ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы
жүктеу/скачать 2,89 Mb. Pdf көрінісі
|
Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века.
| Пумпянский Л. В.
Кантемир. С. 188. артистическую судьбу очень значительный и, возможно, определяю- щий отпечаток. И все же важны не только они: поведение Кантеми- ра в культуре тоже в существенной степени определяло его оторван- ность от русской культурной жизни, которая сама по себе способ- ствовала его некоторому отставанию. Конечно, эта изолированность была относительной. Кантемир поддерживал не одни лишь дипло- матические, но и литературные связи, причем достаточно активные. В частности, он посылал в петербургскую Академию наук свои со- чинения (как оригинальные, так и переводные), от ее сотрудников (в том числе от бывшего своего учителя И. Ильинского) получал известия о событиях русской интеллектуальной жизни и на некото- рые из них (например, на «Новый и краткий способ к сложению российских стихов») откликался. Но все-таки не был прямым участ- ником русской культурной жизни 22 . Словесные упражнения (при всей их притягательности для Кантемира) были для него не главным: он оставался дипломатом, который занимается поэзией лишь на до- суге. Может быть (и вероятнее всего), что в душе именно сочини- тельство Кантемир считал основным для себя делом: об этом сви- детельствуют многие пассажи из его сатир и, в еще большей мере, трогательное «Письмо ІІ. К стихам своим». Однако со стороны он смотрелся не как поэт, но как государственный деятель. Да и ему самому не пришло бы в голову говорить, что его произведения для России важнее дипломатических успехов. Судя по тому же «Пись- му ІІ», литературное уединение от света казалось Кантемиру весьма соблазнительным и писал он прежде всего для себя, а не в стремле- нии решить те или иные общественные проблемы — и в этом он принципиально отличается от Тредиаковского или Ломоносова. Поэзия стала частным делом служащего человека — в данном отношении Кантемир с возможной полнотой воплотил ту свершив- шуюся в Петровскую эпоху смену писательского типа, которую опи- сал А. М. Панченко. И это, казалось бы, служит дополнительным доказательством литературного архаизма Кантемира. Однако, как неоднократно отмечалось выше, результаты перестройки писатель- ского типа сказались не в петровское время, а позже, когда на смену литературной культуре первой трети XVIII в. приходил уже новый период. Время петровских реформ стремилось воспитать художника иного склада — порвавшего с представлениями о религиозной мыс- 22 Этому способствовали и многолетняя удаленность от невских берегов, и социаль- ный статус Кантемира, т. е. как раз его происхождение, которое, как говорилось, очень многое определило в его судьбе. 306 307 ли, но отдавшего силы государству. И для петровской эпохи автор — частный человек, но свои досуги он посвящает тому же, что и чи- новничьи труды, — государственной пользе (самый характерный пример такого отношения к литературе — В. Н. Татищев). Для Кан- темира же поэзия — частное дело в том смысле, что в ее владениях он совершенно свободен, не зависит ни от чего, кроме собственной совести и убеждений. Государственная служба и литературные за- нятия для него — едва ли пересекающиеся плоскости историческо- го бытия 23 . Здесь Кантемир гораздо ближе Державину, нежели Та- тищеву. V . Кантемира никак нельзя назвать охранителем, консервирующим уже ушедшую культурную эпоху (что, впрочем, само по себе никак не может служить негативной характеристикой какого-либо литера- турного деятеля). Напротив, он весь обращен к новому, однако это новое не отменяет глубокой связи с предшествующим периодом ли- тературного развития. Будучи органично причастным словесности петровского времени и, казалось бы, оставаясь в ее пределах, Кан- темир активно двигался вперед. В каком-то смысле он новатор не в меньшей степени, нежели Тредиаковский или Ломоносов, и он пред- ставляет будущее — но не такое будущее, какое виделось названным литераторам. Творческий путь Кантемира — пример того, как могла бы развиваться русская литература, свидетельство об одной из не- осуществленных возможностей русского культурного развития 24 . То, что ближайшими поколениями многие новации Кантемира не были востребованы, еще не означает, что они не заслуживают вни- 23 Конечно, в подобном взгляде на Кантемира есть немалое преувеличение — в ран- ний период творчества, в ходе борьбы с «верховниками», в его творчестве нетрудно за- метить прямые переклички с его политическими поступками. Однако не следует и преувеличивать важность подобных параллелей; они не отменяют определенной независимости литературного творчества Кантемира от его общественной роли в сти- хах, Кантемир — даже и касаясь самых злободневных вопросов — был внутреннее свободен. 24 Стоит, однако, обратить внимание на колоссальные эстетические возможности, заложенные в творческом наследии Кантемира. Их реализации долгое время препятство- вала невосприимчивость русского культурного сознания к силлабическому стиху; Кан- темир же неотделим от силлабики (об этом говорил С. И. Николаев в своем докладе на юбилейной конференции в ИРЛИ РАН (Пушкинском Доме) в 2009 г.). Когда же наша поэзия — в своих, все более трудных с каждым десятилетием, поисках новых вырази- тельных возможностей обратилась в последней четверти прошлого века к опыту силла- бики, то творчество Кантемира приобрело, пожалуй, все более возрастающую актуаль- ность. Блистательным подтверждением здесь может служить поэзия И. Бродского эми- грантского периода. мания. Отнюдь — едва ли не все внесенное им в литературную куль- туру представляет немалый интерес. Начать можно, например, со стиховых пристрастий Кантемира. Его верность силлабике, как уже отмечалось, свидетельствует о привязанности к культурному про- шлому. Но, сохраняя силлабический стих, он вместе с тем внес в него немало существенно нового. З. И. Гершкович в комментариях к «Собранию стихотворений» Кантемира 25 полагал даже, что сти- хосложение Кантемира — «явление уникальное в нашей поэзии» (с. 439–440), что «это не обычная, не классическая силлабика, а ре- формированная». Необычность силлабики Кантемира явилась плодом серьезной и долголетней работы над стихом, бóльшая часть которой приходится на время его заграничной жизни. В годы пребывания в Лондоне он, переводя Аристотеля, пробовал писать белым силлаби- ческим стихом. Тогда же (впрочем, окончательной ясности в дати- ровке его «песен», т. е. од, нет) Кантемир предлагал разные строфи- ческие варианты горацианской оды: 1-ю асклепиадову строфу (ею написаны «Песнь І. Противу безбожных» и «Песнь ІІ. О надежде на Бога»); 11-сложное шестистишие АВАВСС («Песнь IV . В похвалу наук») и сапфическую строфу («Песнь III . На злобного человека»). По мнению исследователей, «строфа у Кантемира отличается от ана- логических строф Симеона Полоцкого и школьных од, в которых конечный четвертый стих устойчиво короткий 5-сложник. Кантемир удлиняет метрический пуант строфы по один слог» 26 . Но гораздо важнее этих нововведений была осуществленная им ритмическая переработка силлабического 13-сложника (размера, которым напи- саны его сатиры, а потому для него главным). Она связана с введе- нием обязательной цезуры и регламентацией ударений в предцезур- ных слогах: в первом полустишии (т. е. до цезуры) ударение должно падать на 5-й или 7-й слог, во втором — как и раньше, в прежних силлабических 13-сложниках, — на 12-й, предпоследний 27 . В резуль- тате ритмическое движение стиха стало более четким, упругим, произошло существенное обогащение фактуры силлабического сти- ха. Крайне значимо и то, что проведенная Кантемиром кодифика- ция 13-сложника «делает новый стих менее польским и более 25 См.: жүктеу/скачать 2,89 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|