Компас сердца

В тот миг я не знал наверняка, действительно ли все будет хорошо.
Но я знал, что они любят меня настолько, насколько могут. Да, это не
совсем та любовь, которой я так долго от них добивался. Тем не менее
тогда этого показалось достаточно.
* * *
Когда  я  впервые  увидел  человеческий  мозг,  тот  плавал  в
стеклянной  банке  с  формальдегидом.  Серый  и  весь  в  бороздках  –  он
скорее походил на огромный грецкий орех или полуторакилограммовый
бифштекс, чем на суперкомпьютер, отвечающий за жизнедеятельность
человека.  Я  смотрел  на  сморщенную  массу,  недоумевая,  как  эта
студенистая  смесь  серого  и  белого  вещества  может  быть  источником
человеческих  мыслей,  речи  и  памяти.  Я  выучил,  какие  участки  мозга
отвечают  за  речь,  за  вкус,  за  мелкую  и  крупную  моторику,  однако  ни
один преподаватель не смог подсказать – ни в учебниках, ни во время
операций, – какую часть мозга надо разрезать, чтобы из него хлынула
любовь. Нейрохирургия не располагает способом, который показал бы
источник материнского стремления растить и защищать своего ребенка.
В мозгу нет такого кусочка, который можно было бы взять на биопсию,
чтобы  отыскать  скрытую  в  нем  загадочную  силу,  побуждающую  отца
устроиться  на  две  работы  ради  того,  чтобы  его  дети,  когда  вырастут,
добились  в  жизни  большего,  чем  он  сам.  Не  обнаружилось  там  и
осязаемого  центра,  под  влиянием  которого  один  человек  спешит  на
помощь другому или же незнакомцы объединяются в тяжелые времена.
Какой  участок  мозга  заставил  Рут  поделиться  со  мной  временем,
вниманием и любовью?
Реально ли отделить разум от мозга? Как их различить? Я
могу  оперировать  на  мозге,  но  не  могу  оперировать  разум,
однако  операция  на  мозге  способна  раз  и  навсегда  изменить
разум человека.
Ни один из подобных участков я не отыскал в мозге, плававшем в
формальдегиде,  и  не  разглядел  в  микроскоп  во  время  операций.  В
студенческую пору я провел множество ночей, используя собственный

мозг,  чтобы  думать  о  мозге,  а  затем  (опять  же  с  помощью  разума)
размышляя  над  тем,  сколь  иронично  это  занятие.  Можно  ли  отделить
разум от мозга? Как их различить? Я могу оперировать на мозге, но не
могу  оперировать  разум,  однако  операция  на  мозге  способна  раз  и
навсегда  изменить  разум  человека.  Извечная  проблема  причинно-
следственной связи – сродни старому, как мир, вопросу о том, что было
раньше:  курица  или  яйцо.  В  один  прекрасный  день  я  спросил  об  этом
Рут.
– Джим, – ответила она, – когда ты голоден, то не все ли равно, что
было раньше: курица или яйцо?
Временами я бывал очень голоден и с удовольствием слопал бы и
курицу, и яйцо.
Рут  умела  разложить  любой  вопрос  по  полочкам  и  взглянуть  на
него  под  разными  углами.  День  за  днем  она  учила  меня  по-новому
осмысливать  мои  же  чувства  и  мысли.  И  эти  вот  мысли  о  мыслях,  то
есть способность мозга наблюдать за собственной работой со стороны, –
одна из его величайших загадок.
До отъезда Рут осталось всего две недели. Я только-только осознал
идею  о  том,  что  могу  созерцать  собственные  мысли,  а  значит,  они
существуют  отдельно  от  меня,  как  Рут  поразила  мое  воображение
очередным трюком.
–  Джим,  ты  когда-нибудь  видел,  как  фокусник  распиливает
ассистентку пополам?
Я кивнул:
– Конечно.
– Что ж, мы с тобой проделаем нечто похожее, но только с твоим
сердцем. Мы разрежем его. Разделим прямо пополам.
Я,  само  собой,  не  понял,  о  чем  идет  речь,  однако  уже  привык  к
неожиданным  идеям  Рут.  Так  что  мне  оставалось  лишь  поудобнее
усесться, пристегнуться и насладиться поездкой.

жүктеу/скачать 1,04 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: