Сахалин и Курильские острова в литературе indd

11
(«Фрегат 
“
Паллада
’’
») и Д. В. Григоровича («Ко-
рабль 
“
Ретвизан
’’
»). 
Сахалину посвящено несколько страниц ше-
стой главы второй части под названием «Вы-
ручка “Забияки
’’
». События, описанные в ней, 
напрямую перекликаются и даже отчасти по-
вторяют происшествие из рассказа «Ужасный 
день». Капитан «Коршуна» направил корабль на 
помощь терпящему бедствие у берегов Сахали-
на судну «Забияка». Несмотря на «дьявольский 
туман», в котором приходится идти, он берет на 
себя ответственность за жизнь своего экипажа и 
за спасение другого корабля. Клипер «Забияка» 
сел на камни все в том же злополучном месте – 
возле порта Дуэ. Понимая, что промедление по-
добно смерти, капитан говорит старшему офи-
церу: «Эти гряды в Дуйском порте на Сахалине, 
в которых застрял 
“
Забияка
’’
, очень опасны. Я 
бывал в Дуэ. Тоже чуть нас не выбросило на ка-
менья… 
Отвратительная дыра
!».
6
Эти слова поч-
ти дословно воспроизводят оценку сахалинского 
берега в рассказе «Ужасный день». День, когда 
корабль чуть не погиб из-за «подлюги-тумана», 
здесь назван «жутким днем», а сам туман – 
«ужасным».
Описание шторма в Северном море напоми-
нает изображение шторма в рассказе «Ужасный 
день»: «Море еще бушевало. По-прежнему оно 
катило свои седые волны, которые нападали на 
корвет, но сила их как будто уменьшилась. Море 
издали не казалось одной сплошной пеной, и 
водяная пыль не стояла над ним. Оно рокотало, 
все еще грозное, но не гудело с ревом бесную-
щегося стихийного зверя». Ветер, который бро-
сает судно из стороны в сторону, моряки назы-
вают «каторжным».
Описание самого Дуйского поста также пе-
рекликается с соответствующим описанием 
из рассказа «Ужасный день»: «В третьем часу 
следующего дня 
“
Коршун
’’
входил на 
непривет
-
ливый
Дуйский рейд, 
мрачный
и 
пустынный
, 
окаймленный обрывистыми лесистыми бере-
гами, с несколькими видневшимися на склоне 
казарменными постройками, в которых жили 
единственные и невольные обитатели этого 
пе
-
чального места
– ссыльнокаторжные, прислан-
ные на Сахалин для ломки каменного угля, и по-
лурота линейных солдат для надзора за ними».
Одна из центральных тем повести – теле-
сные наказания на флоте. В морском корпусе, 
где обучался Станюкович, царили феодально-
крепостнические нравы: грубость, взяточниче-
ство, порка. Во время учебного плавания летом 
1860 года на корабле «Орел» Станюкович не 
раз видел зверскую расправу над матросами. 
В повести «Вокруг света на 
“
Коршуне
’’
» он срав-
нивает военную службу в царском флоте с «ка-
торгой», подразумевая длительность службы и 
полную зависимость простых моряков от произ-
вола боцманов и офицеров. Писатель с негодо-
ванием отмечает, что официально отмененные 
жестокие наказания матросов еще не ушли в 
безвозвратное прошлое. Некоторые офицеры-
«дантисты» и боцманы по-прежнему убеждены, 
что матросов можно «выучить» только при по-
мощи телесных наказаний. Герой Станюковича, 
гардемарин Ашанин (как и капитан «Коршуна») 
является убежденным сторонником гуманного 
отношения к матросам, тем самым выражая ав-
торскую позицию. 
В книге «Остров Сахалин» теме телесных на-
казаний посвящено немало страниц. Чехов с от-
вращением описывает чиновников, которые «в 
обращении с низшими не признают ничего, кро-
ме кулаков, розог и извозничьей брани». В главе 
XXI, посвященной теме наказаний, он показыва-
ет страшные картины истязания людей розгами 
и плетями, после которых многие из наказанных 
умирали. Станюкович тоже с возмущением опи-
сывает необузданный произвол офицеров, кото-
рым непременно нужно «искровянить матроса». 
«Случалось, линьков по триста ему закатывали, 
замертво в лазарет выносили с изрытой спи-
ной... Каких только мучениев не принимал...» 
Рассуждения Станюковича о бессмысленности 
телесных наказаний на флоте перекликаются 
с выводами Чехова о нецелесообразности при-
менения физических наказаний к каторжанам: 
«Наказания, унижающие преступника, ожесто-
чающие его и способствующие огрублению нра-
вов и давно уже признанные вредными для сво-
бодного населения, оставлены для поселенцев 
и каторжных, как будто ссыльное население под-
вержено меньшей опасности огрубеть, ожесто-
читься и окончательно потерять человеческое 
достоинство».
Станюкович, которого современники назы-
вали «Айвазовским слова», любит живописать 
все оттенки морской погоды, начиная с полно-
го штиля и кончая ураганом. В повести «Вокруг 
света на 
“
Коршуне
’’
» преобладают картины спо-
койного моря. Например, глава 1 второй части 
«В Тихом океане» открывается таким пейзажем: 
«Океан был необыкновенно милостив и любезен 
и рокотал, переливаясь своими могучими тем-
но-синими волнами тихо и ласково, словно бы 
добрый дедушка, напевающий однообразно ла-
скающий мотив». Но по мере приближения к Са-
халину море становится все более неприветли-
вым и страшным, вызывая невольное ожидание 
неведомой опасности: «Туман, довольно частый 
в Японском море и в Японии, казалось, надолго 
заключил 
“
Коршуна
’’
в свои влажные, нерастор-
жимые объятия. День близился к концу, а туман 
был так же страшен своей непроницаемостью, 
как и утром. Стоял мертвый штиль, и не было 
надежды на ветер, который разогнал бы эти клу-
бы тумана, словно злые чары, скрывшие все 
от глаз моряков». В книге Чехова приближение 
к туманной полоске каторжного острова также 

жүктеу/скачать 1,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: