Учение о душе и сознании
а) Каковы идеи сильной версии искусственного интеллекта?
жүктеу/скачать 123,26 Kb.
|
Dusha - 2
- Бұл бет үшін навигация:
- 6. Напишите
| а) Каковы идеи сильной версии искусственного интеллекта?
б) Что возражает Дж. Сёрль против этой концепции? в) В чем смысл мысленного эксперимента с «Китайской комнатой»? Что он доказывает? г) Согласны ли Вы с мнением Дж. Сёрля или нет, и почему – приведите свои аргументы? Согласно крайней версии этого взгляда, мозг является цифровым компьютером, а сознание — компьютерной программой. Можно суммировать данный взгляд, — я называю его «сильной версией искусственного интеллекта», или «сильным ИИ», — сказав, что сознание относится к мозгу так же, как программа — к аппаратным средствам компьютера. Следовательно, в человеческом сознании нет ничего биологического. Мозг оказывается одним из видов компьютерной аппаратуры, способной выполнять программы, которые составляют человеческий интеллект. Согласно этому взгляду, сознанием обладает любая физическая система с правильной программой и правильными устройствами ввода и считывания данных, Например, вы можете соорудить компьютер из пустых пивных банок, а в качестве источника энергии выбрать ветряные мельницы. Если в компьютер заложена правильная программа, то он обладает сознанием. И дело не в том, что он мог бы обладать мыслями и чувствами. Он должен ими обладать, потому что для этого требуется только одно: выполнение правильной программы. Считается, что мы еще не разработали программу, которая является сознанием. Но при этом все, кто придерживается сильной версии ИИ, соглашаются с тем, что это лишь вопрос времени. Специалисты по компьютерам и искусственному интеллекту рано или поздно построят компьютерную аппаратуру и программы, эквивалентные человеческому мозгу и сознанию. Это будут искусственный мозг и искусственное сознание, во всем равные человеческому мозгу и человеческому сознанию. Люди, не знакомые с областью исследований по искусственному интеллекту, очень удивляются, когда узнают, что кто-то вообще придерживается такого взгляда. Поэтому, прежде чем подвергнуть его критическому анализу, приведу высказывания ученых, которые занимались этим предметом. Герберт Саймон из университета Кар-неги-Меллона утверждает, что у нас уже есть машины, которые в буквальном смысле мыслят. Речь идет не о какой-то будущей машине — уже существующие цифровые компьютеры мыслят точно так же, как и мы с вами. Представляете? На протяжении столетий философов волновало, может машина мыслить или нет, а сейчас обнаруживается, что в Карнеги-Меллоне мыслящие машины уже имеются. Коллега Саймона Алан Ньюэлл заявляет: мы открыли (заметьте, что он говорит «открыли», а не «предположили» или «сочли вероятным»), что интеллект есть всего лишь манипуляция физическими символами и не связан существенным образом с какой-либо особой биологической или физической аппаратурой. Интеллектом обладает любая система, способная правильно манипулировать физическими символами. К чести Саймона и Ньюэлла, оба они подчеркивают, что в их заявлениях нет ничего метафорического: смысл этих заявлений буквален. Далее, Фримен Дайсон утверждает, что если говорить о дальнейшей эволюции, то компьютеры имеют преимущество перед людьми. Поскольку сознание — это формальные процессы, в компьютерах они могут выполняться на таких субстанциях, которые имеют гораздо больше шансов выжить, чем мы — существа, состоящие из влажных и мягких материалов. Марвин Мински из Массачусетского технологического института утверждает, что следующее поколение компьютеров будет настолько разумным, что нам «повезет, если они захотят оставить нас при себе в качестве домашних животных». Но наилучшим преувеличением являются слова Джона Маккарти, изобретателя самого термина «искусственный интеллект». С его точки зрения, даже «столь простые машины, как термостаты, придерживаются определенных убеждений». Убеждения есть практически у любой машины, способной решать проблемы. Я восхищаюсь мужеством Маккарти. Однажды я спросил его: «Какие же именно убеждения есть у вашего термостата?» Он ответил: «У моего термостата три убеждения: здесь слишком жарко, здесь слишком холодно, здесь нормальная температура». Как философу, эти тезисы нравятся мне по одной простой причине: им присуща ясность и они допускают простое и решающее опровержение. Именно такое опровержение я и собираюсь изложить в этой главе. Опровержение это не имеет в виду ту или иную стадию развития компьютерной технологии. Мы склонны полагать, что решение всех наших проблем заключено в каком-то еще не случившемся технологическом чуде. Наше опровержение не имеет ничего общего с такого рода аргументацией. Оно касается самого определения цифрового компьютера. Для нашей концепции цифрового компьютера существенно важно, чтобы его операции можно было определять чисто формальным образом: иначе говоря, мы определяем шаги в терминах абстрактных символов — например, в виде последовательностей нулей и единиц. Типичное компьютерное «правило» определяет, что когда машина находится в определенном состоянии и на ленте напечатан определенный символ, она выполняет некую операцию, например стирает символ или печатает другой символ; затем она переходит к другому состоянию, например передвигает ленту на один квадрат влево. Но у символов нет семантического содержания, и они должны быть конкретизированы исключительно в терминах своей формальной пли синтаксической структуры. Например, нули и единицы — всего лишь символы чисел; они даже не являются заменой для чисел. И именно это свойство цифровых компьютеров делает их столь мощными инструментами. Одна и та же компьютерная аппаратура может быть использована для выполнения бесконечного числа различных программ. А одна и та же программа может выполняться на различных типах компьютерной аппаратуры. Но это свойство программ — их чисто формальный или синтаксический характер — фатально для взгляда, согласно которому ментальные и программные процессы тождественны друг другу. Объяснить это можно очень просто. Сознание есть нечто большее, чем формальные или синтаксические процессы. Наши внутренние ментальные состояния, по определению, обладают содержанием. Если я думаю о Канзас-Сити, или не прочь был бы выпить холодного пива, или интересуюсь, не упадет ли процентная ставка, — в каждом из этих случаев мое ментальное состояние обладает определенным содержанием в дополнение к любым формальным свойствам. Иначе говоря, даже если мои мысли представляются мне в виде цепочек из символов, в самом мышлении должно быть нечто большее, потому что цепочки сами по себе не обладают никаким смыслом. Если мои мысли являются мыслями о чем-либо, то и цепочки должны иметь смысл, и это делает их мыслями об этих вещах. Словом, в сознании есть не только синтаксис, но и семантика. Компьютерная программа не может стать сознанием, если это чисто синтаксическая программа. Сознание же семантично в том смысле, что оно обладает не только формальной структурой, но и содержанием. Проведем следующий мысленный эксперимент. Представим себе, что группа программистов составила программу, позволяющую компьютеру имитировать понимание китайского языка. Если компьютеру задается вoпpoc по-китайски, он сверяет его со своей памятью, или базой данных, а затем выдает подходящие ответы, тоже по-китайски. Допустим, ответы компьютера оказываются не хуже ответов настоящего китайца. Можно ли сказать, что компьютер понимает по-китайски не хуже самих китайцев? Вообразите, что вы находитесь в комнате, где расставлено несколько корзинок с китайскими иероглифами. Вы не понимаете по-китайски ни слова, но вам дали книжку на английском языке, содержащую правила манипулирования этими иероглифами. Это чисто формальные правила, касающиеся синтаксиса, а не семантики. Например: «Возьми знак фигли- мигли из корзины № 1 и положи его рядом со знаком фогли-могли из корзины № 2». Предположим теперь, что в комнату поступили другие китайские иероглифы, а вас снабдили новыми правилами, предписывающими, как возвращать эти иероглифы. Предположим также, что находящиеся снаружи люди называют неизвестные вам иероглифы вопросами, а те, что вы возвращаете назад, — ответами. Допустим также, что программисты поднаторели в составлении программ, а вы — в манипулировании символами. Ваши ответы практически неотличимы от ответов настоящих китайцев. Итак, вы заперты в комнате, перекладываете иероглифы с места на место и посылаете одни в ответ на другие. В этой ситуации нет никакой возможности изучить китайский язык, дело сводится к простому манипулированию этими чисто формальными символами. Смысл примера состоит в следующем: выполняя формальную компьютерную программу, вы, с точки зрения внешнего наблюдателя, ведете себя так, как будто понимаете по-китайски, однако на самом деле вы не понимаете по-китайски ни единого слова. Но если выполнения компьютерной программы недостаточно для того, чтобы вы стали понимать по-китайски, то этого недостаточно и для того, чтобы его стал понимать любой другой цифровой компьютер. Объясняется это очень просто. Если вы не понимаете по-китайски, то и никакой другой компьютер не сможет понять этот язык, потому что у цифрового компьютера нет ничего такого, чего бы не было у вас. Все, что у него имеется, — это формальная программа для манипулирования неинтерпретированными иероглифами. Повторим, у компьютера есть синтаксис, но нет семантики. Суть притчи проста. Понимать язык, или иметь ментальные состояния — значит иметь нечто большее, чем просто совокупность формальных символов. Предполагается, что у вас есть интерпретация, или смысл, которым наделены символы, А у цифрового компьютера не может быть ничего, кроме формальных символов, потому что работа компьютера, как я уже говорил, состоит в выполнении программ. Эти программы чисто формальны и не имеют семантического содержания. № 6. Напишите: жүктеу/скачать 123,26 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|