Мелхиседек. Юноша знал. И работал для достижения своей цели. Может
быть, на роду ему было написано оказаться в чужой стране, встретить там
жулика, а потом удвоить своё стадо, не истратив на это ни гроша?
Он был горд собой. Он многому научился: умел теперь торговать
хрусталём, владел языком без слов и читал знаки. Однажды он услышал,
как жалуется какой-то человек: одолел такой крутой подъём, а тут даже
присесть и утолить жажду негде. Сантьяго сразу смекнул, что это знак, и
сказал хозяину:
— Давайте откроем тут что-то вроде чайной.
— Мы будем далеко не первыми и не единственными, — отвечал тот.
— А мы предложим им чай из хрустальных стаканов.
Люди получат
удовольствие и захотят купить у нас хрусталь. Люди больше всего падки на
красоту.
Хозяин довольно долго смотрел на него, ничего не отвечая. Однако
ближе к вечеру, помолившись и закрыв лавку, он уселся перед ней на
мостовой и предложил Сантьяго покурить наргиле — причудливую трубку,
которая в ходу у арабов.
— Скажи мне, чего ты добиваешься? — спросил он у юноши.
— Вы же знаете: хочу вернуться домой и купить овец. А для этого мне
нужны деньги.
Старик подложил несколько угольков в наргиле и глубоко затянулся.
— Тридцать лет я держу эту лавку. Умею отличать хороший хрусталь
от плохого, знаю все тонкости торговли. Я
доволен тем, как идёт у меня
дело, и расширять его не хочу. Будешь подавать покупателям чай в
хрустальных стаканах — наш оборот вырастет, придётся менять образ
жизни.
— Что ж в этом плохого?
— А я привык жить, как жил.
Пока ты не появился здесь, я часто
думал, что столько времени сиднем просидел на одном месте, покуда мои
друзья уезжали, приезжали, разорялись и богатели. Думал я об этом с
глубокой печалью.
Теперь же понимаю, что лавка моя как раз такого
размера, как мне надо и хочется. Я не ищу перемен, я не знаю, как это
делается. Я слишком привык к самому себе.
Юноша не нашёлся, что ответить. А старик продолжал:
— Тебя мне словно Бог послал. А сегодня я понял вот что: если Божье
благословение не принять, оно превращается в проклятье. Я ничего больше
от жизни не хочу, а ты меня заставляешь открывать в ней неведомые дали.
Я гляжу на них, сознаю свои неслыханные
возможности и чувствую себя
хуже, чем раньше. Ибо теперь я знаю, что могу обрести всё, а мне это не
нужно.
«Хорошо ещё, что я ничего не рассказал продавцу кукурузы», —
подумал Сантьяго.
Ещё некоторое время они курили наргиле. Солнце зашло. Хозяин и
юноша говорили по-арабски — Сантьяго был очень доволен, что овладел
этим языком.
Давным-давно, в другой жизни, ему казалось, что овцы
способны постичь всё в мире. Но вот арабского языка им не выучить.
«Должно быть, есть и ещё кое-что, чему они научиться не могут, —
думал он, молча поглядывая на хозяина. — Ибо заняты они лишь поисками
корма и воды. Да и потом, они же не сами выучились — это я их научил».
— Мактуб, — произнёс наконец Продавец Хрусталя.
— Что это значит?
— Чтобы понять,
надо родиться арабом, — ответил тот. — Но
примерный смысл: «Так суждено».
И, гася угольки в наргиле, добавил, что с завтрашнего дня Сантьяго
может продавать чай в хрустальных стаканах. Остановить реку жизни
невозможно.
Достарыңызбен бөлісу: