Издательский дом шалвы амонашвили

Ты начал готовить доклады по разным темам и шел на уроки с этими докладами. Некоторые учителя давали тебе возможность читать их на уроках, и это стимулировало

твои познавательные поиски. Хотя были и конфликты, которые, чуть было не заставили тебя отказаться от такого способа готовить домашние задания. Вот один из них.

На уроке родной литературы учительница дала зада­ние — подготовить пересказ содержания стихотворения об Арсене, народном герое (образец народного творчест­ва). И, как полагалось, мы приступили к изучению этого стихотворения, очень интересного, эмоционального. Мы увлеклись им, и хотя оно длинное, выучили наизусть. Одновременно, рассматривая разные его издания, мы обна­ружили, что текст в учебнике расходится с текстом в раз­ных изданиях. Тебе не понравились сокращения и пере­делки, которым подвергли стихотворение составители школьного учебника. Установив эти расхождения, ты подготовил доклад со своими обоснованными доводами и пошел в школу. А там случилось такое.

Учительница вызвала тебя отвечать. Ты начал выска­зывать свои соображения и готов был читать стихотворе­ние полностью, без сокращений и переделок, но тебя остановили.

«Это ты о чем? Я задала вам пересказ стихотворения своими словами, а ты говоришь совсем о другом? И зачем нам эти исследования?»

«Мне было жаль портить стихотворение, и я выучил его наизусть, без сокращений. По-моему, его не надо бы­ло сокращать и переделывать!»

«Постой! Постой! Какое тебе дело, как авторы учеб­ника обработали стихотворение? И кто тебя просил опе­режать меня — учить его наизусть? Скажи честно: ты вы­полнил задание или нет?»

И хотя пересказать содержание было не таким уж трудным делом, ты проявил дерзость: «Нет. Так я не вы­учил и учить не буду... Я предпочитаю знать его наизусть полностью!»

Учительница рассердилась не на шутку. Двойка была поставлена в журнал и в дневник. Меня вызвали в школу. Разговор состоялся в кабинете директора. Я объяснил учительнице наш способ подготовки домашних заданий. Она категорически протестовала против того, чтобы ее ученики занимались не своим делом. Но директор, со­лидный седой человек, известный своими творческими поисками, спокойно сказал:

«Софья Константиновна, может быть, вы все-таки подумаете о таком способе выполнения домашних заданий?»

Это я говорю тебе сейчас, спустя шесть лет. Но тогда, вернувшись из школы, я обвинял тебя в дерзости на уро­ке и просил извиниться перед учительницей.

«Ты будешь готовить свои доклады так же, как и раньше. Будешь читать их на уроках или внеклассных за­нятиях. Но проявлять дерзость перед кем бы то ни было, в особенности перед учителями, ты не имеешь права!»

Так, пытаясь тебе облегчить тяжесть домашних зада­ний, я добился этого лишь частично. Что здесь было главным?

Думаю, изменение вида деятельности. Вместо того чтобы довольствоваться ролью наблюдателя, слушателя, зрителя, исполнителя, ты переходил на более важные формы деятельности — созидания и преобразования. Ты не просто усваивал знания, но добывал и открывал их, присваивал их, овладевал ими. В процессе такой деятель­ности ты преобразовывался сам, менялись твои отноше­ния и позиции.

Деятельность... Как много значит она для становле­ния человека! Но не всякая деятельность, а такая, в кото­рую вовлекаются сердце, руки, мысли и чувства человека и направляются к тому, чтобы строить, совершенство­вать, преобразовывать, открывать.

Деятельность не созер­цательная, а созидательная.

Будь моя воля, я бы запретил выпускать для детей иг­рушки, которые надо заводить или включать в электриче­скую сеть, а затем смотреть, как они двигаются, переме­щаются. Я бы позаботился, чтобы конструкторы разраба­тывали, а фабрики выпускали только такие игрушки, ко­торые можно будет разбирать, собирать, опять разбирать, переделывать, перестраивать, комбинировать и находить новые варианты. Будь моя воля, я бы мало водил детей в кино, редко включал бы им телевизор; показывал бы им только такие фильмы и передачи, которые призывали бы их к сопереживанию, действию, созиданию и преобразо­ванию. Зато дал бы им ведро с краской и щетку, чтобы красить заборы, дал бы молоток и гвозди — делать ска­мейки, дал бы чертежи и детали, чтобы строить самолеты и ракеты, дал бы им интереснейшие задачи, которые на­до было бы решать посредством поиска необходимых знаний.

Будь моя воля, я бы поставил вопрос: почему некото­рые школьные учебники не разговаривают с детьми дру­жески, не радуют их, не призывают, не помогают, а толь­ко пассивно отражают знания и ограничивают их лишь заучиванием содержимого в них?

Меньше созерцательной деятельности, больше сози­дательной — вот какой принцип клал бы я в основу уст­ройства нашего педагогического государства.

Проголосовали бы дети за такую воспитательную сис­тему?

Во мне говорит вера в детей, «устремленных в буду­щее», — они этого и ждут от нас.

СКАЗКИ

Мы читали и рассказывали тебе сказки каждый день, каждый вечер перед сном.

Твое упорство в просьбе рассказывать тебе сказки (к этому в дальнейшем присоединилась твоя сестренка) заставило меня заняться их сочинением. Сперва я сочи­нял их стихийно, но вскоре подумал, что надо ввести в них какой-то порядок, то есть рассказывать не обо всем, а о нравственных началах твоей личности. И хорошо, что всплыли тогда в моей памяти имена десяти братьев, ко­торых моя бабушка в моем раннем детстве пересчитыва­ла по пальцам.

«Это Обито!» — говорила она, сгибая мой мизинец на левой руке.

«Это — Робито, это — Джимшито, это — Хозито!» Счет на левой руке заканчивался большим пальцем:

«Это — Заал!» А затем бабушка про­должала считать пальцы на правой руке, начиная опять с мизинца и заканчивая большим пальцем:

«Это — Зураб, это — Данапици, это — Дагургени, это — Бацки, а это — Пирдаубанели!»

Я не помню, связывала ли она эти имена с каким-ли­бо сказочным содержанием, но я решил их сделать геро­ями моих сказок, подружить тебя с ними и вместе с ними ввести тебя в сказочный мир. Главным героем этого мира я сделал тебя.

Раз вечером, когда ты и твоя сестренка уже пригото­вились ко сну и удобно устроились в своих кроватках, я начал осуществлять свою пока еще не вполне ясную идею.

«Жил-был один мальчик, звали его Паата, и была у него маленькая сестренка, и звали ее Ниной. И были у них бабушка, мама и папа. И жили они в вечно солнеч­ном городе Тбилиси».

Вы оба сразу запротестовали:

«Это не сказка. Это правда. Расскажи нам сказку!»

«Я и рассказываю сказку. Потерпите, пожалуйста. Мама, папа и бабушка очень любили своих детей».

Опять протесты:

«Это же правда. Это про нас, а нам нужна сказка!»

«Сейчас и начнется сказка. Раз в полночь, когда Паа­та спал глубоким сном, пришел к нему Обито. Он еле взобрался к нему на кровать и подполз к его уху. Ухо бы­ло прикрыто густой прядью курчавых волос, и Обито чуть было не запутался в ней. Он достал свою саблю и стал от­секать каждый волосок, который мешал ему добраться до уха спавшего крепким сном мальчика».

«Это в моих-то волосах запутался Обито? Не может быть!.. Кто этот Обито?»

«Конечно, не может быть. Ты ведь хотел сказку? Вот я и рассказываю ее. А Обито — один из десяти братьев, са­мый старший, ростом в мизинец. Так продолжать мне или нет?»

«Да-да... Обито добрался до уха...»

«Он сунул голову в ухо Пааты и прошептал:

«Паата, надень, пожалуйста, свою куртку, бери свою саблю и по­шли помогать Прометею похитить огонь у богов» —

«По­чему именно эту куртку, я же не люблю ее надевать?» —

«Она волшебная. И, пожалуйста, поскорей, нас ждет крылатый конь». Вмиг мальчик был уже готов.

«Куда ты?» — спросила его сестренка, которая проснулась в это время. Паата всегда доверял ей свои тайны.

«Я спешу по­мочь Прометею похитить огонь у богов. Вернусь скоро. Будь послушной» —

«А ты будь осторожен!» Паата поса­дил Обито в передний карман своей куртки, вскочил на своего крылатого коня и полетел помогать Прометею. Обито показывал ему дорогу среди облаков. В это время люди молили Прометея вернуть им огонь, который отня­ли у них несправедливые боги. Бесстрашный Прометей горячо любил людей.

«Я похищу у них огонь для вас! Вы же не можете жить без огня!»

Прометей двинулся к самой высокой горе — Олимп, где несправедливые боги пирова­ли вокруг огня.

«Видишь огонь и этих богов?» — сказал Обито Паате. Они теперь летели уже под облаками. Свер­ху им было хорошо видно, как пировали несправедливые боги. Под Олимпом же, в темной долине, люди мерзли без огня.

«Нам надо спуститься к богам, только так, что­бы они не заметили нас сразу. А затем надо придумать что-нибудь такое, чтобы боги погнались за нами. Они за­будут об огне, и тогда Прометей сможет сразу его похи­тить и вернуть людям».

Паата и Обито спустились на тот склон Олимпа, который меньше всего был освещен ог­нем. Крылатого коня они оставили в пещере и начали об­суждать, как привлечь внимание несправедливых богов, пир которых напоминал им грохот грома.

«Давай подкра­демся к богам и неожиданно подымем шум, станем драз­нить их!» — сказал Паата.

Обито понравился план Пааты. Они начали карабкаться через скалу. Было очень трудно. Поцарапали руки, разодрали колени, но ни Паата, ни Обито не обращали внимания на мучительные боли. Поднявшись на вершину Олимпа, они встали на ноги и что было мочи закричали, перекрыв грохот богов:

«Боги, ваша несправедливость будет свергнута людьми!».

«Кто они такие?» — удивились боги. Они все мигом встали и бросились на Паату и Обито. Паата схватил Обито, поса­дил в передний карман своей волшебной куртки и побежал вниз. Боги — за ним. В это время на вершину Олимпа поднялся Прометей. Он схватил огонь и закричал бо­гам:

«Боги, я похищаю у вас огонь! Помните, люди сверг­нут вашу несправедливость!» Боги растерялись. А когда пришли в себя, погнались за Прометеем, но было поздно. Прометей примчался к людям, освещая себе дорогу похи­щенным у богов огнем. Люди с восторгом встретили сво­его героя.

«Мне в этом трудном деле помог храбрый ма­ленький мальчик Паата, который незамедлительно при­мчался, как только мой помощник Обито сообщил ему о беде людской. Паата еще много раз будет трудиться для людей! А теперь пусть вернется он в свою кровать и за­снет крепким сном».

«А я? Я тоже хочу помочь людям!» — сказала Нинулька, как только я закончил сказку.

«В следующий раз, может быть, Паата возьмет тебя то­же, и ты поможешь ему справиться с другими делами!» — говорю я Нинульке. «Ты доволен сказкой?»

На другой день перед сном я рассказываю другую сказку: о том, как ты вместе с Робито, вторым братом Обито, ростом с безымянный пальчик, освобождаешь Прометея.

На третий день тебя забирает Джимшито, чтобы до­ставить на корабле продукты и лекарства людям, потер­певшим кораблекрушение и оказавшимся на необитае­мом острове. Джимшито, третий брат Обито, ростом со средний палец.

На четвертый день тебе приходится сажать волшеб­ные яблоки, исцеляющие недуги людей. Рядом с тобой трудится Хозито, четвертый брат Обито, ростом с указа­тельный палец.

На пятый день Заал, пятый брат Обито, ростом с ми­зинец правой руки, проверяет твою выносливость. На шестой день и т.д., и т.п.

Рассказывая свои сказки, я часто переходил к прямо­му обращению к тебе:

«Тебе стало жалко птичку. «Как я могу исцелить тебя?» — спросил ты. А она ответила...»;

«Ты не захотел поступить так, потому что понимал, как это нечестно.

И ты подумал: «Человек всегда должен быть честным!»;

«Ты разозлился не на шутку»; «Как вы смеете обижать маленького! Он же беспомощный!» И хо­тя силы были неравны, ты бросился защищать слабого от злых сил...»;

«Чем мне обрадовать добрую старушку-со­седку, прожившую такую сложную и полезную для людей жизнь?» — подумал ты. Ты начал каждый день заходить к ней, помогать в домашних делах, приносить хлеб и моло­ко из магазина...»

Эти мои сказки ты слушал, когда тебе было 7—8 лет. Затем сказки ты начал сочинять сам и рассказывать их по вечерам перед сном сестренке.

Как вы, мамы и папы, насчет сказок? Умеете ли сочи­нять сказки для ваших детей, воспитывать их сказками? Мои наблюдения говорят о том, что дети остро ощущают дефицит сказок. Нет, речь идет не о том, что сказок мало, хотя хорошие сказки нужны все больше и больше. А о том, что многие мамы и папы не стремятся окружить детей сказками. Почему? Если кто считает, что прогресс науки и техники делает ненужными сказки в жизни детей, это не верно. Это просто заблуждение. Пусть летят самолеты и ракеты, но как они могут заменить ребенку волшебный ле­тающий ковер? Пусть в каждом доме стоит цветной теле­визор, но как его можно сравнить с волшебным зеркаль­цем, взглянув в которое можно увидеть весь мир?

«Воспитывать детей сказками?» — спросите вы. Да, сказками. То есть не только сказками, но и сказками то­же. Сказки нужны детям как воздух, потому что через сказки, умные, мудрые, с невероятными и обычными событиями, фантастическими и обычными героями, они постигают правду жизни. Сказки помогают нам воспи­тывать в детях доброту души и мужество, радость жизни и честность, надежду и целеустремленность. Сказки предотвращают детей от тщеславия, эгоизма, трусости. Да не только предотвращают, но и направляют их на борьбу против человеческих пороков. Сказки кристал­лизуют душу ребенка и очищают душу взрослого.

Если кто из мам и пап не считает сказки нужными в воспитании своего ребенка, своих детей, то это проявле­ние... невежества (простите, пожалуйста, тысячу раз, но не смог выразиться иначе!) в искусстве воспитания.

Дети не должны отключаться от мира сказок, и этот мир должны создавать им взрослые, мамы и папы, ба­бушки и дедушки.

Нет времени рассказывать сказки детям? Надо найти, обязательно надо найти. Особенно по вечерам, когда ре­бенок ложится спать, — вот тогда надо сесть рядом с его кроваткой, выключить свет и добрым голосом доброго волшебника нашептывать мудрую, оптимистическую сказку.

Не умеете рассказывать сказки? Что ж, надо учиться, это нетрудно. Ребенок не требует от вас стать артистами, художественными чтецами. Тут нет сложной науки

рас­сказывать ребенку сказки. Просто смягчите ваш голос, вложите в него ваше эмоциональное отношение к героям сказки, расскажите сказку медленно и шепотом, и, уве­ряю вас, вы станете для вашего ребенка самым лучшим сказочником.

Не знаете сказок? Не может быть! Так читайте их и затем пересказывайте детям. Сказок не хватает, но их очень много. Ищите, и вы найдете их на каждом шагу. Не стесняйтесь узнавать сказки от товарищей, от соседей. Объясните друзьям, соседям, знакомым, зачем и какие сказки вам нужны, и люди с радостью поделятся с вами своими сказками.

Так собирать сказки трудно? Тогда попытайтесь сочи­нять их сами. Может быть, удастся? Обидно, что каждая ма­ма, каждый папа не одарен способностью Андерсена и бра­тьев Гримм. Но сказки, которые вы попытаетесь сочинять для ваших детей, тоже увлекут их, только надо вложить в них жизненную правду и наполнить их оптимизмом.

Содержание ваших сказок? Ищите его в воспомина­ниях вашего детства, ищите в вашей повседневной рабо­те, в ваших отношениях к людям; сделайте героями ва­ших сказок образы добрых людей, с которыми вы общае­тесь, которых вы знаете.

Расскажите детям о действитель­ности как о сказке. И они не будут давать вам покоя: «Расскажи сказку... еще... еще!» И все это в переводе на язык педагогики будет означать: «Я нуждаюсь в твоем воспитании. Воспитай меня, пожалуйста!»

МУЖСКОЙ РАЗГОВОР

Мужской разговор...

Как Мужчина с Мужчиной...

Мужской разговор между отцом и сыном...

Он ведется у нас давно, и я не хочу, чтобы он когда-либо закончился.

Я не хочу этого, может быть, потому, что по мере тво­его взросления я все больше чувствую, как такой разго­вор с тобой становится жизненно важным для меня. И твои возрастные особенности, меняющиеся из года в год, и мои, оказывается, тоже меняющиеся возрастные свойства определяют суть наших мужских разговоров. Ступенчатое изменение этой сути происходило по мере того, как ты взрослел и становился юношей, а я входил в лета и все больше рассуждал о философии жизни.

Раз, находясь на одной из средних ступеней развития наших взаимоотношений, я вдруг захотел пофилософст­вовать с тобой. Поднимаясь пешком на девятый этаж, мы приостановились на площадке сделать передышку, и я за­дал тебе загадку.

«Послушай! У меня есть состояние, только я не знаю, большое или малое. Оно постоянно терпит убытки, толь­ко я не знаю, большие или малые. Я верю, что они приносят людям пользу, только не знаю, большую или ма­лую. О чем я это тебе толкую?»

Ты тогда сказал:

«Твое состояние — это твоя жизнь. Ты трудишься и этим приносишь людям пользу. Это же просто!»

«Дело не в этом. Загадка заключается в том, чтобы разгадать: почему я задал ее тебе?»

В дальнейшем мы много говорили о проблемах назна­чения человека в жизни, о том, кто кого творит: человек — жизнь или жизнь человека, или же они оба творят друг друга. И философия, которую мы вырабатывали вместе и принимали за основу нашей деятельности, одновременно служила отправным пунктом наших мужских разговоров.

Я возвращаюсь к этому мужскому разговору, играв­шему в нашей жизни немаловажную роль.

Что такое мужской разговор? Почему он мне так нужен?

Я не могу высказаться похвально в адрес составителей разных словарей — толковых, крылатых слов, синонимов, фразеологизмов и т.д., и т.п., которые так безмолвно обо­шли это прекрасное и разумное сочетание двух слов — «мужской разговор».

О каком разговоре можно сказать, что он самый чест­ный?

О мужском разговоре. Он возникает на стерилизован­ной почве чувства долга и осознанной необходимости по­мочь Человеку увидеть вещи такими, какие они есть.

О каком разговоре можно сказать, что он сугубо лич­ностный?

О мужском разговоре. Он очищает от сорняков недо­разумений и сплетен чувство дружбы, кристаллизует вза­имоотношения, устраняет помехи.

О каком разговоре можно сказать, что он жизненно важный?

Опять-таки о мужском разговоре. Это разговор реши­тельный, принципиальный. Он проходит через незримые нити, соединяющие сердца и устанавливающие прямые отношения между людьми. Потому он сложный и, может быть, болезненный.

Мужской разговор — это разговор равных при «за­крытых дверях», без коммюнике, без огласки. Он возни­кает преднамеренно, заранее прокрутившись в голове не­сколько десятков раз и пройдя инкубационный период.

Он не терпит чужого вмешательства. Не терпит лице­мерия и лжи.

Мужской разговор — это не куча строгих и импера­тивных наставлений. Это не брань, ссора, крики, ущем­ление самолюбия.

Мужской разговор — это не посвящение в тайны с уговорами хранить их всю жизнь. Он не сделка и не заго­вор против других.

Мужской разговор — это очищение души и нравст­венное возвышение над самим собой. Раскрытие тайн и извлечение из них способов самосовершенствования. Просмотр прочности уз взаимоотношений.

Мы не любим возвращаться к сути уже состоявшегося мужского разговора, не стремимся напоминать о нем друг другу. Но, считаем своим долгом извлекать из состоявше­гося мужского разговора выводы для своей деятельности, следовать уговорам, заключенным в нем.

Такое у меня сложилось представление о наших муж­ских разговорах.

Я приступил к таким разговорам с тобой, может быть, еще с той поры, когда ты мог отвечать мне только своим единственным многозначительным словом «ага».

Имею ли я право разглашать тайну наших мужских разговоров, говорить об их эволюции, коль скоро они ка­сались наших личных отношений и нашего общего согласованного отношения к окружающим?

На это я не имею права без твоего согласия. И поэто­му, с твоего разрешения, расскажу только о тех наших мужских разговорах, о которых мы договорились.

Один из таких ранних разговоров, который мне так запомнился, состоялся у нас, когда ты был в четвертом классе. Это пора, когда авторитет взрослых в глазах под­ростков идет на убыль. Они часто не подчиняются взрос­лым, бунтуют, ведут себя самовольно.

Ты, разумеется, не был исключением. И вот, будучи на таком уровне развития, ты нагрубил маме: стал кри­чать на нее из-за того, что она не пустила тебя поиграть во двор. Я решил не вмешиваться. Взволнованная мама плакала. Я тоже нахмурился, не сказав тебе ни слова.

После этого конфликта прошло несколько дней. Все осталось позади, все было забыто и мамой, и тобой. Но за эти дни я обдумывал, что тебе сказать, чтобы наш мужской разговор состоялся.

«Давай пойдем в парк!» Ты развлекался дома и не хо­тел идти.

«Послушай, у меня к тебе мужской разговор!» — ска­зал я тебе на ухо и очень серьезно.

«О чем?» Ты насторожился.

«Не могу сказать дома. Давай лучше выйдем на улицу!». Ты уже знал, что наш мужской разговор — дело серьез­ное. Я замечал: ты гордился тем, что у нас бывали подобные мужские разговоры; после них ты заметно взрослел: брал на себя обязанности заботиться о родных, близких.

Был конец зимы. Приближался твой день рождения. Мы шли по улице молча, не решаясь начать разговор.

«Послушай, сколько на днях тебе исполнится?»

«Десять!»

«Да, надеюсь, в твоем возрасте ты сможешь меня по­нять. Можно быть с тобой откровенным?».

«Да!».

Мы вошли в парк. Сели на скамейку. Я смотрел тебе в глаза и пытался говорить голосом, который нашел бы в тебе сочувствие. Говорил с тобой, как говорят с другом, ища поддержку, совет и помощь.

Я даю тебе возможность осмыслить мои слова и пове­рить в мою искренность. Потому говорю медленно, под­черкиваю каждую фразу:

«Скажи, пожалуйста, что бы ты сказал о человеке, на­рушившем свою клятву?»

«Он будет плохим человеком... Нечестным челове­ком... Трусом».

«Верно. Я согласен с тобой. А как ты думаешь, что могла бы подумать женщина о своем муже, изменившем свою клятву?»

«Она, наверное, разлюбила бы его!»

«Так вот, я обещал твоей маме, которая для меня са­мый близкий друг, и которую я очень люблю, сдержать свою клятву. Что бы ты об этом сказал?»

«Надо обязательно сдержать клятву. Иначе будет нечестно с твоей стороны».

«Всякий, кто будет обижать ее, будет иметь дело со мной. Не так ли?»

Ты соглашаешься.

«А теперь я не знаю, как мне быть с сыном, который обидел дорогую мне женщину. Тебе скоро десять лет. Ты должен посоветовать мне. Могу ли я оставить ненаказан­ным любого, кто бы он ни был, обижающего мою спут­ницу жизни? Могу ли я принять какие бы то ни было оп­равдания от сына, нагрубившего маме? Отвечай, пожа­луйста, на это!»

Ты помолчал.

«Я больше не буду... Но ты можешь наказать меня!»

«Я тебя наказывать не стану. Ты сам себя можешь на­казать. Но я говорю тебе, как мужчина мужчине: не смей обижать дорогого мне человека. Больше я этого не допу­щу... А лучше, если ты поможешь мне защитить маму, Нинульку и бабушку... Беречь их и заботиться о них. Раньше я был в семье один мужчина, теперь нас двое... Пошли до­мой. Больше у нас такого разговора не должно быть».

Обратно мы шли молча. На улице увидели женщину, продававшую букетики ранних подснежников. Мы купи­ли по одному букетику маме, бабушке и Нинульке. Ты преподнес им цветы и поцеловал каждую в щеку.

К этому мужскому разговору мы действительно боль­ше не возвращались.

Мы оба помогали друг другу, чтобы больше об этом не говорить.

Впрочем, нет.

Совсем недавно произошло обратное. Я собрался пе­рейти на другую работу. Мама противилась. На этой поч­ве мы поссорились (разумеется, весьма вежливо). Мама очень переживала все это. Атмосфера в семье стала на­пряженной. Я запирался в своей комнате и не хотел гово­рить ни с кем. Так длилось несколько дней.

«Можно?» Ты заходишь в мою комнату: «Хочу взять книгу».

Но книгу ты находишь не сразу: в действительности тебе нужна не книга, а разговор со мной. Ты хочешь сам завести мужской разговор. Я это почувствовал сразу по тому, как у тебя книги валились из рук.

«Я хочу тебе что-то сказать!» Ты дышишь глубоко, волнуешься.

Я не отвечаю.

«Это мой мужской разговор с тобой... Ты долго бу­дешь обижать маму? Она же права!»

«А в чем она права? На что она обижается?»

«А я скажу прямо. Она хочет, чтобы ты преодолел трудности на работе, а не бежал от них. Она, конечно, права. Я согласен с мамой. Тебе лучше всего встать сей­час же, пойти к маме и извиниться. Оставь эту затею с новой работой». Я был рад.

Ты снял с меня камень. Конечно, я зря собирался ос­тавить своих друзей по работе. Пусть трудности. Ну и что? Разве не я сам учил тебя не бояться трудностей?

Я смотрел на тебя и радовался. У меня сын. Он заво­дит со мной мужской разговор. Значит, он становится мне другом и товарищем.

Сын мой — друг и товарищ мой!

«Хорошо... Я согласен!»

Встаю и собираюсь принести свои извинения всем: и маме, и бабушке, и сестренке, и тебе тоже. Хочу извинить­ся за то, что в нашей маленькой квартире за последние три-четыре дня из-за меня чуть не остановилось время.

Ты меня предупреждаешь:

Послушай, папа, я не хо­чу, чтобы ты и впредь обижал маму. Я прошу тебя!»

Мой сын — мой друг и товарищ!

«Хорошо, сынок, так и будет!»

Наши мужские разговоры, которые мы вели не так уж часто, сдружили нас. Раньше я пытался познать тебя в ос­новном через себя. Но ты помог мне, эти мужские разго­воры при «закрытых дверях» помогли мне увидеть тебя непосредственно, увидеть таким, каким ты становился на разных этапах как личность.

Мужские разговоры приучили нас доверять друг дру­гу, быть откровенными и правдивыми. Они помогли мне глубже познать самого себя, свое положение в кругу наших общений и свою ответственность перед обществом.

И если я не смог здесь более полно раскрыть развива­ющуюся суть наших мужских разговоров, то это по той простой причине, что не имею права разглашать ее. Это мы во многом раскрылись и доверились друг другу, и пусть каждый отец попытается понять нас таким же путем, познав суть мужских разговоров в дружбе со своим сыном.