См. выше. С. 153. Точно так же частные факты, служащие материалом для истории форм (палеография, лингвистика), устанавливаются непосредственно анализом документа
1 См. выше. С. 153. Точнотак же частные факты, служащие материалом для истории форм (палеография, лингвистика), устанавливаются непосредственно анализом документа. 2 Первобытная Греция изучалась по гомеровским поэмам. Средневековая частная жизнь была восстановлена, главным образом, по „Песням о деяниях" (Chansons des gestes) (См.: Langlois Ch.-V. Les Travaux sur l'histoire de la Société française au moyen âge d'après les sources littéraires II Revue historique. 1897. Mars — avril). 183 самое большее, личный идеал автора; они еще не дают права выводить заключения о нравственности или эстетическом вкусе его времени. Следует, по крайней мере, сличить различных авторов того же времени.
Даже описание материальных фактов может быть личной комбинацией автора, созданной его воображением; вполне реальны в нем только одни элементы; можно, следовательно, утверждать только отдельное существование неразлагаемых элементов, формы, материи, цвета, числа. Когда поэт говорит о золотых воротах или серебряных щитах, нельзя считать за достоверное, что существовали золотые ворота или серебряные щиты; верно только, что существовали ворота, щиты, золото и серебро. Анализ должен, следовательно, простираться до элемента, поневоле взятого автором из опыта (вещи, их назначение, общеупотребительные действия).
Понятие о вещи или о действии доказывает только их существование, но ничего не говорит о их распространенности; вещь или действие могут быть единственными в своем роде или, по крайней мере, ограниченными очень небольшим кругом; поэты и романисты охотно избирают себе образцы в исключительном мире.
Факты, узнанные путем такого приема, не локализированы ни во времени, ни в пространстве: автор мог их взять не из современной ему эпохи и не в своей стране.
Все эти ограничения могут быть резюмированы следующим образом: прежде чем брать из литературного произведения какое-либо сведение об обществе, в котором жил автор, нужно спросить себя: какую ценность для изучения наших нравов представило бы такого же характера сведение, заимствованное у одного из наших современных романистов.
Добытые таким путем внешние факты, как и понятия, могут устанавливаться одним документом; но пользоваться ими, благодаря тому, что они очень ограничены и плохо локализированы, можно только после сопоставления их с другими подобными же фактами, что является уже делом синтеза.
К фактам, вытекающим из понятий, можно приравнять
184
внешние факты, маловажные и очень простые, упомянутые автором почти бессознательно. Логически мы не имеем права признавать их за достоверные, потому что есть люди, ошибающиеся даже относительно самых простых фактов и способные лгать даже относительно маловажных фактов. Но эти случаи настолько редки, что нет большого риска признавать факты такого рода, установленные только одним документом, за достоверные; на практике так и поступают для мало известных эпох. Учреждения галлов и германцев описываются по одному только тексту Цезаря или Тацита. Такие, легко констатируемые, факты должны были импонировать на автора описаний подобно тому, как импонируют на поэта явления природы.
П. Совершенно обратно, свидетельство одного документа о внешнем факте (fait extérieur)1 никогда не может считаться достаточным для установления такого факта. В данном случае есть много шансов наткнуться на ложь или ошибку, и условия, влиявшие на свидетельство, слишком мало известны, чтобы быть уверенным, что оно избежало всех этих опасностей. Критическое исследование не дает в таком случае окончательного решения; будучи необходимым для устранения ошибок, оно не приводит, тем не менее, к истине.
Критика не может доказать ни одного факта, она определяет только вероятность фактов. Путем критики каждый документ разлагается на отдельные свидетельства, снабженные указаниями насчет их вероятной ценности: свидетельства, не имеющие никакой ценности, свидетельства подозрительные (в большей или меньшей степени), свидетельства вероятные или очень вероятные, свидетельства неизвестной ценности. Из всех этих разнородных выводов окончателен
только один: свидетельство автора, который не мог быть осведомлен об утверждаемом им факте — недействительно, его нужно отбрасывать, как отбрасы-
