Моя борьба

превратилась бы в извергающий лаву вулкан, чем итальянское правительство могло
бы осмелиться послать хоть одного солдата на помощь фанатически ненавидимому
габсбургскому государству. Тысячи раз я имел случаи наблюдать в Вене ту
безграничную ненависть и презрение, с которыми итальянцы относятся к
австрийскому государству. Дом Габсбургов в течение столетий слишком много
грешил против свободы и независимости итальянского народа, чтобы грехи эти
могли быть забыты даже при наличии доброй воли. Но доброй воли не было и в
помине ни у итальянского народа, ни у итальянского правительства. Италия имела
только две возможности в вопросе о взаимоотношениях с Австрией: либо союз,
либо война.
Избрав первое, Италия получила возможность спокойно готовиться ко второму.
Германская политика «союза» с Австрией и Италией стала особенно бессмысленной
и опасной с того момента, когда коллизии между Австрией и Россией приняли
более острый характер.
Пред нами классический случай полного отсутствия сколько-нибудь ясной
линии поведения. Почему вообще заключен был договор с Австрией? Ясно, для
того чтобы обеспечить будущее Германии лучше, нежели это можно было бы
сделать, если бы Германия была предоставлена, самой себе. Но это будущее
Германии являлось ведь не чем иным, как вопросом возможности сохранения
немецкой народности.
Это значит, что вопрос стоял только так: как представить себе жизнь немецкой
нации в ближайшем будущем, как обеспечить немецкой нации свободное развитие,
как гарантировать это развитие в рамках общеевропейского соотношения сил. Кто
умел бы сколько-нибудь ясно учесть основные предпосылки для здоровой
иностранной политики немцев, тот должен был бы придти к следующему
убеждению:
— Ежегодный прирост народонаселения в Германии составляет 900 тысяч
человек. Прокормить эту новую армию граждан с каждым годом становится все
трудней. Эти трудности неизбежно должны будут когда-нибудь кончиться
катастрофой, если мы не сумеем найти путей и средств, чтобы избегнуть опасности
голода.
Дабы избегнуть ужасов, связанных с такой перспективой, можно было избрать
одну из четырех дорог.
1. Можно было по французскому образцу искусственно ограничить рождаемость
и тем положить конец перенаселению.
Временами и сама природа — например в эпоху большой нужды или при плохих
климатических условиях и плохих урожаях — прибегает к известному ограничению
роста населения в определенных странах или для определенных рас. Природа делает
это с большой беспощадностью, но вместе с тем и с мудростью. Она ограничивает
не способность к рождению, а выживание уже родившихся. Она подвергает
родившихся таким тяжелым испытаниям и лишениям, что все менее сильное, менее
здоровое вымирает и возвращается в недра матери земли. Испытания судьбы
выдерживают в этом случае только те, кто к этому приспособлен. Именно они,

прошедшие через тысячи испытаний и все же выжившие, имеют право производить
новое потомство, которое опять и опять подвергается основательному отбору.
Природа оказывается таким образом очень жестокой по отношению к отдельному
индивидууму, она безжалостно отзывает его с этой земли, раз он неспособен
выдержать ударов жизни, но за то она сохраняет расу, закаляет ее и дает ей силы
даже для больших дел, чем до сих пор.
Так и получается, что уменьшение числа приводит к укреплению индивидуума,
а в последнем счете и к укреплению всей расы.
Совсем другое получается, когда человек сам вздумает ограничить количество
рождаемых. Человек не располагает теми силами, какими располагает природа. Он
сделан из другого материала, он «человечен». И вот он хочет стать «выше»
жестокой природы, он ограничивает не контингент тех, кто выживает, а
ограничивает саму рождаемость. Человеку, который постоянно видит только самого
себя, а не расу в целом, это кажется более справедливым и более человечным,
нежели обратный путь. К сожалению только результаты получаются совершенно
обратные.
Природа предоставляет полную свободу рождаемости, а потом подвергает
строжайшему контролю число тех, которые должны остаться жить; из
бесчисленного множества индивидуумов она отбирает лучших и достойных жизни;
им же она предоставляет возможность стать носителями дальнейшего продолжения
жизни. Между тем человек поступает наоборот. Он ограничивает число рождений и
потом болезненно заботится о том, чтобы любое родившееся существо обязательно
осталось жить. Такая поправка к божественным предначертаниям кажется человеку
очень мудрой и во всяком случае гуманной, и человек радуется, что он, так сказать,
перехитрил природу и даже доказал ей нецелесообразность ее действий. Что при
этом в действительности сократилось и количество и в то же время качество
отдельных индивидуумов, об этом наш добрый человек, собезьянивший бога-отца,
не хочет ни слышать, ни подумать.
Допустим, что рождаемость как таковая сокращена и число родившихся
уменьшилось. Но ведь в этом случае как раз и происходит то, что естественная
борьба за существование, при которой выживают только самые сильные и здоровые,
заменяется стремлением во что бы то ни стало «спасти» жизнь и наиболее слабого и
болезненного. А этим самим как раз и кладется начало созданию такого поколения,
которое неизбежно будет становиться все более слабым и несчастным, до тех пор
пока мы не откажемся от издевательства над велениями природы.
В конце концов в один прекрасный день такой народ исчезнет с лица земли. Ибо
человек может только в течение известного промежутка времени идти наперекор
законам и велениям природы. Природа отомстит за себя раньше или позже. Более
сильное поколение изгонит слабых, ибо стремление к жизни в последнем счете
ломает все смешные препятствия, проистекающие из так называемой гуманности
отдельных людей, и на их место ставит гуманность природы, которая уничтожает
слабость, чтобы очистить место для силы.
Таким образом и получается, что те, кто хочет обеспечить будущее немецкого

народа на путях ограничения его рождаемости, на самом деле отнимают у него
будущее.
2. Другой путь — тот, о котором нам уже давно прожужжали все уши и о
котором кричат и теперь: путь внутренней колонизации. Многие авторы этого
предложения полны самых добрых намерений. Но по существу их мысль настолько
неверна, что она может причинить самый великий вред, какой только можно себе
представить.
Без сомнения урожайность почвы можно до известной степени повысить, но
именно только до известной степени, а вовсе не безгранично. При помощи более
интенсивного использования нашей почвы мы действительно можем в течение
некоторого времени избегнуть опасности голода и покрыть потребности растущего
населения. Но этому противостоит тот факт, что потребность в жизненных
продуктах по правилу растет быстрей, чем даже самый рост народонаселения.
Потребности людей в пище, в платье и т. д. становятся из года в год больше. Уже и
сейчас эти потребности совершенно невозможно даже сравнить с потребностями
наших предков, скажем, сто лет назад. Поэтому совершенно ошибочно
предполагать, что любое повышение производительности само по себе уже создает
все предпосылки, необходимые для удовлетворения растущего народонаселения.
Нет, это верно только до известной степени, ибо известная часть увеличившейся
продукции земли действительно сможет пойти на удовлетворение увеличившихся
потребностей людей. Однако даже при величайшем самоограничении, с одной
стороны, и величайшем прилежании, с другой, и здесь мы скоро достигнем предела,
обусловленного свойствами почвы.
Тогда окажется, что при всем прилежании в деле обработки от земли не удастся
получить больше того, что получалось, и тогда, хотя с известной отсрочкой, опять-
таки наступит гибель. Сначала голод будет сказываться только в неурожайные
годы. При постоянном росте народонаселения потребности будут покрываться все
более скупо. Затем голода не будет только в самые редкие годы наивысшего
урожая. Затем наступит время, когда и большие урожаи уже не избавят от вечного
голода, становящегося постоянным спутником такого народа. Тогда остается только
природе придти на помощь тем, что она произведет отбор и оставит жизнь только
избранным. Либо это, либо человек опять попытается помочь себе сам, т. е.
прибегнет к искусственному ограничению размножения со всеми вытекающими
отсюда тяжелыми последствиями для расы и для индивидуума.
Мне, быть может, возразят еще, что такое будущее предстоит всему
человечеству, и стало быть, этих роковых последствий не может избегнуть и
отдельный народ.
На первый взгляд такое возражение кажется правильным. Тем не менее здесь
необходимо учесть следующее: конечно, верно, что в определенный момент и все
человечество 
вынуждено 
будет, 
вследствие 
невозможности 
увеличения
урожайности почвы соответственно росту населения, приостановить размножение
человеческого рода. Тогда либо свое решающее слово опять скажет природа, либо
человек сам изобретет меры самопомощи, будем надеяться, в гораздо более верном
направлении, чем ныне. Когда наступит этот момент, с ним придется считаться всем

народам. Ну, а пока что такие удары обрушиваются только на те расы, которые
больше не обладают необходимыми силами, чтобы обеспечить себе необходимое
количество земли на этой планете, ибо ведь пока что земли еще достаточно, пока
что существуют еще гигантские равнины, которые еще совершенно не
использованы и ждут своего возделывателя. Кроме того несомненно, что эта
невозделанная земля вовсе не предназначена природой заранее определенной нации.
Существующие свободные земли будут принадлежать тем народам, которые найдут
в себе достаточно сил, чтобы их взять, и достаточно прилежания, чтобы их
возделывать.
Природа не признает политических границ. Она дает жизнь человеческим
существам на нашей планете и затем спокойно наблюдает за свободной игрой сил.
У кого окажется больше мужества и прилежания, тот и будет ее самым любимым
дитятей и за тем она признает право господства на земле.
Если тот или другой народ ограничивается внутренней колонизацией в момент,
когда другие расы распространяются на все больших и больших территориях, то он
вынужден будет придти к самоограничению тогда, когда все остальные народы еще
продолжают размножаться. Этот момент непременно наступит и тем скорей, чем
меньшими просторами располагает данная нация. К сожалению очень часто именно
лучшие нации или, точнее говоря, единственные, действительно культурные расы,
являющиеся носителями всего человеческого прогресса, бывают настолько
ослеплены пацифизмом, что добровольно отказываются от расширения своей
территории и ограничиваются только «внутренней» колонизацией. А в это же самое
время нации, стоящие на более низком уровне, захватывают огромные территории и
продолжают на них размножаться. К каким же результатам это может привести?
Ясно к каким! Более культурные, но менее решительные расы в силу недостатка в
земле вынуждены ограничивать свое размножение в такой момент, когда менее
культурные, но по своему характеру более наступательные нации, имеющие в своем
распоряжении большие площади, могут продолжать еще размножаться без всяких
ограничений. Другими словами: благодаря этому в один прекрасный день весь мир
может попасть в распоряжение той части человечества, которая стоит ниже по своей
культуре, но за то обладает более деятельным инстинктом.
Тогда в более или менее отдаленном будущем создаются только две
возможности: либо мир наш будет управляться согласно представлениям
современной демократии и тогда центр тяжести всех решений перенесется к
численно более сильным расам; либо мир будет управляться согласно естественным
законам силы, и тогда побеждают народы, обладающие более твердой волей, а вовсе
не те нации, которые вступили на путь самоограничения.
Никто не может сомневаться в том, что нашему миру еще придется вести очень
тяжелую борьбу за существование человечества. В последнем счете всегда
побеждает только инстинкт самосохранения. Под давлением этого инстинкта вся
так называемая человечность, являющаяся только выражением чего-то среднего
между глупостью, трусостью и самомнением, тает как снег на весеннем солнце.
Человечество стало великим в вечной борьбе — человечество погниют при
существовании вечного мира.

Для нас, немцев, лозунг внутренней колонизации играет роковую роль уже по
одному тому, что он тотчас укрепляет в нас то мнение, будто найдено какое-то
спасительное средство своим «собственным трудом», тихо и мирно, как это
соответствует пацифистскому настроению, обеспечить себе лучшее будущее. Это
учение, принятое всерьез, для Германии означает конец всякому напряжению сил в
борьбе за то место под солнцем, которое нам принадлежит по праву. Если средний
немец придет к убеждению, что и на этом «мировом» пути он может обеспечить
свою жизнь и свое будущее, это будет означать конец всяким активным попыткам
действительно плодотворной защиты того, что жизненно необходимо для немецкой
нации. Тогда пришлось бы сказать «прости» всякой полезной для Германии
внешней политике, тогда пришлось бы поставить крест над всем будущим
немецкого народа.
В этом отлично отдает себе отчет еврейство. Не случайно то обстоятельство, что
эти смертельно опасные для нашего народа идеи в нашу среду проводятся более
всего евреями. Евреи слишком хорошо знают нашего брата немца, они прекрасно
понимают, что средний немец легко попадается на удочку того шарлатана, который
сумеет ему доказать, будто найдено всеспасающее средство внести поправки к
законам природы и сделать излишней жестокую безжалостную борьбу за
существование. Такой средний немец охотно слушает, когда ему доказывают, что
господином планеты можно стать и без тяжкого труда, а просто при помощи
ничегонеделания.

жүктеу/скачать 3,18 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: