§ 2. смешениеразнородных элементов как конститутивная черта литературной культуры начала XVIII в. язык и литературный стиль I
. Использовать иностранных авторов для того, чтобы придать
русской словесности европейский характер, было, по существу, не-
возможно; на этом пути могли быть достигнуты разве что частные
успехи. Необходимо было другое — русские авторы должны были
начать писать как европейцы. Но сразу это, естественно, получиться
не могло, этот процесс оказался долгим — он и не мог быть дру-
гим.
Первым результатом соприкосновения русской словесности с
культурными замыслами Петра Великого стала не мгновенная пере-
стройка в духе послушания и не продуманный ответ, а растерянность.
Литературная культура (как и всё в стране) начала меняться, но в
результате начала блуждать и кидаться из стороны в сторону; она не
потеряла дорогу и видела цель, но как добраться до нее, не знала.
В результате и возникает главная особенность литературы петров-
ского времени — хаотичное смешение старого с новым. Оно обна-
руживается в разных регистрах литературной и, шире, словесной
культуры, пронизывает речевую деятельность, являясь свидетель-
ством своеобразной целостности интересующего нас периода, взаи-
моотражения основных его сторон: единая тенденция определяет их
существование. Здесь мы сталкиваемся с одним из парадоксов, ко-
торыми богата литературная жизнь: беспорядок и разнобой оказы-
ваются выражением какого-то глубинного порядка и внутренних
соответствий. Впрочем, это даже не парадокс в чистом виде, а диа-
лектическое противоречие.
Может быть, наиболее броским является наличие данного сме-
шения старого с новым в языковой ситуации. Как известно, Петр
уделял проблеме языка самое пристальное внимание; хорошо из-
вестны факты непосредственного его вмешательства в речевую дея-
тельность подданных, вроде прямых указаний, даваемых перевод-
чикам. «Новая культура должна была создать для себя новый язык,
отличный от традиционного»
27
, — писал по этому поводу В. М. Жи-
вов. Однако создание такого нового языка оказалось делом чрезвы-
чайной трудности. Сам Петр, насколько можно судить по отрывистым
его замечаниям, как правило, чаще выражающим недовольство, не-
жели удовлетворение, а также по стилю его собственных сочинений,
полагал, что дело решается двумя взаимосвязанными способами:
во-первых, надо активно заимствовать европейские слова; эписто-
лярный стиль самого Петра изобилует заимствованиями и носит
характер, близкий к макароническому. Во-вторых, писать надо «про-
стым языком», выразительно, в частности, его распоряжение Федо-
ру Поликарпову, одному из ведущих переводчиков 1700-х гг., пере-
водить «Географию Генеральную» Б. Варения, используя прежде
всего «Посольского Приказу слова». Но рецепты эти были, увы, явно
недостаточны. «Простой язык» лишь казался новым по сравнению
с прежним доминирующим в письменности церковнославянским; в
действительности он представлял одну из его модификаций. «Тексты,
которые сами авторы называют „простыми“, представляют собою
значительно упрощенный церковнославянский язык»
28
, что обуслов-
ливается разнообразными и влиятельными причинами. Обильные же
заимствования не только не приближают строй русской речи к новым
западноевропейским языкам, но, напротив, резко подчеркивают его
неупорядоченность.
II. Как раз благодаря именно обилию варваризмов литературный
язык тех лет и демонстрировал случайность и произвол при соеди-
нении слов; развертывание текста на синтагматическом уровне было
совершенно оторвано от парадигматических связей используемых
27
Живов В. М . Язык и культура в России
XVIII
века. М., 1996. С. 73.
28
