77
Cразу после вышеприведенного отрывка из сумароковской оды в тексте
вербализуется следующее состояние героя: «
Он прочитал стихотворение и
медленно осел на пол…Это было про него!»
[15, с.100]. В строках другого поэта
зафиксировано, таким образом, самое важное, самое существенное для
творческого сознания будущего автора «Фелицы».
Именно с этого момента начинается тот, «настоящий» Державин, что
остался для всех в веках: «В голове у
него стихотворение слагалось целиком,
он мог бы его продекламировать сам себе, отбивая ногой размер и делая паузу
в конце каждой строки. Стихотворение, собственно говоря, было уже
написано. Оно рвалось наружу, и ему не хватало только материально
воплотиться на бумаге».
Возрождающийся, возвращающийся к «истинному» себе Державин
мучительно ищет на страницах романа не только самые точные слова и
броские, эффектные рифмы. Он хочет открыть людям секрет: как нужно жить и
к чему нужно стремиться.
В повествовании возникает образ поэта, гневно отметающего все, что
мешает стихотворству: «Не мешайте! Не мешайте мне, потому что я пишу
стих…» Внутри героя, помимо его воли, в полусне, рождаются стихи. Он даже
не записывал их на бумаге, они «записывались» кем-то внутри: «
Ему приходили
в голову все новые и новые строчки стихотворений. Они были ясны, тверды и
предельно просты. Державин писал о жизни, о смерти, о близости натуре. Он
писал о смерти, которая равна богу и от которой не может скрыться
никто… никаких героев не упоминалось в них. Он
Достарыңызбен бөлісу: