2 Ланглуа Ш. В., Сеньобос Ш. Ббк 63 17} л 22
жүктеу/скачать 398,44 Kb.
|
лангуа
0a9e9855-35a7-49c9-adbf-ac56a7e0a9e7, «Этникалы- ой-тол-амдарды -алыптастыру тарихында-ы --ламалар иде, leumettanu-teoriyasy 10 lecture, Крипто-инвестордың жіберетін басты 6 қателігі, ЭСПГМ Жайшылыков Н.К, ЭСПГМ Жайшылыков Н.К, 5 сынып кмж1, . КТЖ 4-сынып 4
| 1
Revue critique. 1874.1. P. 327. 273исчезает. Истории, которые должны содержать повествования о событиях, происшедших один только раз, и общих фактах, господствующих над совокупностью специальных эволюции, не утратили своего смысла даже и после того, как увеличилось число методических руководств. Но туда, так же как в монографии и руководства, проникли научные приемы изложения. Реформа состояла в отказе от литературных украшений и бездоказательных утверждений. Образец такого рода „истории" создал впервые Грот (Grote). В то же самое время некоторые планы исторического построения, бывшие прежде в ходу, вышли из употребления; такой участи подверглись „всемирные истории", представлявшие собой сплошной пересказ исторических событий, очень нравившиеся, по различным побуждениям, в средние века и в XVIII столетии; последними образцами таких историй в XIX веке служат труды Шлоссера (Schlosser) и Вебера (Weber) в Германии и Канту (Cantù) в Италии. Такой план был оставлен по историческим соображениям, потому что перестали рассматривать человечество как одно целое, связанное единой эволюцией, и по соображениям чисто практическим, потому что было признано невозможным соединять в одном сочинении такую подавляющую массу фактов. Выходящие в настоящее время, при совместном сотрудничестве, всемирные истории (самым почтенным образцом которых служит сборник Онкена (Oncken) распадаются, как и большие руководства, на самостоятельные отделы, принадлежащие различным авторам; это комбинация, удобная для книгоиздательства. Историки нашего времени вынуждены принять деление истории по государствам (истории национальные) и по эпохам1. 1 Привычка добавлять к „историям", т.е. к повествованию о политических событиях, перечень выводов, добытых специалистами — историками искусств, литературы и т.д., продолжает существовать. Полагают, что „история Франции" не была бы полной, если бы в ней не было глав, посвященных истории искусств, литературы и нравов во Франции. Однако, это не краткое изложение специальных эволюции по специальным трудам, сделанное из вторых рук, — место которого в научной „истории"; это изучение общих фактов, которые господствуют над совокупностью специальных эволюции. 274В. Теоретически нет никакого основания, чтобы исторические сочинения, предназначаемые, главным образом, для публики, составлялись в ином духе, чем сочинения, предназначаемые для специалистов, и писались иначе, чем последние, под условием упрощений и сокращений, которые указываются сами собой. И действительно, существуют ясные, содержательные, прекрасные краткие изложения, где ничего не утверждается такого, что не опиралось бы на солидные ссылки, где вопросы, разработанные наукой, ясно выделены, умеренно иллюстрированы, выяснены и оценены по значению. Французы, благодаря их природным качествам, такту, ловкости и ясности ума, вообще отличаются в такого рода работах. Некоторые журнальные статьи, популярные книги, печатающиеся во Франции и представляющие собой искусный свод результатов массы оригинальных работ, вызывают удивление самих специалистов, способствовавших таким работам своими тяжеловесными монографиями. Тем не менее, ничего не может быть опаснее распространения в публике выводов науки. В действительности, большинство общедоступных книг не согласуется с новейшим идеалом исторического изложения; там часто еще наблюдаются остатки прежнего идеала, древности, эпохи Возрождения и романтиков. Причина такого явления объясняется очень легко. Недостатки исторических работ, предназначаемых для некомпетентной публики, являются следствием неудовлетворительной подготовки или плохого литературного воспитания лиц, берущихся за них; иногда недостатки эти бывали настолько громадны, что дискредитировали в глазах многих умных людей самый род „общедоступных работ". Лица, берущиеся за популярные сочинения, избавлены от оригинальных исследований; но они должны знать все, что печаталось важного по их предмету, т.е. быть, как говорят, в курсе (au courant) и самолично продумать выводы специалистов. Если они не занимались лично специальным исследованием предмета, о котором берутся трактовать, необходимо, чтобы они собрали о нем справки, а это требует большой траты времени. Лица, избравшие себе профессией 275составление общедоступньгх книг, подвержены сильному искушению изучить поверхностно несколько новейших монографий, скомбинировать из них наскоро извлечения и для большей привлекательности украсить, насколько возможно, эту смесь „общими идеями" и красивой внешностью. Искушение это тем более сильно, что большинство специалистов остаются безучастными к составлению общедоступных книг, что они вообще очень прибыльны и что большая публика не в состоянии ясно различать честно выполненный популярный труд от поверхностного. Короче, есть люди, которые не колеблются, как это ни нелепо, излагать сокращенно для других то, чего не потрудились изучить сами, и обучать тому, чего не знают. Поэтому в большинстве общедоступных исторических работ неизбежны всевозможного рода недостатки, всегда с удовольствием подмечаемые образованными людьми со специальной подготовкой, но с удовольствием, смешанным отчасти с горечью, потому что недостатки эти часто видят только они одни. К таким недостаткам принадлежат: заимствования без указания источников, неточные ссылки, искаженные имена и тексты, цитаты из вторых рук, не имеющие никакого значения гипотезы, поверхностные сопоставления, неблагоразумные утверждения, ребяческие обобщения и самые ложные и спорные мнения, высказываемые спокойно авторитетным тоном1. С другой стороны, люди, эрудиция которых не оставляет желать ничего лучшего, а монографии для специалистов заслуживают всяких похвал, оказываются способными, когда пишут для публики, на серьезные отступления от научного метода. В особенности это в обычае у немцев: взгляните на Моммзена, Дройзена, Курциуса, Лампрехта. Обращаясь к публике, эти авторы всегда выказывают намерение оказать на нее воздействие. Желание произвести сильное впечатление побуждает их отсту- 1 Трудно вообразить себе, во что могут обратиться под пером небрежных и недобросовестных популяризаторов самые интересные и наиболее обоснованные выводы новейшей критики. Это лучше, чем кто бы то ни было, знают те, кому приходится читать импровизированные „сочинения" кандидатов на экзаменах по истории: обычные недостатки плохой популяризации бывают там часто доведены до абсурда. 276пать в некоторых отношениях от научной точности и возвращаться к подвергшимся осуждению привычкам прежней историографии. Эти ученые, столь добросовестные и кропотливые, когда дело касается выяснения подробностей, при изложении общих вопросов поддаются своим естественным склонностям, как и самые обыкновенные смертные. Они становятся на сторону одних, порицают, прославляют, прикрашивают и позволяют себе высказывать личные, патриотические, нравственные или метафизические соображения. И, сверх всего этого, они стараются, с присущим им талантом, создать художественное произведение. При такой попытке те, у кого нет таланта, смешны, а талант тех, кто его имеет, теряет свою силу вследствие заботы об эффекте. Само собою разумеется, мы не хотим сказать, что в историческом сочинении „форма" не имеет значения, или что историк вправе писать неправильным, вульгарным, вялым и тягучим языком, лишь бы быть понятным. Презрение к риторике, поддельным бриллиантам и бумажным цветам не исключает требования ясного, точного, красивого стиля. Фюстель де Куланж был писателем, хотя он, в течение всей своей жизни, и сам преследовал метафоры и рекомендовал это другим. Напротив, мы настаиваем1, что историк, ввиду крайней сложности явлений, которые он пытается передать, не имеет права плохо писать; он должен всегда хорошо писать и никогда не щеголять стилем (s'endimancher). жүктеу/скачать 398,44 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|