто синтезировал учение Ч. Дарвина и Г. Менделя, осуждали евгенику за биологическую глупость. Например, поскольку 90 % всех умственно отсталых детей рождаются у нормальных родителей, стерилизация слабоумных практически не повлияет на уровень интеллекта или уровень рождаемости умственно отсталых детей. Более того, слабоумные могут иметь нормальных детей. Ребенок Кэрри Бак, изначально считавшийся слабоумным, впоследствии оказался нормальным и даже одаренным. Защитники гражданских прав, например Кларенс Дарроу, объявили евгеническую стерилизацию средством, с помощью которого «власть имущие хотят неизбежно направить воспроизводство людей на удовлетворение собственных интересов». В сфере общественных наук атаку на евгенику возглавил Франц Боас и его последователи. Боас утверждал, что различия между человеческими группами имеют не биологическое, а культурное происхождение, и учил «психическому единству человечества». Его учение вдохновило психолога Отто Клайнеберга на эмпирическую проверку заявлений евгеников. Он поехал в Европу и исследовал чистых представителей нордической, альпийской и средиземноморской рас, не обнаружив никаких различий интеллекта. В США он продемонстрировал, что чернокожие американцы на Севере лучше справились с тестами, поскольку получили лучшее образование, а не потому, что были умнее. В 1928 г. Г. Годдард изменил свое мнение, утверждая, что «слабоумие не является неизлечимым» и что нет необходимости содержать слабоумных в специальных учреждениях (цит. по: S. J. Gould, 1981). В 1930 г. евгеника умирала. Томас Гарт (Thomas Garth, 1930), готовя для Psychological Bulletin обзор литературы по расовой психологии, пришел к заключению, что гипотеза о том, что расы отличаются друг от друга по интеллекту и другим параметрам «не более подкреплена, чем пять лет тому назад. На деле многие психологи готовы принять другую гипотезу, а именно гипотезу расового равенства». Главные Глава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 389 апологеты евгеники среди психологов, К. Бригхэм и Г. Годдард, отказались от своих расистских воззрений. Третья международная конференция по евгенике привлекла менее 100 участников. Но окончательно евгенику добила не критика, а смущение. Вдохновившись успехом евгенических законов в США, нацисты начали абсолютно серьезно осуществлять евгенические программы. Начиная с 1933 г. Адольф Гитлер учредил обязательные законы о стерилизации, которые применяли ко всем, как находящимся в специальных заведениях, так и за их пределами, кто обладал некими предположительными генетическими дефектами. Врачи обязаны были сообщать о таких людях Судам здоровой наследственности, которые к 1936 г. издали четверть миллиона указов о стерилизации. Нацисты осуществили план Мак-Дугалла, выделили субсидии на третьего и четвертого ребенка в семьях арийской элиты и предоставили матерям из SS, как замужним, так и не состоящим в браке, возможность вынашивать своих детей на курортах. В 1936 г. были запрещены браки между евреями и арийцами. В 1939 г. пациентов психиатрических клиник начали убивать в соответствии с государственными приказами. Эта же участь должна была постигнуть всех евреев и цыган. Вначале жертв нацизма расстреливали, затем появились газовые камеры. В конце концов нацистские евгеники развязали Холокост, во время которого погибли 6 млн евреев. Нацисты на практике осуществили конечный логический вывод из негативной евгеники, и американцы, испытывая отвращение к результатам, прекратили ее проповедовать. Но формально многие законы продолжали действовать. В Вирджинии стерилизация была запрещена только в 1981 г. Более того, евгеника продолжает существовать в виде генетического консультирования, в ходе которого носителей генетически обусловленных заболеваний, например серповидноклеточной анемии, убеждают не иметь детей или вынашивать их под медицинским наблюдением, чтобы с помощью ам-ниоцентеза можно было установить нежелательное состояние и произвести аборт «неподходящего» плода. Психология и повседневная жизнь Психологи за работой. Помимо психологии рекламы, которая воздействует на всех посредством радио и телевидения, более, чем другие отрасли прикладнойпси-хологии, на нашу жизнь влияет промышленная психология (применение психологии в сфере менеджмента). Как мы увидели, начало промышленной психологии было положено еще до войны, но что касается остальных направлений прикладной психологии, то их расцвет случился уже после Первой мировой. Целью прогрессивизма, как в бизнесе, так и в правительстве, была эффективность, а путь к эффективности предлагала наука. Первым представителем научного менеджмента в бизнесе стал Фредерик Тейлор (1856-1915), который разрабатывал свои идеи на стыке веков и опубликовал их в 1911 г. в книге «Принципы научного менеджмента». Тейлор исследовал промышленных рабочих на предприятии и разбил их работу на механические рутинные действия, которые мог бы эффективно выполнять любой, а не только мастера. По сути дела, Тейлор превратил людей в роботов, неразумно, но эффективно повторяющих рутинные движения. Тейлор не был психологом, и недостатком его системы явилось то, что она управля- 390 Часть V. Прикладная психология в XX веке ла работой, а не людьми и упускался из виду субъективный опыт рабочего. Тем не менее целью Тейлора была научная психология: «При научном менеджменте произвольная власть, произвольная диктатура исчезают; каждый предмет, большой и маленький, становится вопросом научного исследования для приведения его к закону». И когда эти законы будут поняты, их можно будет применить для достижения еще большей эффективности в промышленности. Постепенно менеджеры признали, что недостаточно управлять работой; эффективность и выгоду можно повысить только в том случае, если управлять рабочими как людьми, обладающими чувствами и эмоциональной привязанностью к своему труду. После войны, вслед за явным успехом психологов при решении крупномасштабных проблем персонала, вставших перед армией, популярность промышленной психологии в американском бизнесе непрерывно росла. Возможно, самое влиятельное исследование, продемонстрировавшее полезность прикладной психологии для промышленности, — менеджмент с помощью чувств — было проведено в начале 1920-х гг. группой ученых-обществоведов под руководством психолога Элтона Мэйо на одном из заводов Western Electric Company. Эффект Хотторна — один из самых известных психологических результатов. Он продемонстрировал важность субъективных факторов при определении промышленной эффективности рабочего. Хотя проведенные эксперименты отличались сложностью, результаты из цеха сборки радиоприемников являются главными в определении эффекта Хотторна. Для эксперимента выбрали работниц, собиравших радиоприемники. Ученые совершали манипуляции практически с каждым аспектом работы, от расписания перерывов на отдых до интенсивности освещения. Они обнаружили, что практически все, что они делали, увеличивало производительность, даже в тех случаях, когда манипуляция знаменовала собой возвращение к старому режиму работы. Исследователи пришли к выводу, что рост производительности вызывают не изменения на рабочем месте, а деятельность самих экспериментаторов. Они чувствовали, что на рабочих большое впечатление произвел тот факт, что управляющие заботятся об их благополучии, и улучшение отношений рабочих и компании вылилось в увеличение производительности. Следуя популистским идеям, уже сформулированным в рекомендациях, данных Дж. Дьюи системе образования, Мэйо (Мауо, 1933,1945) полагал, что вследствие индустриализации рабочие стали отчужденными от общества, утратили тесные узы, характерные для доиндустриального периода, когда люди были связаны воедино в островных общинах прошлого. Однако, в отличие от ностальгически настроенных популистов, Мэйо, вслед за Дьюи, видел, что аграрный мир безвозвратно утрачен, и жаждал, чтобы бизнес заполнил вакуум, создав общины рабочих, видящих смысл своей работы. Для того чтобы удовлетворить явные эмоциональные потребности рабочих, были приняты различные меры; создание «консультаций персонала» стало одной из первых и носящих явно психологический характер. Рабочие, жалующиеся на свою работу и на обращение с ними со стороны нанимателя, могли пойти к консультантам, прошедшим психологическую подготовку, и рассказать им о своих переживаниях и неудовлетворенности. На протяжении последующих десятилетий количество таких программ росло очень медленно. Глава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 391 Недавно результаты, полученные в Хотторне, были подвергнуты повторному анализу, следствием чего стало приводящее в замешательство открытие того факта, что эффект Хотторна оказался мифом (D. Bramel and R. Friend, 1981). He существует никаких твердых доказательств того, что рабочие в цехе радиоприемников испытали более теплые чувства к компании в результате экспериментов, и есть много оснований предполагать, что рабочие считали психологов шпионами компании. Рост производительности труда бригады по сборке приемников можно объяснить заменой в середине эксперимента раздраженной, не очень продуктивной работницы другой, полной энтузиазма и продуктивной. Радикальные критики промышленной психологии (L. J. Baritz, 1960; D. Bramel and R. Friend, 1981) утверждают, что она порождает хоть и счастливых, но все-таки роботов. Советники по персоналу Мэйо должны были «помочь людям думать, как они могут стать счастливее на своей работе»; об одном консультанте сообщалось, что он обучен «иметь дело с отношением к проблеме, а не с самой проблемой» (L. J. Baritz, 1960). Используя психологические манипуляции, менеджеры могли переключать внимание рабочих с объективных условий труда, в том числе и заработной платы, на сферу чувств и адаптацию к рабочей ситуации. Рабочие должны были выполнять рутинные действия роботов, заложенные еще Ф. Тейлором, но делать это в счастливом состоянии духа, считая неудовлетворение знаком плохой психологической приспособленности, а не свидетельством того, что на работе и впрямь что-то не так. Когда психология была на троне. Интроспективная психология мало интересовала простых американцев. Но в 1920-х гг. психология, пришедшая в промышленность, образование, суды, доказала свою полезность. Популярность психологии у широких масс значительно возросла. Историк Фредерик Льюис Аллен (Frederick Lewis Allen, 1931, p. 165) писал: «Из всех наук психология была самой молодой и самой ненаучной, сильнее всего пленяла широкую общественность и оказывала самое разрушительное влияние на религиозную веру. Психология царила... Достаточно было всего лишь прочитать газеты, чтобы с полной уверенностью утверждать, что психология таит в себе ключ к разрешению проблем непослушания, разводов и преступности». Грейс Адаме (Grace Adams, 1934), еще одна студентка Э. Б. Титченера, оставившая психологию ради журналистики и настроенная по отношению к психологии достаточно критично, называла период с 1919 по 1929 г. «периодом души» {psyche). Успех психологии был связан с общим триумфом сайентизма. Ф. Аллен говорил, что «в то время начать фразу словами "наука утверждает, что..." означало произнести решающий аргумент». Религия, казалось, находилась на грани распада. Либеральный теолог Гарри Эмерсон Фосдик писал: «Люди веры могут взывать к античным традициям, практической пользе и духовной желательности, но один-единственный вопрос может проколоть все эти мыльные пузыри: это научно?» (цит. по: F. Allen, 1931). Верующие реагировали на это двумя способами: такие модернисты, как Фосдик, пытались примирить науку с Библией; фундаменталисты пытались подчинить науку, особенно дарвинизм, Библии. Множество других людей, конечно, просто утратили веру. Дж. Уотсон, например, получил строгое баптистское воспитание в Гринвилле, штат Южная Каролина, и (подобно 71% пер- 392 Часть V. Прикладная психология в XX веке вых бихевиористов [L. Т. Birnbaum, 1964]) выбрал в качестве призвания сан священника, чтобы отказаться от него только после смерти матери. В аспирантуре он пережил нервный срыв и окончательно порвал с религией. Наука подрывала религию; сайентизм предлагал заменить ее. Молодежь 1920-х гг. была первым поколением американцев, выросшим в урбанизированных, индустриализованных общинах XX века. Отрезанные от традиционных религиозных ценностей исчезающих островных общин, они обратились к современной науке в поисках нравственных рекомендаций и правил поведения. Послевоенная психология, не занятая более бесплодной в социальном отношении интроспекцией, явно была той наукой, к которой следовало обратиться для получения руководства относительно образа жизни и достижения успеха в области бизнеса и политики. Популярная психология одновременно достигла двух явно противоречивых результатов. Она дала людям чувство освобождения от устаревшей религиозной морали. В то же время она предоставила новые, предположительно научные методы социального контроля; эту пользу подчеркивали прогрессивисты. Как писал один популяризатор, Абрам Липски, в книге «Человек-марионетка: искусство контроля разума»: «Мы, наконец, на пути к психологическим законам контроля разума рядовых людей» (цит. по: J. С. Burnham, 1968). В конце концов, освобождающий и контролирующий эффекты психологии не были чем-то странным. Когда молодежь освободилась от старых ценностей, она избрали новые, психологические, для проведения которых в жизнь использовались психологические методики контроля. Первой волной популярной психологии и тем, что широкая общественность считала «Новой психологией» (J. С. Burnham, 1968), стал фрейдизм, использованный для разрушения викторианской морали. Под микроскопом психоанализа традиционную мораль сочли порождающим неврозы подавлением здоровых биологических потребностей, главным образом секса. Исходя из психоаналитической доктрины, молодежь сделала вывод (ложный) о том, что первым требованием психического здоровья является ничем не сдерживаемая сексуальная жизнь. Как мудро советовал Оскар Уайльд: «Никогда не сопротивляйтесь искушениям!» (R. Graves and A. Hodge, 1940). Леди Бетти Белфор, обращаясь к конференции Британской педагогической ассоциации в 1921 г., выразила популярную точку зрения на надлежащее фрейдистское воспитание детей: она «не была уверена, что нравственные установки не отвечают за все преступления в мире». Детей, как полагали вульгарные фрейдисты, следует воспитывать с минимальным количеством ограничений, чтобы они могли расти без подавления, счастливыми и беззаботными, как жители Самоа в представлении Маргарет Мид. Вторая волна популярной психологии в 1920-х гг. была представлена бихевиоризмом, который общественность нередко путала с фрейдизмом. Основным популяризатором бихевиоризма был сам Дж. Уотсон. Он обратился к психоанализу во время нервного срыва, и, хотя на него и произвел впечатление биологический уклон 3. Фрейда, Уотсон отзывался об аналитической психологии как «замене демонологии в науке». Уотсон утверждал, что «бессознательное» психоанализа было фикцией, которая представляет собой всего лишь тот факт, что мы не вербализи-руем всех воздействий на наше поведение. Если мы не говорим о стимулах, мы не знаем о них и поэтому называем их бессознательными, в соответствии с жаргоном Глава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 393 3. Фрейда, но загадочного внутреннего царства разума, откуда приходят спрятанные импульсы, просто не существует (J. Watson, 1926). По мнению Уотсона (1926а), в «психологии Фрейда слишком мало науки — настоящей науки», чтобы она была полезной, и он предложил бихевиоризм как нового претендента на общественное внимание. Уотсон описывал бихевиоризм как «подлинный Ренессанс психологии», отказавшийся от интроспекции и заменивший ее наукой. Он тесно связывал интроспективную психологию с религией и критиковал и то и другое. Бихевиористы «отбросили концепции разума и сознания, назвав их пережитками церковной догмы Средневековья... Сознание всего лишь маскарадный костюм души» (J. В. Watson, 1926а). «Церковники держали общественность под контролем», поддерживая веру в такие ненаблюдаемые загадки, как душа; Уотсон-философ говорил, что наука — это «взрыв стены религиозной защиты» (1926b). Уотсон критиковал и евгенику. Он писал, что пропаганда евгеники укрепила ложную веру в человеческие инстинкты; программы избирательного скрещивания «опаснее, чем большевизм». Уотсон утверждал, что низших рас не существует. Полемизируя с расистами, он утверждал, что неграм, например, просто не дали нормально развиваться. Уотсон говорил: «Человек — это просто кусок протоплазмы, которому предстоит быть сформированным» (1927Ь) и обещал, что бихевиорист «сможет превратить любого человека в социального или асоциального» (1926а). Так как людей, по мнению Уотсона, можно формировать по заказу, он активно давал советы по воспитанию детей. Уотсон утверждал, что «семья отвечает за то, чем станет ее ребенок» (1926а). Ведение домашнего хозяйства, включая воспитание детей и сексуальные техники, должно стать профессией, которой девочек необходимо обучать. Это обучение не потерпит чепухи относительно любви к детям, объятий или потакания их младенческим требованиям. Уотсон презрительно относился как к традиционной семье, так и к новой, либеральной семейной модели. По его мнению, мать изливает на ребенка свою привязанность в результате неуместной «реакции поиска секса». Ее собственная сексуальность «голодает», поэтому она обнимает и целует своего ребенка; следовательно, сексу необходимо обучать. Советы Уотсона о том, как надо воспитывать детей, носили откровенно бихевиористский характер: Существует разумный способ обращения с детьми. Обращайтесь с ними так, как будто они маленькие взрослые. Одевайте их, купайте их осторожно и внимательно. Пусть ваше поведение всегда будет объективным и добрым, но твердым. Никогда не обнимайте и не целуйте их, никогда не позволяйте им сидеть у вас на коленях. Если уж необходимо, поцелуйте их один раз в лоб, когда они говорят вам «Спокойной ночи!». Пожмите им руку утром... Попробуйте это... Вы будете абсолютно пристыжены тем, с какой неприятной сентиментальностью вы обращались с ними... Гнездовые привычки, которые являются результатом избалованности, представляют собой по-настоящему пагубное зло. Мальчики и девочки, обладающие глубоко въевшимися гнездовыми привычками, испытывают жестокую муку, когда покидают дом, чтобы заняться бизнесом,*поступить в школу или вступить в брак... Неспособность разорвать гнездовые связи представляет собой, возможно, нашу наиболее частую причину разводов и супружеских разногласий... 394 Часть V. Прикладная психология в XX веке В заключение, почему бы вам не вспомнить, когда вы ласкаете вашего ребенка, что материнская любовь — это опасный инструмент? Инструмент, который может нанести никогда не заживающую рану, рану, которая может сделать детство несчастным, а юность — ночным кошмаром, инструмент, который может разрушить профессиональное будущее вашего взрослого сына или дочери и лишить их шансов на супружеское счастье (1928b, p. 81-87). Книгу Уотсона «Психологическая забота о младенце и ребенке» (написанную при участии Розали Райнер Уотсон, его второй жены), из которой взяты эти советы, раскупали достаточно хорошо. Даже Карл Роджерс, основатель клиент-центриро-ванной психотерапии, а позднее лидер гуманистической психологии, пытался воспитывать своего первого ребенка «по книге Уотсона». Порой Уотсон настолько разочаровывался в способности матери воспитать счастливого ребенка — он посвятил книгу о воспитании детей первой матери, которая поступит в соответствии с ней, — что выступал за отнятие детей от родителей и воспитание их в специальных учреждениях начиная с самого раннего возраста (В. Harris and J. Morawski, 1979); это решение предлагал и Б. Ф. Скиннер в своем утопическом романе «Второй Уолден». Уотсон писал: «Бихевиорист дал обществу... новое орудие для контроля индивида... Если общество будет настаивать на желательности той или иной линии поведения, психолог должен быть в состоянии с достаточной степенью определенности создать ситуацию или факторы, которые приведут индивида к выполнению этого задания быстрее всего и с наименьшими затратами». Изгнанный из академии за свой роман с Розали Райнер Уотсон поступил на работу в рекламное агентство Дж. Уолтера Томпсона, занятого поиском научных принципов контроля умов мужчин и женщин. Во время своей второй работы в качестве администратора по рекламе Уотсон имел возможность продемонстрировать власть поведенческого социального контроля на примере манипуляции покупателями. Центральным в схемах социального контроля Уотсона было использование слова как кнута для человеческих эмоций. В проповедях евангелистов слова использовали как кнут, чтобы побудить слушателей к эмоциональному переживанию обращения, которое направило бы их ко Христу. В качестве известного пуританского примера позвольте привести проповедь Джонатана Эдвардса «Грешники в руках гневного Бога», который живописал людей, подвешенных над адским пламенем как пауки на паутинке; проповедь была построена таким образом, чтобы воззвать к сердцам прихожан, а не к их интеллекту. Джон Уотсон получил свое имя в честь видного баптистского деятеля Джона Альберта Бродуса, который учил, что рассудок не является надежной основой морали, поэтому в проповеди должны использоваться страх и гнев как эмоциональная основа привычки к жизни доброго христианина, и высоко отзывался о проповедях Эдвардса. В книге «Сердце или ум» Уотсон (Watson, 1928a) заявил о необходимости формировать эмоции с помощью условных рефлексов, чтобы обеспечить эффективный социальный контроль. Он говорил, что голова не может контролировать кишечник, что делает обязательным использование методик классической выработки условных рефлексов для конструирования привычек, необходимых в современном обществе. Советы Уотсона относительно воспитания детей тяготели к пунитивному характеру. Он говорил, что люди не используют свои таланты полностью, потому что их Глава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 395 недостаточно жестко к этому подталкивают: «Материал взывает к тому, чтобы кнут придал ему форму. Это мольба о получении своего рода шока или наказания... которые заставят нас предельно развить свои способности» (J. Watson, 1927b). Уотсон неоднократно говорил о маленьком Альберте Б. (Альберте Бродусе) (P. G. Creelan, 1974) как о модели правильного эмоционального обучения. В случае со взрослыми для того, чтобы, манипулируя эмоциями, получить некоторое желательное поведение, можно использовать речь, как это делали Дж. Эдварде или Дж. А. Бродус. Например, начиная кампанию по рекламе детской присыпки, Уотсон, чтобы заставить матерей волноваться о здоровье своих детей и почувствовать неуверенность в своей компетентности в вопросах соблюдения детской гигиены, использовал утверждения медицинских экспертов. Чувство беспокойства и неуверенности заставило бы матерей с большей вероятностью покупать продукт, одобренный экспертами. В то же время, хотя Уотсон, возможно, и не вкладывал такого смысла в свою информацию, его реклама заставила родителей почувствовать себя более зависимыми от экспертов, которые учили их, как воспитывать детей. Это подтверждало мнение многих ученых о том, что общество для решения своих проблем нуждается в помощи специалистов. Поэтому неудивительно, что прогрессивисты с распростертыми объятиями встретили бихевиоризм Уотсона. Они стремились получить обещанное Уотсоном орудие социального контроля. Прогрессивисты полагали, что Уотсон правильно описал законы выработки условных рефлексов, управляющие человеческими массами. При этом им было приятно относить себя к «весьма немногочисленным» индивидам, наделенным «творческим интеллектом», которые не подпадают под действие законов условных рефлексов и в состоянии использовать их как орудие для того, чтобы освободиться от «зова стада» и вести это стадо к высшим целям. Но сам Уотсон не соглашался со схемами прогрессивистов. Он настаивал на том, что законы выработки условных рефлексов применимы ко всем, независимо от того, прибыли его предки на «Мэйфлауэре»1 или нет, и что каждого можно обучить использовать бихевиористские техники для самоконтроля или контроля над другими людьми (L. Т. Birnbaum, 1964). Популяризованный бихевиоризм Уотсона одни приветствовали, а другие находили неглубоким. Джозеф Джастроу (Joseph Jastrow, 1929) считал, что идеи Уотсона отражают деградацию психологии. Уорнер Файт (W. Fite, 1918), уже испытавший разочарование по поводу экспериментальной психологии, рассматривал бихевиоризм как логичный конечный продукт сайентизма и утверждал, что в «бихевиористской психологии мы видим законченную форму слепого научного догматизма». По мнению бихевиористов, «разум, в смысле внутреннего, персонального, духовного опыта, должен быть отставлен прочь, наряду с бессмертной душой и разоблаченными суевериями ненаучного прошлого... Согласно их взглядам, ваше поведение является всего лишь и исключительно тем, что могут наблюдать другие; и то, каким вы кажетесь не себе, но окружающему миру — и есть вы» (р. 802-803). Смешивая воедино влияние психоанализа и бихевиоризма, Файт предвидел создание «Мэйфлауэр» — корабль, в начале XVII в. доставивший первых английских поселенцев на территорию будущих США. — Примеч. ред. 396 Часть V. Прикладная психология в XX веке в конце XX в. психологического общества: «Несомненно, близится время, перед тем как мы покончим с научными предубеждениями, когда все домашние и общественные отношения станут ясными и прозрачными, благодаря присутствию экспертов-психологов. В те прекрасные дни социальные отношения не будут испорчены ложью, или неискренностью, или даже самыми добрыми преувеличениями» (р. 803). В 1930-х гг., в период Великой депрессии, интерес к психологии по понятным причинам резко упал, но не исчез. Психология продолжала развиваться и расширять сферы своего применения, хотя и медленнее, чем в годы после Первой мировой войны. Во время новой войны произошло возрождение широкого интереса к психологии. жүктеу/скачать 12,57 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|