ЯЗЫКОВАЯ САМОБЫТНОСТЬ АЛТАЯ

193
Раздел 1. Наши статьи 
history of Altai journalism. The first one is remembered with his wonderful 
“Heinrich Heine and Glafira,” the second one is with the strong and deep-
thought “How I was the first.” The father and the son spoke about Altai not very 
well-known, Altai reading and cosmic one. These different topics constitute a 
single journalistic cycle as well as they frame the life of the authors themselves.
Key words:
 
Abram Agranovsky, Anatoly Agranovsky, German Titov, author’s 
style, publicistics.
«Т
ут старые бабы — и те Ибсена знают»
7 ноября 1928 года в газете «Известия ЦИК» вышел 
очерк, повествующий о доселе невиданном в Косихин-
ском районе. Только представьте: крестьяне, вместо того чтобы бес-
пробудно трудиться, читают! И читают не абы кого, а — Пушки-
на, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Щедрина. Обсуждают Горького 
и Гюго, критикуют Сейфулину, ругают Пришвина. Верят Метерлин-
ку. Вот об этих-то белинских в лаптях и пишет Абрам Аграновский. 
Пишет об их учителе словесности и жизни — Адриане Топорове, его 
коммуне «Майское утро». Очерк поражает и подлинным сюжетом, 
и полемической остротой, и журналистской прозорливостью. А пре-
жде всего — языком Аграновского, чистым, как горная речка. Здесь 
самобытно все: просторечные глаголы 
(кряхтел, кликнул, кинулась, 
обогрелся, запнулась, застать, тикают, развоюет, хануло, поумнела, 
рехнулась, ожегся);
бесхитростные прилагательные 
(сильная, заинде-
вевшую, глухом, школьные, английских, грудных, мохнатыми, сибир-
скими, полутемном, мозолистыми, крестьянскими, суровыми, беско-
нечными, отвратительное, культурный, сельского, беспартийного);
редкостные существительные 
(дочурка, полати, обмолвка, затруд-
нение, мамеха, геройство, скребушка, паря, головотяпы, головотяп-
ство, селькор, коммуна).
Благодаря им вырисовывается уникальная алтайская картина 
«Крестьяне и книги». Во многом еще и потому, что самый главный 
книгочей, Адриан Топоров, был человеком, как известно, действи-
тельно необыкновенным. Про такого — грех не написать, тем более 
что он и сам не только читал, но и чтил слово [Топоров, 1963]. Крае-
вед А. Муравлев отмечает, что «пользуясь знакомством с интелли-
генцией Барнаула, Топоров пригласил профессионального скульп-
тора Надольского, который давал детям уроки художественной леп-
ки. Школьный учитель достал в Барнауле скрипки, виолончель и дру-
гие музыкальные инструменты. Из села Лосиха привез фисгармо-

194
Алтайский текст в русской культуре
нию, конфискованную в гражданскую войну у какого-то богача. Куз-
нец сделал угольник, столяр изготовил пюпитры. А вот барабан дол-
го не могли нигде приобрести. Не было бы счастья, да несчастье по-
могло: пал на ферме теленок. Из его кожи сделали сыромятину, кото-
рую и натянули на обод подсевального решета» [Муравлев, 2009, с. 6].
Как часто бывает, эта-то необыкновенность и сыграла с Топоро-
вым злую шутку. Его стали травить. Кто, за что?! 
«Мертвые души 
за живую советскую работу»,
— невозмутимо отвечал учитель. Но, 
как выяснил Аграновский, 
«корни издевательства оказались — 
в зависти, невежестве и в боязни перед учителем, ибо выяснилось, 
что он — один из лучших и старейших сибирских селькоров!»
[Агра-
новский, 1928]. Дело в том, что в 1925-м году на конкурсе селькоров 
Адриан Митрофанович получил первую премию за 
«наибольшее чис-
ло наиболее хороших и имевших наибольшие практические резуль-
таты корреспонденции»
[Там же]. На этом можно было бы поста-
вить точку, Аграновский же победоносно возглашает: 
«Он [Топоров] 
оказался сильнее десятков бюрократов, головотяпов, он победил их, 
и коммуна «Майское утро» входит в первую фалангу бойцов на со-
циалистическом культурном фронте!».
Между тем и это, оказывается, далеко не конец — продолжение 
истории обнаружится уже в другом очерке, очерке сына Абрама Да-
видовича Анатолия Аграновского «Как я был первым».

жүктеу/скачать 4,52 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: