Абуева Кадыржана Кабиденулы 4 января Көкшетау, 2014 (5 к) с-23 с-23 сборник

Назарбаев Интеллектуальная школа ФМН г.Кокшетау

orazalina_janna@mail.ru

Вопрос  о  масовых  политических  репрессиях  в  1930-е 

годы в Северном Казахстане является малоизученной научной 

проблемой. Неразработанность проблемы во многом связана с 

недоступностью 

фактического 

материала. 

Президентом 

Республики  Казахстан  Н.А.Назарбаевым  было  справедливо 

отмечено  о  том,  что  «невозможно  дальнейшее  развитие 

современной  Отечественной  науки  на  основе  прежних    её 

догматизированных  концепций  и  дефиниций».  Также  им  были 

указаны  основные  методы  преодоления  «кризисных  участков» 

в  изучении    исторического  прошлого  казахского  народа  [1,  2]. 

Одним  из  таких  «кризисных  участков»  истории,  безусловно, 

является  вопрос  о  политических  репрессиях  в  Северном 

Казахстане  в  1930-1940-е  годы,  требующий  специального  и 

основательного исследования. 

Первые  уголовные  дела  в  отношении  лиц,  подвергшихся 

политическим  репрессиям  в  Северном  Казахстане,  согласно 

архивным  данным,  относятся  к  1919  году  и  началу  1920-х 

годов.  Одним  из  первых  в  Акмолинской  области  в  1919  году 

был арестован по 58-ой статье Стрельников Антон Исаакович, 

1885  года  рождения,  русский  по  нациальному  происхождению. 

Стрельников  А.И.  проживал  в  селе  Ольчинское  Кокчетавского 

уезда, занимался личным хозяйством и был обвинён в том, что 

занимался  агитацией  против  Советской  власти.  Был  осуждён 

по  двум  статьям  58-2  (участие  в  вооруженом  восстании)  и  58-

10 (антисоветская агитация и пропаганда) и приговорён к двум 

годам лишения свободы [2, 2].

Последняя  треть  30-х  гг.  ХХ  в.  ознаменовалась  волной 

политических репрессий, которые приняли массовый характер. 

Укрепление культа личности Сталина и нетерпение всяческого 

инакомыслия,  попытки  все  трудности  развития  страны 

объявить результатом деятельности «врагов народа» привели 

к  физическому  устранению  почти  всех  сколько-нибудь 

влиятельных 

лидеров, 

могущих 

составить 

оппозицию 

правящему  режиму,  т.е.  руководящих  партийных  и  советских 

работников.  Северный  Казахстан  в  этом  отношении  не  стал 

исключением.

Согласно  сведениям  Ассоциации  жертв  незаконных 

репрессий  города  Астаны  и  Акмолинской  области,  основная 

доля  репрессий  в  Акмолинской  области  приходится  на  1930-

1940-е  годы  более  3360  человек,  в  1940-1950-е  годы  порядка 

159

2065 арестов. По национальному составу число жертв масовых 

политических репрессий распределяется следующим образом: 

русских  более  1700  человек  (31,6  %);  казахов  более  1200  лиц 

(22,3 %); немцев порядка 820 (15,2 %); украинцев 760 (14,1 %). 

В  социальном  плане  основная  доля  репрессированных 

приходится  на  крестьян  и  колхозников  –  более  1850  человек, 

затем на рабочих – 1280 и служащих – 1150 человек [3, 6].  

В  период  нарастания  политических  репрессий  в  1937-

1938  гг.  в  Казахстане  в  условиях  общего  страха  и  недоверия, 

слежки  и  террора,  прогремело  три  открытых  показательных 

судебных  процесса  в  Караганде,  Урджаре  и  Пресновке.    В 

Северном  Казахстане  особенный  резонанс  в  обществе 

произвело так называемое «Пресновское дело».

22  мая  1937  года  Северо-Казахстанским  УНКВД  было 

возбуждено 

уголовное 

дело 

на 

группу 

ответственных 

работников 

Пресновского 

района: 

Конюхова 

Василия 

Степановича  –  бывшего  первого  секретаря  райкома  партии, 

Капарова  Карима  –  бывшего  председателя  райисполкома, 

Уразбаева Нияза – бывшего заведующего РайОНО, Фазылова 

Касена  -  бывшего  прокурора  района,  Майкотова  Алимбека  –

бывшего  народного  судью,  Калугина  Савелия  Григорьевича  –

бывшего 

заведующего 

РайЗО, 

Гоменюка 

Александра 

Михайловича  и  Гребешка  Игнатия  Исааковича  –  бывших 

председателей колхозов. На предварительном следствии (май 

-  август  1937  года)  всем  им  было  предъявлено  обвинение  в 

проведении 

контрреволюционной, 

национал-фашистской 

работы,  направленной  на  свержение  советской  власти, 

реставрацию 

капитализма, 

отторжение 

Казахстана 

от 

Советского Союза [4, 24].

С  23  сентября  по  3  октября  1937  года  в  селе  Пресновка 

специальной  коллегией  Северо-Казахстанского  областного 

суда  было  проведено  судебное  разбирательство.  На  суде  все 

подсудимые, 

как 

и 

на 

предварительном 

следствии, 

категорически  опровергали  предъявляемые  им  обвинения  по 

статье  58.    Главным  фигурантом  Пресновского  дела  стал 

Капаров 

Карим, 

так 

как 

на 

последнем 

допросе 

предварительного 

следствия 

следователь 

добился 

«признательных»  показаний  у  Капарова  Карима,  что  стало 

основанием  для  составления  обвинительного  заключения 

УНКВД.  Приведём  некоторые  выдержки  из  допроса  Капарова 

Карима: 

Председатель  суда:  «Объясните  суду  по  существу 

предъявленных 

вам 

обвинений». 

Капаров: 

«Я 

в 

160

предъявленном  мне  обвинении  по  статье  58-10-11  виновным 

себя  не  признаю.  Категорически  отрицаю  существование 

национал-фашистской  организации,  организованной  мною. 

Хочу  сказать  о  полном  противоречии  своим  показаниям, 

которые дал на предварительном следствии. Я, якобы, ставил 

себе  задачу  реставрацию  капитализма,  роспуск  колхозов, 

совхозов  и  МТС.  В  таком  мировом  масштабе  политику  я 

творить  не  мог».  Председатель  суда:  «Расскажите,  что  вы 

писали  в  своем  заявлении  на  предварительном  следствии». 

Капаров:  «Я  там  писал,  что  меня  вербовал  Ескараев.  Но  я  не 

мог  иначе  писать.  Потом  отдельную  часть  показаний  я  могу 

дать при закрытом заседании суда».

Вопрос  прокурора  на  закрытом  заседании  суда  24 

сентября  1937  года:  «Как  вы  расцениваете,  что  человек 

сегодня  пишет  одно,  завтра  отказывается?».  Капаров:  «Я 

заявляю  суду,  что  написал  ложно,  был  доведён  до  такой 

степени».  Прокурор:  «Что  заставило  написать  признательное 

показание?». Капаров: «Условия. Не признательные показания, 

а  ложные.  Я  думал:  живым  не  останусь,  не  вытерплю  этих 

условий.  Потом  мне  говорили:  «Если  хочешь  остаться  живым, 

напиши».  Я  и  написал  ложно».  Прокурор:  «Вы  назвали бы это 

провокацией?». Капаров: «Я не могу сказать ничего. Показания 

ложные.  Как  хотите,  судите  контрреволюционером  ли, 

бандитом  ли.  Я  был  доведён  до  такой  степени,  что  не  мог 

вытерпеть». 

Прокурор: 

«Подсудимый 

Капаров, 

вы 

подтверждаете  ещё  раз  свою  ложь?».  Капаров:  «У  меня  было 

плохое  состояние,  невменяемое».  Председатель  суда:  «То 

есть,  у  вас  было  невменяемое  состояние?  Невменяемое 

состояние – это тогда, когда человек сумасшедший». Капаров: 

«Я был сумасшедшим» [5, л.104-105].   

Отметим  о  том,  что  конечно,  как  и все другие «судебные 

процессы»  в  1930-х  годов,  пресновское  разбирательство  на 

суде 

было 

формальным. 

Несмотря 

на 

непризнание 

обвиняемых на предварительном следствии и на самом суде, 3 

октября  1937  года  специальная  коллегия  областного  суда 

приговорила  Конюхова  В.С.,  Капарова  К.,  Уразбаева  Н.  и 

Фазылова К. к высшей мере наказания – расстрелу, остальных 

к  различным  срокам  заключения  [4,  27].    Приведём  выдержки 

из  обвинительного  заключения  по  Пресновскому  делу: 

«Предварительным  следствием  установлено,  что,  начиная  с 

1935  года,  в  Пресновском  районе  существовали  и  проводили 

активную  подрывную  контрреволюционную  работу  группа  в 

составе 

троцкистов 

и 

национал-фашистов, 

созданные 

161

пролезшими 

на 

руководящие 

посты 

бывшим 

первым 

секретарём  райкома  партии,  троцкистом  Конюховым  и 

Капаровым 

– 

бывшим 

председателем 

райисполкома. 

Руководители 

троцкистской 

и 

национал-фашистской 

организации 

Конюхов 

и 

Капаров 

вели 

подрывную 

контрреволюционную  работу,  направленную  на  свержение 

Советской  власти,  реставрацию  капитализма,  отторжение 

Казахстана 

от 

Советского 

Союза, 

ликвидацию 

социалистических  форм  хозяйствования:  колхозов,  совхозов  и 

МТС,  а  также  развёртывание  пораженческой  агитации  среди 

населения» [5, л.106].  

Оставшиеся  в  живых  осужденные  (Майкотов  А.,  Калугин 

С.Г.,  Гоменюк  А.М.,  Гребешка  И.И.)  и  их  родственники  писали 

письма  и  прощения  в  различные  инстанции.  14  марта  1940 

года, когда ещё в стране продолжались репрессии, Верховный 

суд СССР приговор Спецколлегии Северо-Казахстанского суда 

в части осуждения Конюхова, Фазылова, Хаканова и Уразбаева 

по статье 58-10, 58-11 УК РСФСР отменил, и дело в этой части 

было  прекращено,  так  как  материалами  не  было  установлено 

существование  в  Пресновском  районе  контрреволюционной 

организации  и  принадлежности  к  ней  обвиняемых,  как  и  не 

установлены  и  конкретные  факты  антисоветской  агитации. 

Действия  Конюхова,  Фазылова,  Капарова  и  Уразбаева  были 

переквалифицированы 

на 

статью 

109 

УК 

РСФСР  

(злоупотребление 

служебным 

положением). 

Действия 

остальных осужденных были переквалифицированы на статью 

109  УК  РСФСР,  и  было  определено  наказание  по  три  года 

лишения свободы. Но четверо уже были казнены... [6, 92].    

Пленум Верховного Суда СССР от 23 октября 1959 года, 

рассмотрев  протест  Генерального  прокурора  СССР  по  делу 

Конюхова  В.С.,  Капарова  К.,  Уразбаева  Н.,  Фазылова  К., 

Майкотова  А.,  Калугина  С.Г.,  Гоменюка  А.М.,  Гребешка  И.И. 

отменил 

приговор 

спецколлегии 

Северо-Казахстанского 

областного  суда  от  3  октября  1937  года  за  отсутствием  в  их 

действиях  состава  преступлений.  В  постановлении  Пленума 

Верховного  Суда  СССР  говорится:  «Материалами  дела  не 

установлено 

существование 

в 

Пресновском 

районе 

контрреволюционной 

организации, 

факта 

антисоветской 

агитации.  Не  установлены  и  факты  злоупотребления  со 

стороны обвиняемых своим служебным положением» [4, 27]. 

Таким  образом,  исследование  истории  политических 

репрессий  в 1930-1940 годы в региональном аспекте является 

актуальным  направлением  Отечественной  истории.  Анализ 

162

материалов  политических  репрессий  позволяет  проследить 

одну  из  сторон  взаимодействия  интеллигенции  и  власти,  а 

также  сделать  вывод  о  том,  что  репрессии  и  показательные 

судебные 

процессы 

стали 

своеобразной 

формой 

взаимодействия  интеллигенции  и  власти  в  1930-е  годы, 

последствия,  которых  нами  ощущаются  и  в  настоящее  время. 

Процесс  реабилитации  репрессированных  однозначно  ещё  не 

завершён  и  требует  основательного  осмысления.  Массовые 

политические  репрессии  и  террор  в  Северном  Казахстане  в 

1930-1940  гг.  привели  к  необоснованным  обвинениям  в 

совершении  государственных  преступлений  и  осуждению 

судебными  и  несудебными  органами  около  5400  человек,  из 

них  более  1640  человек  (30,5  %)  были  приговорены  к  высшей 

мере  наказания,  расстрелу  [3,  6].  Исторический  парадокс: 

победителей-первопроходцев 

революции 

и 

гражданской 

войны, 

нещадно 

истребляли 

«активные 

строители 

социализма»  1930-х  гг.  Архивные  документы  свидетельствуют 

о тысячах изломанных судьбах представителей интеллигенции 

Северного  Казахстана  в  1930-1940-е  гг.,  таких  как  Досов  А., 

Нурмакин А., Сарсенбаев С., Шенаев И., Абжанов Г., Тегенбаев 

В.,  Самохвалов  А.,  Конюхов  В.,  Капаров  К.,  Уразбаев  Н., 

Фазылов К., Майкотов А., Калугин С., Гоменюк А., Гребешка И. 

и мн.др.

жүктеу/скачать 1,86 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: