Весеннее равноденствие

Глава 13. Не в белом пальто
Глава POV Джаспера
У меня есть читерский трюк — благодаря моему дару. Подобие режима 
«невидимки». Я внушал всем вокруг себя чувство брезгливости с лёгкой 
примесью скуки. Ту самую брезгливость, как если видишь на шоссе 
раздавленную кошку с размазанными по дороге потрохами, а еще лучше — 
раздавленную кошку, пролежавшую три дня, кишащую опарышами и 
нестерпимо воняющую. Увидишь такое — и дальше будешь старательно 
отворачиваться, задерживать дыхание. А для чудаков, кому интересно такое 
рассматривать — та самая примесь скуки. Сложнее всего в этом привязывать 
эмоцию не ко мне, как к личности, а как к абстрактному месту в пространстве. 
Но у меня было время попрактиковаться, и я отработал это умение на максимум 
еще, наверное, в двадцатые-тридцатые.
Распространять эмоции от себя вовне не выборочно, а на всех подряд в радиусе 
моих способностей, технически было гораздо проще. Это требовало больше сил, 
но с концентрацией не возникало ни малейших проблем. Все что нужно — 
поохотиться после. Люди даже не осознавали, что им вдруг захотелось 
отвернуться или закрыть глаза на несколько секунд, и почему так. Они даже не 
знали о гипотетической дохлой кошке — просто делали и все, и сразу забывали 
об этом своём инородном мимолетном чувстве.
Единственное препятствие — мой вампирский запах. Оборотни могли уловить 
его шлейф уже после и проследить. Я считал этот риск приемлемым. Не 
слишком разумно. Но я привык потакать своим желаниям.
К тому же сегодня был удачный день. Я подрался с Полом и потолкался с 
Джаредом и Эмбри. На всех троих есть мой запах. И это уже не говоря о Ли, у 
которой, должно быть, и дом пропахся мной. Есть хорошие шансы, что они не 
обратят внимания. Тем более потому, что не сочтут меня в резервации 
вероятным событием.
Так что я мчался по селению нахально не выбирая маршрут — прямо по шоссе и 
дальше до центра. Добежал до школы, уловил запах Сета и проследил за ним.
У Ли был одноэтажный деревянный дом странной формы, напоминавший 
неправильную U. Похоже, к нему пристраивали части в разное время. Я легко 
унюхал комнату Ли. Позвонил ей на телефон, но она снова не ответила. Я 
слышал снаружи вибрацию, звук был выключен. Мне было видно, что комната 
пуста.
Я запихнул свое джентльменство куда подальше и залез в окно без разрешения 
или приглашения. Вспомнив, как Ли помешана на чистоте пола, снял обувь и 
поставил в углу у окна, рядом пристроил рюкзак. Откровенно говоря, в Форксе и 
окрестностях это было нелишне, потому что дождь, грязь и на огромные 
слабозаселённые территории минимум асфальтированных покрытий.
Стола не было, стула тоже. Только кровать, шкаф, книжный стеллаж и комод 
ближе к выходу. Стены были оклеены веселыми желтыми обоями с орнаментом 
пэйсли. У кровати псевдомедвежья шкура, похожая на мою, но меньше, дальше 
на полу у шкафа пестрый безворсовый ковер в этностиле. Я заставил себя не 
107/364

сильно рассматривать, чем она живет — книги или мелочи на комоде… Но стула 
не было, и я устроился на застланной зеленым покрывалом кровати, чтобы не 
стоять дурацкой каланчой посреди комнаты.
Под подушкой что-то было. И я уже догадался, что именно, еще до того, как 
вытащил. Это что-то пахло жасминовым мылом, и ею, той самой составляющей 
ее завораживающе прекрасного запаха, которая мне нравилпсь больше всего, 
если не считать кровь. Он был розовый и приятный на ощупь, довольно 
скромный по размерам. Прекрасная вещь! От мысли, что это было в ней, меня 
накрыло возбуждение — нейтральное, теплое, безопасное, потому что Ли даже 
не было в комнате. Я погладил закругленный кончик.
В коридоре отчётливо прозвучали ее шаги, она была в обуви на каблуках, и я на 
долю секунды задумался, должен ли я спрятать ее игрушку назад и сделать вид, 
будто все так и было. И решил не притворяться. В конце концов, если я такой 
мудак, пусть она знает. Она кажется крепким орешком.
Ли зашла и замерла, и как-то стремительно побледнела, ее лицо и шея 
приобрели чуть зеленоватый оттенок. Эмоции ударили меня шоком и 
унижением, она вот-вот собиралась заплакать. Ли отшатнулась и схватилась за 
дверную ручку. Я бросился к ней со сверхзвуковой скоростью, чувствуя, как 
носки на подошвах рассыпаются на молекулы. Схватил ее за плечи — чтобы не 
убежала — и направил на нее спокойствие. Это был почти рефлекторный порыв. 
И я, видимо, переборщил с испуга, она отключилась. Мое влияние усиливалось 
при телесном контакте. А на ней было летнее желтое платье с коротенькими 
рукавами. Я не учел этого. Черт возьми, я был напуган и вообще не 
контролировал себя!
Я поймал ее обмякшее тело и уложил на кровать. Я сразу прекратил влияние, и 
она вскоре должна была прийти в себя. Собственно, я мог ее вернуть хоть 
сейчас, но не решался манипулировать, потому что сам был на нервах, да и не 
знал, что мне делать, если она все-таки заплачет, как только очнется.
На ней были фантастические… домашние тапочки? Шлепки на прозрачной 
акриловой платформе и каблуках пять дюймов в высоту. Единственный широкий 
ремешок поперек подъема был покрыт ярко-зелеными птичьими перьями. Их 
выдрали из какого-то попугая, или они крашенные? Один шлёпанец упал, когда 
я подхватил её на руки. Я раздумывал, не снять ли второй, и решил оставить все 
как есть, когда почувствовал, что она близка к пробуждению.
И ее эмоции направлялись именно к той точке, с которой мы начали — унижение, 
отчаянье, истерика. Честно говоря, я ожидал от нее гнева, и даже желал его, 
чёртов эмпат эмоциоголик. К тому же она весь день провоцировала меня то на 
гнев, то на страх. Конечно, мне хотелось сатисфакции. Но я получил вовсе не то, 
на что рассчитывал.
Я сел рядом с ней на кровать, очень аккуратно накрыл ладонями ее предплечья 
и устремил на нее умиротворение предельно деликатно, тонкой струйкой. И 
зашептал:
— Ли, дарлин, прости! Тебе нечего стыдиться, ведь это я мудак.
Она окончательно пришла в себя, как только услышала мой голос, но глаза пока 
не открывала. Вот и хорошо. Я хотел ей многое сказать, прежде чем ей будет 
108/364

что ответить.
— Ну подумай сама, кому из нас должно быть стыдно. Все это делают, и я тоже, 
— я ласково провел по ее рукам от локтей до запястьев, — разве это может 
смутить тебя? Ты смелая, отчаянная…
Кажется, мои слова не способны были ее утешить, и я не знал, что еще могу 
сказать. Она до сих пор не подавала виду, что пришла в себя. Я мог быть 
откровеннее?
— Мне нравится, что ты такая. Пылкая. Во всех проявлениях.
Я вдруг подумал, она так же болезненно могла воспринять то, что я увидел ее 
обнаженной. Там был такой сумбур, и я не успел ее считать, я и сам был в 
растерянности. Я таки самый настоящий феерический мудак. Сколько ей? 
Двадцать? Она еще не отрастила себе непробиваемую драконью кожу, какой бы 
дерзкой ни выглядела снаружи.
— Ты не экзотика. Ты очень привлекательная. Для любого мужчины. Белого или 
вампира…
Я не удержался и провел рукой по ее гладким волосам. Так давно этого хотел…
— Прости, что я такая любопытная мудацкая задница. Мне ужасно интересно 
все, что связано с тобой. И это именно тот момент, когда тебе стоит обругать 
меня как следует — с фантазией, вдохновением и без табу.
— Со вдохновением пока не сложилось, сегодня я не в форме, так что приберегу 
твое щедрое предложение на следующий раз, — она открыла глаза и 
произнесла это бледным невнятным тоном.
— Когда пожелаешь, Ли.
Она вынула из-под подушки свою игрушку, которую я запихнул «на место» и 
переложила в ящик под кроватью, перевесившись через меня. Сняла вторую 
туфлю, неуклюже слезла с кровати, и, покачиваясь, подошла к двери. Выглянула 
в коридор и, никого там не увидев, заперла дверь на барашек. Нехило я ее 
«успокоил».
— И какого черта ты здесь делаешь?
— Соскучился, наверное.
— Издеваешься?
— Да нет. Я ведь думал, что мы будем вместе до вечера, а ты взяла и убежала.
Она скрипнула зубами.
— Тебе нельзя здесь быть. Вот что ты за человек?! Тьфу, вампир! Хотя на что я, 
собственно, рассчитываю от вампира? И тебя никто не видел?
— Нет.
109/364

— Точно?
— Абсолютно. Но было бы лучше, если бы ты устроила для меня разрешение.
— И как я должна это сделать?
— Я в тебя верю, дарлин.
Я окинул ее взглядом с ног до головы. Я уже сказал, что она привлекательна, 
пускай думает, что хочет. На ней было облегающее талию и грудь желтое 
платье с расклешёной юбкой и на пуговицах аж до низа. Из дешевой ткани, но 
оно подчеркивало все ее прелести. Довольно короткое. И если бы она 
покрутилась… Это было бы еще интереснее. Жаль, что она не надевает такое ко 
мне. Похоже, она любит желтый.
— Я подумал, что все равно буду наведываться сюда. Но с разрешением тебе 
было бы спокойнее.
— Ты совсем обнаглел.
Она сказала это почти безразлично, я ожидал от нее больше страсти.
— Я под домашним арестом, — сообщила она тем же скучающим тоном, но 
внутри была расстроена.
— Ты что?
— То самое. До воскресенья. Не знаю, включительно или нет. Поторгуюсь с 
мамой, когда она немного остынет. Так что можешь наведываться. 
Или.обращайся к Сету. И я настаиваю, Блонди, что это обстоятельства 
непреодолимой силы!
Ясно, она переживала контракт
— Да что ты? В самом деле? И какова причина твоего наказания?
— Сожгла Полу крыльцо.
— И я так понимаю, этого ты тоже никак не могла избежать…
Я снял обгоревшие ошмётки носков и запихнул в карманы штанов.
— Конечно!
— Я тебе напомню, что ты обвинила меня в чрезмерно острой реакции и 
сравнила с малолетним болваном. Я почему-то думал, что ты должна быть очень 
взрослой, благоразумной и прогрессивной. Или из тех ненормальных сектанток, 
готовых всегда подставить вторую щеку.
— МОЯ реакция адекватна, это всего лишь мелкое хулиганство. А ты хотел его 
убить.
— Ты не можешь этого знать наверняка.
110/364

Над ней было весело подтрунивать, я откинулся на подушку, снова удобно 
устраиваясь на кровати, сложил руки на груди.
— Я доверяю своей волчьей интуиции.
Она схватила с комода книгу и вскочила на кровать, перешагнула мои ноги и 
устроилась между мной и стеной.
— Подвинься.
— Мне льстит, что ты так близко, несмотря на то, что считаешь меня убийцей.
Я не сдвинулся с места, она до сих пор касалась меня плечом. Если бы я заметил, 
что она избегает контакта, то подвинулся бы ради ее комфорта. Но было не 
похоже, что её это действительно беспокоит.
— Я считаю тебя вампиром. А вампиры — убийцы, это очевидно.
— Я уже несколько десятилетий вегетарианец.
Ли положила книгу обложкой вверх себе на живот и злилась, что я никак не 
отстану.
— Сомнительная добродетель. Разве питание животными не менее эффективно?
— Гораздо менее эффективно, но мы не убиваем людей.
Ли раздражённо поморщилась.
— Я не считаю жизнь животного менее ценной, может разве что совсем чуть-
чуть, и это в основном субъективное чувство… Если люди оправдывают убийство 
животных необходимостью их есть, то какая фундаментальная разница в том, 
что вампиры питаются, убивая людей? Это не убийство ради развлечения или 
выгоды. И это даже не убийство себе подобного, если руководствоваться 
нормами морали людей.
И я был с ней чертовски согласен. Я уже очень давно не ассоциировал себя с 
человеком.
— В основном речь идет о том, что убийство разумной формы жизни 
неприемлемо.
Ли повернулась на бок лицом ко мне, не обращая внимание на то, что книга 
схлопнулась, и ей теперь придется искать нужную страницу. Она была так 
близко, и во мне снова разрасталось огненное облако, несмотря на то, что Ли 
почти не касалась меня сейчас. Только коленом и через ткань моих джинсов. 
Сама она, кажется, ничуть этим не обеспокоилась, ее лицо было живым, 
воодушевлённым спором. Ли умела двигать бровями отдельно друг от друга. Это 
было и забавно, и очаровательно.
— Я не вижу в этом безусловной логики. Так можно притянуть за уши любую 
уникальную черту и установить правило, что, предположим, прямоходящих 
нельзя убивать, потому что нельзя и все тут.
111/364

— Ты не очень-то любишь людей…
— Люди бывают разные. К тому же полтора века назад они оправдывали рабство 
чернокожих или истребление индейцев тем, что у нас якобы нет души. А теперь 
не хотят, чтобы убивали разумных.
— Твое племя считает защиту людей ценностью. Ты с ними не согласна?
Теперь она поднялась, и села на кровати в полоборота лицом ко мне, с ногами 
под собой.
— Они могут считать все, что угодно. По моему, им просто нравится надрать 
какому-то вампиру зад. Мне — точно! Ну и защита своих. Это не о глобальном 
гуманизме. Но делать что-то в белом пальто, пожалуй, для кого-то приятнее.
Ли фыркнула, а меня впервые так жгло то, что вынужден изображать отличника 
только потому, что не могу объяснить ей свою настоящую мотивацию, я до сих 
пор не хотел раскрыть перед ней свой дар. Я не был уверен, что тогда она бы 
меня не осудила. Говорить о чем-то сугубо гипотетически — это одно, совсем 
другое сказать: «Чувак, мне все равно кого ты ешь, скольких ты убил и хочешь 
ли убивать дальше». Но я хотел бы знать, даже если бы она сказала, что я ей 
омерзителен.
— Раньше я думала, что жизнь слишком коротка, чтобы прожить ее без 
удовольствий. А теперь мне кажется, что быть на диете целую вечность — еще 
хуже, — Ли взглянула на меня вопросительно, — разве тебя не расстраивает 
мысль, что ты, возможно, никогда больше не будешь пить из человека? Или ты 
знаешь, что рано или поздно сорвешься? Тебя это пугает, или наоборот приносит 
облегчение?
Ли смотрела с искренним любопытством. Как будто ей действительно не все 
равно, она даже наклонилась вперед, ближе ко мне.
— Хочешь поговорить об обуви?
Раньше ее вопрос показался бы мне слишком личным. Теперь, когда я почти не 
испытываю жажды, нет. Но то, что я не испытываю жажды — да,.слишком. И мне 
действительно хотелось рассказать Ли что то личное, но о жажде было так 
странно, даже для меня, я и сам не знал, что думать по этому поводу. Не 
хотелось, чтобы это было похоже на нытье.
— Ну, если хочешь об обуви, то хорошо. Но ты первый.
— Тайну за тайну?
— Типа того.
— Тогда я спрошу не про обувь.
Она выпрямила спину и напряглась.
— Тайны должны быть равноценны.
— С моей стороны — все что захочешь, дарлин.
112/364

Ли засомневалась, смутилась.
— Не думаю, что смогу рассказать что угодно… Точно нет…
Я смошенничал. Сел на кровати вплотную к ней, положил руку ей на колено. Это 
не было однозначно неприлично, разве что чуть-чуть. И я навязал ей 
умиротворение и симпатию — в тех пропорциях, которые должны имитировать 
доверие. Мне не нужно было касаться, чтобы провернуть такую штуку. Я 
просто.хотел. Ее загорелая кожа соблазнительно контрастировала на бледно-
желтом фоне. Мне не терпелось почувствовать ее на ощупь. Пока я нес Ли на 
руках к Карлайлу, то был так расстроен, что не мог ни насладиться, ни даже 
осознать прикосновение к обнаженной коже ее ног.
Я ласково заглянул ей в глаза и воспроизвел свою лучшую улыбку. Ли затаила 
дыхание и смотрела на меня огромными блестящими глазами. В основном, глаза 
в глаза, но раз скользнула взглядом по моим губам. Я слышал, как ее сердце 
ускорило бег. Хорошо, что мой вампирский шарм хотя бы частично действует на 
нее. Человеческая девушка на ее месте уже срывала бы с себя одежду. 
Человеческий парень, правда, тоже. И это не была моя эмпатия, просто 
побочный эффект, присущий вампирской природе вообще.
— Тогда ты первый задашь свой вопрос, а я подумаю, смогу ли ответить.
Я уже замечал, что Ли была очень щепетильна, когда это касалось ее 
обязательств в сделке. Она умела интерпретировать условия в свою пользу, но 
никогда не отказывалась и не меняла правила прямо во время игры. Редкая 
черта для женщины.
— Зачем тебе любовник, еще и первый попавшийся, если у тебя есть та штука. Я 
думал, мужчина так или иначе уступает функционально.
— Технически да, уступает, — Ли насупилась, недовольная, что я вернулся к 
этой теме. Я ожидал такого ответа, но меня все равно порадовало, что она не 
слишком высокого мнения о своем предыдущем опыте с другими мужчинами.
— И?..
— Я не пойму, почему тебя это так беспокоит? Ты из тех диких неандертальцев, 
которые считают, что женщина должна беречь «чистоту» до брака?
Она сказала это с выразительным сарказмом, так что кавычки в ее словах 
читались без помех. Я все еще манипулировал ею, но тема ее завела не на 
шутку.
— Нет! Вовсе нет, дарлин! Я считаю, что никому не лишне сравнить, чтобы точно 
знать, когда секс заурядный, а когда заоблачно офигенный, — я нагло, но 
совершенно искренне улыбнулся.
— Ну ты и самовлюбленный тип!
— Моя самооценка обоснована, дарлин. А ты не меняй тему. Так зачем?
Она снова засомневалась. А я добавил к ее фальшивому доверию легкомыслие и 
113/364

азарт.
— Это рекомендация врача… Чтобы улучшить гормональный фон…
Из ее эмоций я выделил грусть с привкусом безнадёги. Это было легко, потому 
что сам я чувствовал жгучее раздражение, даже скорее гнев. Ну что за козлина 
этот врач! Хотелось ей сказать, чтобы не слушала болвана… С этим было трудно 
поспорить. И я уже подумывал, что, может, Макса тоже стоит прикончить. Боже! 
Пусть бы она уже ехала в свой колледж, и спала там с кем пожелает…
— Ну, а ты? До сих пор хочешь знать о моей жажде? — я надел на себя 
привычный покерфейс.
— Нет, мне пришло в голову… Ты когда нибудь жалел об убийстве?
— Когда срывался и разочаровывал семью, и больше всего — Элис. Это 
считается?
— Не совсем. А если бы они не узнали?
— Это невозможно скрыть, к сожалению. Глаза становятся красными. А линзы 
вампир заметит за милю. Если бы я мог скрыть, то скрыл бы. Не потому, что 
хотел бы показаться лучше. Они прощали меня много раз. Но им было бы 
спокойнее не знать.
И я подумал: могла ли Элис каждый раз не знать заранее? Она предупредила 
несколько случаев… Исходя из ее слов. Но чаще — нет…
— Значит, не жалел? По-настоящему?
— Еще когда был человеком. Когда убил и впервые видел лицо того янки 
настолько вблизи, потому что заколол его штыком. И он умер не сразу… Я едва 
не проблевался тогда. И потом чувствовал себя ужасно. Это не было моё первое 
убийство. Мой первый конь погиб в том бою, и я ненадолго стал пехотой. Когда 
стреляешь издалека, или рубишь саблей, сидя высоко на коне, восприятие 
другое… 
Я рассказывал ей, как убивал на войне, а она смотрела на меня с сочувствием. И 
я решил, что не имею права скрывать, потому что она свою часть выполнила. И я 
действительно какой-то жалкой, мазохистской частью себя хотел, чтобы она 
знала.
— Это не совсем раскаяние… Иногда мне было нелегко принять решение об 
убийстве. Но потом я не жалел… Бывало, я убивал тех женщин, с которыми спал.
Мне действительно удалось шокировать Ли.
— Иногда какая-то женщина, которую я выбирал в жертвы, хотела секса. И 
иногда я не отказывал. А если после был велик риск разоблачения моей 
нечеловеческой природы, или она очень страдала от вины и страха — то я ее 
убивал… 
Всегда ведь можно убедить себя, что убийство человека, чувствующего себя 
несчастным, не такое уж чудовищное преступление... Другое дело, что причиной 
114/364

их несчастья был я. И никакое несчастье не длится вечно... Я не стал объяснять, 
что когда мои жертвы не были адски напуганы, то всегда хотели секса. А я с 
некоторых пор избегал того, чтобы пробуждать в них ужас — из-за моей 
эмпатии. И, конечно, их желание имело некоторый отклик во мне, снова таки, 
потому что я эмпат. Ли задумчиво или шокировано молчала.
— Это было давно, задолго до Элис. Девушки тогда ужасно боялись внебрачного 
секса, тем более — с незнакомцем, для них это был чуть ли не конец света. И 
они жалели после. Я не всегда знал, что девушка будет жалеть, потому что 
когда человек ослеплен вампирским шармом, то не предаётся размышлениям. 
Это понимание пришло с опытом. И когда оно пришло, то для таких развлечений 
я стал выбирать вдов, и их в основном не нужно было убивать, если я сам не 
накосячил… Они были довольны, а я благодарен. Выпить можно кого-нибудь 
еще. Так что я действительно не в восторге от девственниц. Одна морока.
А еще их страх, Который, бывало, пробивался непосредственно в процессе. 
Очень сомнительное удовольствие. Хотя если бы это была Ли…
— Я думаю, умереть девственной еще хуже, — она посмотрела на меня гневно.
— Думаешь, я должен был осчастливить всех? — я, удивленный, даже развел 
руками.
— Не знаю, а ты осчастливливал?
— Конечно, да!
— И ты знаешь, что ни одна из них не притворялась?
Я совершенно точно знал, и меня задели ее сомнения.
— Не знаю, стоит ли мне перед тобой так хвастаться. Еще захочешь проверить, а 
я женат.
Ли выдернула из-под меня подушку и обрушила ее мне на голову. Несколько 
раз. Не стал мешать. Пусть бы отвела душу и успокоилась. В конце концов я 
схватил ее за талию — мои пальцы почти сомкнулись, такая тонкая она была — и 
напомнил, что мы здесь не одни, а Сет слышит каждое наше слово. Она смешно 
поперхнулась и приложила обе ладони ко рту, как та обезьянка.
— Вот так ты развращаешь моего брата? — прошептала она.
— Сет твой брат, так что тебе и беспокоиться.
Она насупилась, отодвинулась от меня подальше к стене и снова схватила свою 
книгу. Решила отныне игнорировать меня во что бы то ни стало.
Я достал из рюкзака лэптоп. Посмотрел на телефон, который почти разрядился и 
попросил высшие силы, чтобы он вырубился до того, как позвонит Элис. Как 
жалкое лысеющее похотливое ничтожество с кризисом среднего возраста, 
который заглядывается на секретаршу и боится жены до усрачки… У Ли была 
точь-в-точь такая модель телефона, и точь-в-точь такая зарядка. Неважно. Я все 
еще не мог заставить себя уйти от неё. Снова улегся возле Ли с лэптопом на 
животе. Решил заблаговременно составить налоговые для моих разных 
115/364

фейковых и не очень воплощений. К счастью, это заняло некоторое время, 
потому что я часто отвлекался на Ли. Она, казалось, полностью погрузилась в 
чтение и уже не так сторонилась. Часто на неширокой кровати касалась меня то 
плечом, то коленом, то пяткой, то попкой… Вскоре она уснула. Я убрал на пол 
лэптоп и её книгу. Положил руку ей на плечо и углубил ее сон. А потом долго 
разглядывал ее расслабленное прекрасное лицо и все остальное. Гладил ее 
чудесные волосы, острые ключицы. И огромным усилием воли не позволил себе 
облапить ее всю. Может, Эдвард не такой уж извращенец…
И я решился проверить, будет ли подобие полусна больше сном, чем обычно, 
если я настроюсь на Ли. Ведь именно ее эмоции были точь-в-точь как мои.
Я взял ее ладонь в свою и закрыл глаза. Мы лежали лицом друг к другу. Сначала 
это было как прежде. А потом… Я проснулся ночью с Ли в своих объятиях. Она 
лежала спиной ко мне в такой же как и я позе, вжимаясь округлой идеальной 
задницей в мою ночную эрекцию? Что за бред? Юбка ее платья скрутилась где-
то вокруг талии, и ее горячее тело обжигало меня сквозь недостаточный слой 
ткани джинсов.
Около секунды после пробуждения, я не понимал, где я, но каким-то 
необъяснимым образом точно знал, что Ли со мной. Я осторожно слез с кровати, 
и накрыл ее свободным краем зеленого покрывала. Она должна была 
чувствовать холод от меня, и это вряд ли помогло бы скрыть подмену, но Ли не 
проснулась. Я наскоро убрал лэптоп в рюкзак, выключил лампу, пристроенную к 
книжному стеллажу, под ней Ли читала. Тихонько вылез через окно на улицу и 
изо всех сил помчался домой.
Элис была в нашей комнате на втором этаже. А я проскользнул в ванную на 
первом и залез в душ смывать улики — запах Ли. Мне было жаль, что одежду 
придется постирать. У моей пикси точно возникнут вопросы. Конечно, проблема 
не совсем в том, что я приперся домой под утро, потому что вампиру что день, 
что ночь — все равно. Но меня не было дома почти сутки. Телефон выключился 
неведомо когда.
Я не имел ни малейшего понятия, как оправдываться перед женой. Снова 
мелькнула трусливая мысль позвонить Питеру в поисках моральной поддержки. 
Пит не любил Элис. Элис так же не любила Питера, может быть, даже больше. 
Скорее всего, мой друг просто не высказывал вслух все, что думал. Пикси, как 
женщина, была экспрессивнее в своей антипатии. Пит точно помог бы мне хотя 
бы частично справиться с чувством вины, но это было несправедливо по 
отношению к Элис.
Поэтому я решил снять напряжение другим способом. Правильное время и 
удобное место — душ. Я старательно отгонял мысли о Ли, но под моими 
закрытыми веками все равно то и дело пульсировали фрагменты воспоминаний: 
загорелое колено у моего бедра, прядь черных волос, которая змеей оплела мое 
предплечье, пока я нес ее Карлайлу, стриптизерский босоножок на гибкой 
стопе… И остальные мои чувства тоже были полны Ли: ее теплое дыхание, когда 
она заснула возле меня, запах ее крови и тот, другой… и, черт возьми, ее 
горячий зад возле моего члена. И хорошо, что присутствие возле нее голой еще 
четырех парней, пусть двое из них были в волчьем обличье, удерживало меня от 
того, чтобы воспроизводить эту сцену в своем воображении.
Когда я достиг цели, эффект был не тот, на который я надеялся. Я 
116/364

действительно подавил раздражение, немного расслабился и успокоился, но 
чувство вины ничуть не ослабло, просто окрасилось в меланхолические тона.
Я одолжил штаны Эммета из сушилки, чтобы не ходить голым по дому. Элис 
встретила меня высокомерным сердитым взглядом и сразу отвернулась, избегая 
смотреть на мой покрытый шрамами торс.
— И где ты был? Я тебе звонила раз сорок!
— Проспал, — я попытался сказать ей правду, и это была целиком формальная 
попытка.
— Ненавижу твои тупые шуточки!
В другой раз я, пожалуй, пошел бы одеваться, но сейчас не стал. Хотя мысль 
побыть дольше в одиночестве в гардеробной казалась привлекательной.
Элис сидела на кровати в своих извечных кружевах. Все ее неглиже можно было 
описать «дорого и со вкусом», ничего по настоящему провокативного. Я сел на 
стул довольно далеко от нее, но ей было бы удобно смотреть на меня, если бы 
она захотела. Сейчас она рассматривала что-то
в темном предрассветном пейзаже за
окном, тщательно избегая неидеального
меня и стул, который единственный в
нашей комнате выбирал я наперекор её
мнению. На нем можно было развалиться и покружиться. Для Элис он был 
недостаточно дизайнерский и эксклюзивный.
— Я увлекся экспериментом, — почти не соврал я.
— Почему на тебе штаны Эммета? — Элис скользнула было на меня взглядом, но 
сразу сердито отвернулась снова к окну.
— Охотился и испачкался, — я солгал без всякого дискомфорта. Элис устраивают 
простые версии, она не станет проверять. А мои глаза сейчас были светлее чем 
когда-либо в подтверждение моей лжи.
— Не знаю, чем вы там занимаетесь, но мне это не нравится! — в ней впервые 
вспыхнул проблеск ревности, — с вами есть кто-нибудь еще?
— Что ты имеешь в виду?
— Женщина! Ли покрывает твою интрижку? — она снова взглянула на меня и 
брезгливо поморщилась, — принести тебе рубашку?
— Спасибо не надо. Почему ты не предполагаешь интрижку с самой Ли?
— О, ради бога! С этой собакой? Даже если бы она не была оборотнем, ты бы 
никогда не выбрал кого-нибудь такого!
Хорошо, что Элис не смотрела на меня, мои глаза, наверное, потемнели на 
несколько тонов.
— И какого?
117/364

— У нее нет вкуса, она напрочь лишена манер. Дикарка! Еще и индианка ко 
всему. Принц и психически неуравновешенная нищая — я не верю! К тому же в 
ней нет ничего красивого… Может, кроме фигуры. Но несмотря на фигуру она 
антипод женственности, а тебе нравятся женственные, как я помню, — Элис 
снова обратила на меня высокомерный взгляд. Пристально вглядывалась в 
глаза, стараясь не замечать то, что ниже шеи.
Элис ничего не понимает в женственности. И во мне. Надо же, мы вместе 
шестьдесят лет… Я дал себе минуту осмыслить эту истину. И затем запихнул как 
можно дальше свое раздражение и разочарование. Была у Элис такая 
особенность — не замечать очевидных, но неприятных ей вещей. Она упрямо 
закрывала на все глаза. Я должен радоваться этой ее черте. И я буду 
радоваться, чуть позже, как только приду в себя. Может, когда Ли поедет в 
колледж.
Я поднялся и направился в гардеробную за рубашкой. Да и штаны переодену, 
потому что эти еле держались ниже тазовых косточек. Эммет всего на дюйм 
выше, но при этом гораздо шире.
— Так Ли будет на бейсболе? — крикнула мне сквозь стену Элис.
— Да, — полусолгал я, у меня до сих пор не было возможности спросить, но я 
почти не сомневался, что уговорю Ли.
118/364

Примечание к части Вычитывала всего один раз. Не успеваю. 
Пока переводила, многие вещи хотелось переписать . Подбодрите меня,
пожалуйста.

жүктеу/скачать 1,61 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: