ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы
жүктеу/скачать 2,89 Mb. Pdf көрінісі
|
Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века.
| Алексеева Н. Ю.
Русская ода. СПб., 2005. С. 176–180. 57 Лукин В. И. и Ельчанинов Б. Е . Сочинения и переводы. СПб., 1868. С. 16. в параграфах 2 и 3 «Вступления») он пишет именно об этом: для овладения искусством красноречия «требуются пять следующих сред- ствий, первое природные дарования , второе наука , третие подражание Авторов , четвертое упражнение в сочинении , пятое знание других наук » 58 . Показательно, что природные дарования ставятся Ломоносо- вым на первое место; без них ничего из словесных занятий получить- ся не может. Об этом говорится в § 3: «Душевные дарования… толь необходимо нужны, как добрая земля к посеянию чистого семени: ибо как семя на неплодной земле, так и учение в худой голове тщет- но есть и бесполезно. И для того Аполлоний Алабендский, славный в древних временах красноречия учитель, по свидетельству Цицеро- нову, тех, которые от родителей своих к нему в училище присылались, в самом начале учения природную остроту прилежно рассматривал, и которых приметил к тому быть неспособных, немедленно назад отсылал, чтобы они напрасными трудами себя не изнуряли» 59 . Выше указывалось на присутствие в творческом сознании Ломоносова в некотором роде «ремесленного» отношения к поэтическому творчеству, что отчасти проявилось и в его литературной позиции, и в целом ряде писем (например, в знаменитом антисумароковском письме к И. И. Шу- валову от 19 января 1761 г.). Тем более существен его подчеркнутый пиетет к литературному дару, который заметен не в одном «Кратком руководстве к красноречию…», но и в других ломоносовских сочи- нениях, в том числе — и в письмах. В одном из писем И. И. Шува- лову Ломоносов разъясняет это весьма выразительно: «…Музы не такие девки, которых всегда изнасильничать можно. Оне кого хотят, того и полюбят» 60 . Вообще, как человек середины столетия, причем наделенный столь гениальной интуицией, Ломоносов нередко проти- воречив, сопрягая в себе уходящее в прошлое с проступающим весь- ма смутно будущим. Это заметно и в его эстетических взглядах. Кро- ме того, ломоносовские суждения служат еще одним доказательством сложности литературного развития, которое в поступательном своем движении далеко тем не менее от плоской линейности. Возвращаясь к эволюции писательского типа, надо сказать, что акцент на творческое начало в работе писателя означал повышение уровня «художественности», «изящности», то есть поворот не к прак- тически ангажированным, но к более «свободным» жанрам — прежде всего поэтическим: в 1750-е гг. они становятся доминирующими, о 58 Ломоносов М. В. Сочинения. Т. 3. СПб., 1895. С. 84. 59 Там же. С. 84. 60 Ломоносов М. В. Сочинения. Т. 8. М.; Л., 1948. С. 125. 246 247 чем свидетельствует творческое наследие А. П. Сумарокова и тем более писателей, вступивших в литературу как раз в это десятилетие (М. М. Херасков, А. А. Ржевский, В. И. Майков и др.). Бесспорно, и данные авторы создавали произведения с оттенком той же практи- ческой направленности (например, исторические сочинения, речи, филологические труды) — всего этого очень много, скажем, у Су- марокова, но доминирующей в их творчестве необратимо становит- ся изящная словесность. Она, естественно, тоже должна была решать и решала — прежде других — практические задачи, но не так прямо, а посредством художества. Художественная литература (или изящная словесность), самым адекватным воплощением которой в первую очередь была поэзия, должна строиться, по представлениям той эпохи (как, впрочем, и эпох более ранних), на основе определенных и эксплицированных правил. В середине XVIII столетия — в отличие от предшествовавших деся- тилетий — данные правила формулировались уже с опорой на маги- стральные литературные традиции конца XVII — начала XVIII в., те традиции, которые и определяли основную линию развития евро- пейской литературы. Тем самым сокращался разрыв между уже дав- но вступившей на путь европеизации, но в силу прежних ориентаций оставшейся на культурной периферии и стадиально отстававшей рус- ской словесностью и развитыми европейскими литературами. Осо- бенно это заметно при обращении к жанровой системе. Как отмечалось в § 4 главы 3, хаотическое соединение разнород- ных элементов, являющееся основной особенностью литературной культуры Петровской эпохи, отчетливо проступает на ее жанровом уровне, не просто обнаруживая его определенную бессистемность, но и демонстрируя лежащее в основе этого хаоса соположение ста- рого с новым: новое содержание пытались вместить в старую форму. В середине столетия ситуация здесь принципиально изменилась: литературные формы и идеологемы, требующие своего словесного оформления, уже полностью отвечали друг другу. Применительно к середине 1730-х — второй половине 1760-х гг. необходимо уже говорить именно о жанровой системе. Она была до- статочно гибкой и разнообразной, но, если иметь в виду ее центр, обладала всеми характерными признаками системности. Во-первых, доминирующие в ней жанры входили в одну и ту же литературно- эстетическую парадигму, которая начала формироваться в европейской литературе в эпоху Ренессанса и определилась к концу XVII в. в классицистическом своем варианте. Поэтому, во-вторых, отдельные жанры предполагали друг друга, каждый мыслил себя не изолиро- ванно, но в связи с другими, тем самым в жанровое сознание сразу же вкладывалась идея взаимосвязей между жанрами. В-третьих, с той или другой степенью подробности, жанры были теоретически осознаны. Нельзя сказать, что русская эстетическая мысль сумела создать в то время хоть сколько-нибудь развернутое и систематическое сочинение по поэтике; в отличие от риторик, имевших достаточно прочную традицию и как раз в 1740-е гг. представленных «Кратким руководством к красноречию…» М. В. Ломоносова (одним из самых выдающихся европейских риторических трактатов Нового времени), настоящих поэтик русская культура XVIII в. почти не знала. Однако те или другие жанровые дефиниции, характеристики отдельных жан- ров и даже общие представления о жанровой системе встречались достаточно часто — и в статьях В. К. Тредиаковского (таких как, на- пример, «Письмо в котором содержится рассуждение о стихотворе- нии…» (1750), «Рассуждение о комедии вообще» (1751), «Рассужде- ние об оде вообще» (вторая редакция — 1752) или в его предисло- виях к изданиям своих произведений), и в обеих риториках М. В. Ло- моносова («Краткое руководство к риторике», 1744; «Краткое руко- водство к красноречию…», 1748), и, конечно же, в «Двух эпистолах. В первой предлагается о русском языке, а во второй о стихотворстве» А. П. Сумарокова (1747). Эти две эпистолы, при всей их вторичности и краткости положений, представляют наиболее эксплицированное проявление жанрового сознания в литературно-теоретической пло- скости середины XVIII в.; существен и их отчетливый систематизм. Итак, можно сказать, что имелась жанровая система , пусть и не описанная подробно, но, во всяком случае, осознаваемая в качестве некоей порождающей конкретные произведения модели и реально существующая в литературной практике. Она покрывала если и не все пространство словесного творчества, то, по крайней мере, бóль- шую ее часть. Применительно к театру разделялись трагедия и ко- медия, в ораторской прозе (единственной разновидности прозаиче- ского художественного слова, удостоившейся в то время кодифика- ции) выделялись (М. В. Ломоносовым) проповедь, панегирик, над- гробная речь и речь академическая 61 ; весьма дробным было пере- числение стихотворных жанров. Во второй из двух своих эпистол (в так называемой «Эпистоле о стихотворстве», где, кстати, немало места отводится и двум драматическим жанрам) А. П. Сумароков дает краткие характеристики сатире (как поэтическому жанру), бас- 61 См.: жүктеу/скачать 2,89 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|