Томас Магридж боится этого парня до смерти и, как стемнеет, не решается носа высунуть на
палубу. На баке то и дело вспыхивают ссоры. Луис говорит, что кто-то наушничает капитану
на матросов, и двоим доносчикам уже здорово накостыляли шею. Луис боится, что
Джонсону, гребцу из одной с ним шлюпки, несдобровать. Джонсон говорит все слишком уж
напрямик, и раза два у него уже были столкновения с Волком Ларсеном из-за того, что тот
неправильно произносит его фамилию. А Иогансена он как-то вечером изрядно поколотил, и
с тех пор помощник не коверкает больше его фамилии. Но смешно думать, чтобы Джонсон
мог поколотить Волка Ларсена.
Услышал я от Луиса кое-что и о другом Ларсене, прозванном Смерть. Рассказ Луиса
вполне совпадает с краткой характеристикой, данной капитаном своему брату. Мы,
вероятно, встретимся с ним у берегов Японии. «Ждите шквала, – предрекает Луис, – они
ненавидят друг друга, как настоящие волки».
Смерть Ларсен командует «Македонией», единственным пароходом во всей
промысловой флотилии; на пароходе четырнадцать шлюпок, тогда как на шхунах их бывает
всего шесть. Поговаривают даже о пушках на борту и о странных экспедициях этого судна,
начиная от контрабандного ввоза опиума в Соединенные Штаты и оружия в Китай и кончая
торговлей рабами и открытым пиратством. Я не могу не верить Луису, он как будто не
любит привирать, и к тому же этот малый – ходячая энциклопедия по части котикового
промысла и всех, кто этим занимается.
Такие же стычки, как в матросском кубрике и в камбузе, происходят и в кубрике
охотников этого поистине дьявольского корабля. Там тоже драки и все готовы перегрызть
друг другу глотку. Охотники ежемиминутно ждут, что Смок и Гендерсон, которые до сих
пор не уладили своей старой ссоры, сцепятся снова, а Волк Ларсен заявил, что убьет того,
кто выйдет живым из этой схватки. Он не скрывает, что им руководят отнюдь не моральные
соображения. Ему совершенно наплевать, хоть бы все охотники перестреляли друг друга, но
они нужны ему для дела, и поэтому он обещает им царскую потеху, если они воздержатся от
драк до конца промысла: они смогут тогда свести все свои счеты, выбросить трупы за борт и
потом придумать для этого какие угодно изъяснения. Мне кажется, что даже охотники
изумлены его хладнокровной жестокостью. Несмотря на всю свою свирепость, они все-таки
боятся его.
Томас Магридж пресмыкается передо мной, как собачонка, а я, в глубине души,
побаиваюсь его. Ему свойственно мужество страха – как это бывает, я хорошо знаю по
себе, – и в любую минуту оно может взять в нем верх и заставить его покуситься на мою
жизнь. Состояние моего колена заметно улучшилось, хотя временами нога сильно ноет.
Онемение в руке, которую сдавил мне Волк Ларсен, понемногу проходит тоже. Вообще же я
окреп. Мускулы увеличились и стали тверже. Вот только руки являют самое жалкое
зрелище. У них такой вид, словно их ошпарили кипятком, а ногти все поломаны и черны от
грязи, на пальцах – заусеницы, на ладонях – мозоли. Кроме того, у меня появились
фурункулы, что
я приписываю корабельной пище, так как никогда раньше этим не страдал.
На днях Волк Ларсен позабавил меня: я застал его вечером за чтением библии, которая
после бесплодных поисков, уже описанных мною в начале плавания, отыскалась в сундуке
покойного помощника. Я недоумевал, что Волк Ларсен может в ней для себя найти, и он
прочел мне вслух из Экклезиаста. При этом мне казалось, что он не читает, а высказывает
собственные мысли, и голос его, гулко и мрачно раздававшийся в каюте, зачаровывал меня и
держал в оцепенении. Хоть он и необразован, а читает хорошо. Я как сейчас слышу его
меланхолический голос:
Достарыңызбен бөлісу: