Ссылка на материал



Pdf көрінісі
бет3/68
Дата27.09.2022
өлшемі2,65 Mb.
#150920
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   68
Байланысты:
gangstas

Семья по выбору
Чонгук сидит на камне на обочине перед небольшим кафе и, 
уставившись на текущую вниз по улице розовую воду, думает о своем. Намджун 
выливает на кафельный пол кафе очередное ведро воды, а Хосок и еще пара 
парней метлами разгоняют лужи. У Чонгука пятиминутный перерыв, и он снова 
вернется помогать парням. На кафе напали час назад, когда парни, услышав 
выстрелы, прибежали сюда, то нападающих уже не было. По словам свидетелей, 
к кафе подъехал внедорожник, из которого открыли огонь по витрине. Сразу 
после того, как внедорожник скрылся, жители соседних домов посыпались на 
улицу, а сейчас, уже насмотревшись на кровавые разводы, расходятся. Помимо 
того, кто был целью нападающих, погибли два посетителя и официант. 
Родственники уже забрали тела погибших, а мальчики помогают хозяину кафе 
убрать последствия нападения. Чонгук позже узнает у отца, что случилось и кто 
напал на их человека, а пока, вновь поднявшись на ноги, тянется за своей 
метлой. Жизнь в квартале возвращается в прежнее русло, плач давно стих, на 
улицах, где смерть превращается в обычное явление, нет места слезам. Чонгук 
знает, что те, кого он видит сейчас, уже через час могут окрасить асфальт в 
красный и остаться в памяти только воспоминанием. Жизнь в Кальдроне учит 
ценить каждый момент с дорогими людьми, а еще она заставила Чонгука 
привыкнуть к Смерти, вечно идущей рядом и прячущейся в его же тени. Мо, 
засмотревшись на подъезжающие к кафе автомобили картеля, которые, видимо, 
пришли осмотреть место нападения и, наконец-то, забрать последнее тело, 
получает нагоняй от Намджуна и вновь принимается очищать кафель.
— Я только недавно ремонт сделал, последние сбережения вложил, — 
причитает сидящий в углу хозяин кафе — пятидесятилетний альфа Боно. — На 
той неделе на точку Ибо напали, и у него больше нет клиентов.
— Дядя Боно, не паникуй, — пытается приободрить мужчину Хосок. — Все всё 
забудут. Мы мрем, как мухи, но жрать всё равно хочется, а твои тортильи с 
сыром объедение.
— Ты меня успокаиваешь, сынок, — усмехается Боно. — Для вас у меня всегда 
найдется что-нибудь вкусное.
Мальчики отходят к стенам, когда внутрь входят люди картеля Амахо. Угрюмые 
и высокие альфы, руки и шеи которых сплошь забиты татуировками, подходят к 
Боно, а один из них, видимо, главный, выдвинув стул, садится напротив 
мужчины.
— У меня будет такая тачка, — говорит Чонгуку прилипший к витрине Хосок, с 
восторгом рассматривающий новый мерседес за окном.
— Ты же хотел ламборгини, — подходит ближе Намджун.
— Думаешь, мы сможем настолько разбогатеть? — не веря, смотрит на него 
Хосок.
— Думаю, что не надо принижать мечту и надо мечтать о большем, — твердо 
11/624


говорит Чонгук. — А ты у нас недаром Сайко зовёшься, мне кажется, тебе всё по 
плечу.
Чонгук продолжает смотреть наружу и не замечает, как от его слов загораются 
глаза друга.
Допросив Боно, люди Амахо уезжают. Мальчики уже заканчивают с уборкой, 
когда в кафе врывается Лэй, который сперва дает подзатыльник сыну, а потом, 
притянув его к себе, крепко обнимает.
— Я так испугался, — причитает омега. — Я так боялся, что ты за тако к Боно 
зашел и под пули попал.
— Ну папа, не позорь, — ноет Хосок, пытаясь выбраться из объятий.
— Папенькин сыночек, — хохочет Намджун и замирает под суровым взглядом 
омеги.
— Сюда иди, — приказывает Лэй и, притянув подошедшего подростка, 
прижимает к груди. Чонгук и Мо, прекрасно зная, что они следующие, сами 
подходят и тоже обнимают омегу.
— Чтобы жили, — внимательно смотрит на мальчишек омега. — Вам нельзя 
умирать. У вас на это слишком много причин. Вы должны вырастить братьев, 
поставить их на ноги, должны стать опорой и защитой тех, кто остался, в конце 
концов, вы должны купить мне дом с бассейном. Вы меня поняли? Обещаете, что 
не умрете?
Мальчишки дружно кивают, и Лэй возвращается на работу.
После помощи Боно Намджун уходит домой, объясняя тем, что соседей до 
вечера не будет и нужно смотреть за Аароном. Домик Намджуна находится в 
самом бедном районе территории, и альфа добирается туда через час, сменив 
два автобуса.
Намджун забегает в магазин на углу за рисом и сахарным песком, а после 
заходит к соседям. Аарон, заметив брата, сразу бросается к нему, и Намджун, 
подхватив ребенка на руки, идет к себе. Он осторожно ступает по разбросанной 
по полу коридора обуви и игрушкам и, пройдя на крохотную кухню, опускает 
ребенка на стульчик. Через час Аарон кушает сладкую рисовую кашу, а Намджун 
приступает к уборке. В шесть вечера домой заваливается Чинаэ — папа альф. 
Тридцатисемилетний худощавый омега сильно красит глаза, еще больше 
привлекая внимание к черным кругам под ними. Он почти не ест дома, Намджун 
сомневается, что он ест за его пределами, всё, что омега принимает, — это 
алкоголь и порошок, которым часто с ним расплачиваются. Намджун проходит 
мимо копошащегося в шкафу гостиной Чинаэ и продолжает собирать 
разбросанные по всему дому игрушки и одежду Аарона.
— Где мой пиджак с бисером? — кричит омега, вываливая содержимое шкафа на 
пол. — Почему в этом доме ничего не лежит на местах?
— Может, потому что за домом надо смотреть? — спокойно говорит проходящий 
мимо с корзиной грязного белья Намджун.
— Не тебе мне указывать, — отвечает подвыпивший омега и обходит 
12/624


подошедшего и просящего внимания Аарона. — Пользы от вас никакой, нарожал 
на свою голову.
— Поверь мне, мы сами не рады, что у нас такой папа, — криво улыбается 
Намджун. — На кухне каша, может, поешь немного, — как бы он ни злился на 
папу и не убеждал себя, что ненавидит его, видеть еле стоящего на ногах омегу 
невыносимо. — Останься хоть на один вечер, мне на тебя плевать, но Аарон 
скучает.
— Я работаю и деньги зарабатываю, — фыркает омега, наконец-то нашедший 
пиджак. — У меня нет времени с вами сюсюкаться и каши трескать.
— Ты издеваешься? — восклицает Намджун. — Еду покупаю я, счета оплачиваю 
я, одеваю ребенка я. Где то, что ты зарабатываешь? Пожалуйста, сиди дома, я 
смогу нас прокормить.
— Обворовывая соседей? — брезгливо морщится Чинаэ.
— Я не ворую у соседей.
— Просто в этой дыре уже и воровать нечего.
— Хватит нас позорить, я способен нас прокормить, — настаивает Намджун.
— Я никого не позорю, я танцую, — идет в коридор омега.
— Посмотри на себя, сколько их было сегодня, и зачем? Чтобы купить бутылку 
пойла и сидеть в твоей любимой дыре? — догоняет его альфа.
— С чего ты решил, что можешь мне указывать, как жить? — разворачивается 
мужчина и толкает мальчугана к стене.
— Когда ты умрешь, я не приду на твою могилу, не буду тебя оплакивать, — 
цедит сквозь зубы Намджун, смотря прямо в глаза папы и отчаянно стараясь не 
заплакать.
— Сам доживи хоть до двадцати, — отпускает его Чинаэ и тянется к двери.
— Я доживу, я должен, я Лэю обещал, — кричит ему в спину Намджун. — У меня 
есть брат, который при живых родителях круглый сирота, — уже тихо говорит 
альфа и садится на пол, улыбаясь Аарону, который протягивает ему свою 
любимую игрушку.
***
Чонгук после обеда заходит в паб, который служит местом сходки отца и его 
людей. Маленького альфу хорошо знают в пабе, поэтому никто не мешает 
мальчугану беспрепятственно пройти к двери в углу и спуститься в подвал. В 
сильно накуренном помещении без окон за круглым столом сидят пятеро альф, в 
их числе и До. Злость и обеспокоенность мужчин чувствуется даже в воздухе, 
Чонгук слышит рык их зверей, но здесь его отец, и ему нечего бояться. Чонгук 
пока не чувствует своего зверя, но отец говорит, что у него он впервые проявил 
себя в четырнадцать. По словам До, зверь есть в каждом человеке вне 
13/624


зависимости от его пола, но только зверь сильного альфы способен 
контролировать зверей и других людей. Чонгук каждую ночь слушает себя, но 
пока ничего не чувствует.
— Ты почему не дома? — подходит к мальчишке До.
— Я оттуда, — врет Чонгук. Он после смерти папы и так не любил возвращаться 
домой, а сейчас, когда там живут Илан с сыном, желание вообще на нуле. 
Чонгук все чаще пропадает на улицах, даже на обед домой не возвращается, ест 
или у Хосока, или на улице.
— Я знаю, что ты был в кафе, — достав из холодильника в углу банку пепси, 
передает ему альфа. — Сильно испугался?
— Ничего я не испугался, — храбрится Чонгук и отпивает из банки. — Я хотел 
спросить, кто это сделал?
— Опять ты любопытничаешь, — ерошит его волосы До, прекрасно зная, что 
лучше ответить, иначе Чонгук не уйдет. — Если бы мы знали. Внедорожник был 
без номеров, никто не видел, с какой стороны он въехал, но мы успели 
отследить, что он скрылся в Ракун. В любом случае, это ничего не значит, он 
может использовать территорию Ракуна, как транзит.
— А за что его убили? — не отстает мальчишка.
— Того пацана? — чешет шею альфа. — В том-то и дело, что ни за что. Он просто 
был братом нашего информатора. Его убили, как наказание, ну или 
предупреждение.
— Понятно, — опускает глаза на банку Чонгук и, потоптавшись пару секунд на 
месте, идет к лестнице.
Всю дорогу до склада Чонгук думает о словах отца. Днем, когда они убирали 
кафе, Чонгуку, измазанному по локоть в чужой крови, было легче, чем сейчас. 
Днем он считал невинно погибшими троих, а сейчас их четверо. Кто-то просто 
пришел поесть и больше домой не вернулся, а кто-то несколько раз нажал на 
спуск и сейчас распивает текилу у себя дома, и целует в лоб своих детей. Чонгук 
за свои одиннадцать видел трупов не меньше, чем живых, и смерть его не 
напугает. Первый раз это был альфа лет двадцати, его бросили на обочине с 
простреленной головой. Чонгук, которому тогда было пять лет, несмотря на 
крики папы, тоже побежал на улицу смотреть. Он никогда не забудет 
изуродованное лицо именно того парня, хотя после видел и похуже. Год назад в 
мусорных баках они с Хосоком нашли части тела, которое, сами собрав, 
похоронили на местном кладбище. Смерть уродлива, и ее тяжело принимать, но 
еще тяжелее запрещать себе думать о погибшем, которого пусть и видишь 
впервые. Тяжело не рисовать в голове картины о его семье, о том, о чем он 
мечтал, чего хотел, знал ли, что больше не увидит рассвета, выходя из дома. 
Чонгук избавился от этих навязчивых мыслей, придумывая жертвам картелей 
вину. Если кто-то убит — значит, было за что. Так легче дышится. А отец сказал, 
что альфа, в которого стреляли в кафе, виновен только в том, что приходится 
братом тому, кто провинился. Снова эти думы, где в своей голове он заставляет 
оживать каждый из сегодняшних трупов и пишет им историю. Чонгук разводит 
костер, стелит на деревянный ящик куртку и, опустившись на нее, смотрит на 
огонь.
14/624


— Опять с огнем разговариваешь? — проходит на склад и идет сразу к нему 
Намджун, который отдал Аарона вернувшимся соседям.
— Я вижу его лицо, — не сводит глаз с языков пламени Чон.
— Дьявола? — усмехается привыкший к разговорам друга с огнем Намджун.
— Эль Диабло. Присмотрись, — настаивает Чонгук, кивая на огонь. — Он 
говорит, что смешает мир с пылью и вознесётся над ним, проткнув твердь 
небесную дьявольскими рогами, а все мы будем подчиняться ему ... — не 
договорив, отвлекается на шум мальчуган.
Железная дверь с грохотом распахивается, и в комнату влетает 
взбудораженный Хосок.
— Там Мо избивают, — кричит мальчуган и, подбежав к железному сундуку в 
углу, достает из него дубинку. Чонгук и Намджун, вооружившись подручными 
средствами, срываются за другом. Запыхавшиеся мальчики добегают до 
соседней улицы и замирают. Плачущий Мо привязан к столбу, а вокруг него 
ходят гогочущие подростки лет пятнадцати и выкрикивают обидное «Монстр».
— Их семеро, нас трое, — говорит Намджун. — Вы берите по два, я возьму троих.
— То, что ты старше, не значит, что сильнее, — пытается возразить Чонгук.
— Заткнись и присматривай за Хосоком, чтобы его опять не унесло, — отрезает 
Намджун и бросается в бой.
Через двадцать минут после начала драки парни уже лежат на асфальте и 
плюются кровью, но не сдаются. Намджуна пинают сразу двое, Хосок, которому 
блокировали ноги и руки, все равно вырывается и дотягивается зубами до уха 
противника.
— Я твое ухо откушу и выплюну, — орет Хосок и почти выполняет угрозу, но 
подросток, лежащий на нем, со всей силы бьет его по лицу. Хосок сплевывает 
кровь ему в лицо, и клацает зубами, пугая до этого момента уверенного в себе 
подростка.
Чонгук одной рукой придерживает рассеченную бровь, из которой хлещет кровь, 
а второй продолжает бить по бокам прижавшего его к асфальту альфу. 
Подростки, услышав шум автомобилей, оставляют своих жертв и разбегаются, а 
Чонгук сквозь застилающую глаза кровь видит лицо отца.
Из-за До в платную больницу принимают всех троих. Хуже всего досталось 
Чонгуку, и альфе накладывают швы. Всю дорогу до дома До молчит, и Чонгук 
еле терпит, чтобы не расплакаться.
— Отец…
— Не говори ничего, — паркует пикап во дворе дома До. — Просто нападая на 
тех, кто сильнее тебя, думай о том, что рассеченная бровь не максимум, и 
следующей может быть твоя жизнь.
15/624


— Они издевались над Мо, — тихо говорит мальчик.
— Мне плевать! — кричит на него отец. — Это жизнь, и каждый должен уметь 
постоять за себя!
— А на что тогда друзья? — нахмурившись, смотрит на него Чонгук. — Друзья 
ведь должны прикрывать спину друг друга.
— У тебя нет друзей, ты сам себе друг, хотя в твоем случае ты враг, — 
усмехается До. — Только семья стоит того, чтобы ради них умереть.
— Они моя семья, — бурчит Чонгук и, спрыгнув вниз, идет к себе.
Заснуть долго не удается, и когда он уже впадает в дрему, он чувствует запах, 
которым пахнет только один человек в этом доме, и видит пытающегося 
взобраться на кровать омежку.
— Уже полночь, какого хуя ты не спишь? — севшим голосом спрашивает альфа, 
у которого нет сил на скандалы.
— Я принес бинт, буду тебя лечить, — нагибается над его лицом ребенок. — Это 
больно?
— Юнги, иди к себе, — твердо говорит Чонгук.
— Хорошо, — бурчит омежка и сворачивается калачиком рядом.
— Юнги, — вздыхает Чонгук и, смирившись, поворачивается на другой бок.
***
Чонгук приходит ко второму уроку и сразу же вызывает друзей на задний двор. 
Мо продолжает благодарить парней за помощь, а они по одному, притянув его к 
себе, обнимают.
— Мой отец говорит, что убиваться можно только ради семьи, что дружбы не 
существует, и друг сегодня — завтра твой враг, — смотрит на парней Чон. — Я 
ему верю, поэтому отныне я считаю вас своей семьей. Когда мы были 
маленькими и играли у нас во дворе, мы рычали, выли, прекрасно изображали 
всех зверей, которых только по ящику видели. Мы не думали тогда, что за нами 
это закрепится и нас будут звать «Зверьми».
— Даже директор теперь нас так зовет, — угрюмо говорит Намджун.
— А мне нравится, — усмехается Хосок.
— Мы ведь банда, пусть нас всерьез не воспринимают и считают детьми, но мы 
стоим друг за друга, мы как семья, — говорит Чонгук, и парни кивают. — Так 
давайте будем настоящей семьей, будем всегда вместе и не дадим никому 
поводов в этом усомниться.
— На крови клясться будем? — достает раскладной ножик и задирает рукав 
толстовки Хосок.
16/624


— Убери нож, — смеется Чонгук. — Можно обойтись малой кровью. Я вырасту и 
набью себе на спине лицо, которое вижу в огне. У него есть рога, значит, он 
зверь. У него есть имя, значит, и меня будут так звать.
— Я и так всю жизнь считал вас своей семьей, и я буду носить на своей спине 
«тигра», — говорит Хосок и ожидающе смотрит на Намджуна.
— Я волк, они ведь всех порвут ради стаи, — после раздумий отвечает Намджун. 
— Я готов.
— А я просто чудовище, — потупив взгляд, тихо говорит Мо.
— Нет, — восклицает Чонгук, — в тебе сила медведя, ты бы и вчерашних уложил. 
Но они подло дрались, они напали всемером на одного.
— Мне нравятся медведи, — счастливо улыбается Мо.
— Ты не урод, я не вижу ожогов на твоем лице, потому что ты мой брат, и те, кто 
их не видит, — любят тебя, а со всеми остальными нам помогут наши дубинки, — 
хлопает его по плечу Чонгук.
— Значит, семья, — смотрит на сгущающиеся над головой тучи Намджун.
— Семья, — кивает Чонгук.


Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   68




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет