Михаил лакербай

Но послушаем самого Николая Микава, в то время ответственного секретаря Союза писателей Абхазии: «На концерт абхазского народного ансамбля песни и танца, руководимого Кове Мты, который шел в Абхазском театре (ныне театр им. С. Чанба), я пригласил моих друзей: известного писателя Александра Фадеева и народного артиста СССР Алексея Денисовича Дикого. Они тогда отдыхали в «Синопе»²

Восторгам А. Фадеева и А. Дикого не было предела.

А. Фадеев: «Это настоящее чудо. Какие песни! Мужественные, героические, многоголосые! А люди! Настоящие горцы! Да, повторяю, народ, который создал подобные песни, – бессмертен. Большое тебе спасибо, Коля, что пригласил ты нас сюда».

А. Дикой: «Неизгладимое впечатление на меня произвел Кове Мты, его великолепная пластика движений напомнила мне фрески античности. Какая стихия!.. А танец В. Ачба просто свел меня с ума, какая красота, какая сила! Талантливейший народ. Дорогой Коля, ты привел нас в настоящий рай. Спасибо тебе, дорогой, этот вечер я никогда не забуду».

И весь вечер мы говорили об этом. Кстати, с нами была сухумская красавица, полька по происхождению, жена адвоката Лакербай – Евгения, или, как мы ее все называли, Женя Лакербай, женщина с изысканным вкусом, великолепно знающая литературу.

Мы – Фадеев, Женя Лакербай и я – любили посидеть в кафе театра и часами беседовать об искусстве, литературе…» Эти песни, эти пляски многому научили Михаила Лакербай, певца «аламыса» абхазского народа. М. Лакербай был восторженным, неспокойным, готовым неустанно и бесконечно говорить о достоинстве, о таланте своего народа, будто боялся, что не успеет высказать все, что накопилось у него в душе. Он одним из первых стал распространять за пределами Абхазии самобытный и необъятный фольклор – истинное богатство своего народа.

В связи с этим небезинтересно привести следующий отзыв известного русского поэта Рюрика Ивнева: «Что нас так привлекает и очаровывает, когда мы читаем оригинальные, я бы даже сказал в некотором смысле необычайные, абхазские новеллы М. Лакербай? То ли, что от них веет свежестью и новизной, несмотря на то, что в большинстве из этих новелл повествуется о временах, давно минувших; то ли, что читая их, мы впервые узнаем нечто совершенно для нас новое, то ли, что нас захватывает талант автора, умеющего даже на одной странице развернуть события, отражающие человеческие страсти, то ли, что нас по-новому волнует старинное благородство абхазского народа, перекликающееся с основными нормами нашей морали».

Я бы сказал, что очаровывает нас все это вместе взятое, со многим другим, чего не перечислить, но что составляет сущность того почти непередаваемого понятия, определяемого одним абхазским словом «аламыс», о котором так просто и так проникновенно говорит автор. Да, «аламыс», как волшебный талисман, открывает нам внутренний мир каждого человека, он служит своеобразным компасом, указывающим путь к правде. «Аламыс» волнует нас своим кристальным благородством, притягивает, как магнит, ведет свободно и легко, точно взрослого ребенка, к вершине человеческих отношений.

При чтении абхазских новелл невольно представляешь себе, как под голубым абхазским небом, среди отвесных горных ущелий встретились и слились два потока кристальной чистоты. Один, рожденный на вершине науки, и другой на вершине мудрого опыта, храброго, благородного и свободолюбивого народа, ибо то, что мы узнаем из абхазских новелл, отображающих мысли и чаяния народа, является лучшим доказательством того, что эти новеллы имеют не только чисто художественное, но и огромное воспитательное значение, особенно для молодежи, перед которой только открываются широкие ворота в жизнь.

Новеллы, о которых идет речь, весьма поучительны. Они показывают, каким образом может писатель, не прибегая к старанию быть современным, достичь той цели, которую не всегда достигают авторы, пишущие на современные темы.

На то и дан талант писателю, чтобы он мог заставить дышать, говоря гиперболически, даже камни.

Автор абхазских новелл заставил дышать нашим дыханием столетних абхазских старцев, устное творчество которых он кропотливо собирал во время своих поездок по самым отдаленным уголкам Абхазии. «Заставлять дышать» – это, конечно, не значит заставлять говорить общие фразы и гримировать столетних старцев под комсомольцев. Такова правда жизни, что «аламыс» перекидывает мост от глубокой старины к кипучей современности без всяких усилий со стороны автора. В данном случае не автор руководит правдой, а правда руководит автором.

Надо прямо сказать, что без врожденного таланта, острой наблюдательности, подлинной любви к человеку и обладания чувством меры – основы всех форм искусства – М. Лакербай удалось бы написать в лучшем случае хорошую теоретическую статью о пользе фольклора, но никак не серию блестящих новелл.

В чем же «тайна» автора? Почему новеллы нашли горячий отклик в столь многих сердцах? Самый простой ответ мог быть таким: автор отобразил мудрость сказаний абхазского народа. На этом простом ответе можно было бы успокоиться, поскольку он не противоречит действительности, но мне хотелось бы еще глубже заглянуть в «тайну» его успеха, внешне выраженного хотя бы в том, что его новеллы уже переведены на многие языки и напечатаны во многих странах, особенно странах, близких нам по духу.

Мне кажется, что причина успеха новелл кроется не только в том, что автор не пренебрег известным советом Горького как можно глубже изучать народное творчество своего народа, а в сочетании описания богатых и ярких картин старой Абхазии с умением найти тот рычаг, при помощи которого автору удалось приподнять девственную почву старины и переложить ее пласт за пластом на современную почву, показав при этом всю родственность благородных порывов людей, рожденных той и другой почвой единой абхазской земли…

Я не буду спорить против очевидной истины, что в каждом произведении при желании можно всегда найти недостатки, но после всего, что у меня вырвалось невольно, без всякой подготовки «к писанию оценки», под впечатлением прочитанного, я бы хотел получить разрешение читателя передать перо кому-нибудь другому, кто обратил бы внимание на погрешности, которые не нашел я, ибо я не могу считать, например, погрешностью автора, что его взгляд вообще не совпадает с моим по линии «подачи материала», что лично мне его новеллы понравились бы еще больше, если бы в них, например, кроме упомянутых мною несомненных достоинств, были бы даны, хотя бы в микроскопическом количестве те краски и запахи, которыми насыщена абхазская природа.

В новеллах М. Лакербая нет того почти реально ощутимого запаха яблок, который дает нам Бунин в своем рассказе «Антоновские яблоки», нет запаха моря, который мы явственно слышим, читая рассказ Хемингуэя «Старик и море», но это уже дело автора, и требовать от него именно «красок и запахов» мы не имеем права. Также не имеем права упрекать Чехова, что во многих его рассказах мы не находим ни одного листика, ни одной травинки, так что я не могу даже, став на минуту придирчивым, счесть это за недостаток, тем более, что Лакербай избрал для своих новелл тот стиль, который продиктован ему не самой природой Абхазии, а предельно краткими и скупыми, избегающими всяких прикрас, рассказами абхазских стариков, в отстоявшейся мудрости которых глубокие слова преобладают над живописными красками.

В подтверждение моих высказываний приведу некоторые примеры.

В новелле «Гость» старик Ханашв Цугба, верный абхазским обычаям, спрятал у себя в доме черкеса, спасавшегося от погони. Через несколько минут обнаружилось, что погоня была за убийцей его единственного, горячо любимого сына, труп которого, завернутый в бурку, внесли друзья и соседи. Отец, несмотря на страшное горе, нашел в себе силы не нарушить слова, данного черкесу в том, что у него в доме последний будет в безопасности. Он не только не выдал его, оберег и незаметно для всех проводил в лес, но и снабдил сумкой со следующими словами: «Возьми. Здесь еды на два дня. Поспеши домой, дад! Этим вот лесом ближе к перевалу. Ночь темна, тебя никто не увидит».

Это необычное благородство старого абхаза, ему самому отнюдь не казавшееся необычным, достаточно ярко характеризует абхазский народ, а благодаря тонкому описанию эпизода новелла М. Лакербай производит особенно сильное впечатление.

В новелле, составляющей неполную страницу, ко всеми уважаемому учителю Царгуш Мамату, жившему в горном селе, крестьянин Дбар Рабыдж отдал на воспитание своего сына Таиба. Прошло несколько лет. Случилось так, что, во время одного из разбойничьих набегов на село Таиб, ставший уже юношей, был смертельно ранен.

Отцу дали знать. Он сейчас же поскакал к Царгуш Мамату, в горное село. Когда Таибу сообщили о приезде отца, он собрал последние силы и встал на ноги, в знак уважения к нему. Раны Таиба от напряжения раскрылись, и он на глазах у отца скончался. Тогда опечаленный отец сказал: «Вышел бы из него настоящий человек, да жаль, – погиб рано». Это доведенное до высшей степени чувство уважения к старшим не казалось юноше Таибу необычайным. Оно было естественным, врожденным.

В новелле «Неудачный момент» двадцатилетний Алиас, чтобы отомстить односельчанину Гедлачу за убийство своего старшего брата, подкрался ночью к апацхе, но разглядевши в щель, что его враг мирно беседует с женой, решил, что это не подходящий момент для мести, так как враг его безоружен. Это тоже, на первый взгляд, «необычайная мягкость», но на самом деле это благородство человека, не желающего запятнать себя убийством из-за угла.

В новелле «Пуля вылечила» крестьянин Чукбар Мсоуст, работая в лесу, занозил ногу. Вечером дома, когда вспухла нога, от нестерпимой боли он застонал. Жена упрекнула его в том, что он стонет от такого пустяка, как заноза. «Ведь это же не пуля» – добавила она. Тогда он выстрелил себе в ногу. А испуганной жене сказал: «Ты хотела чтобы это была пуля. Ты права. Теперь смотри, мне стало легче». И действительно, пуля пробила нарыв. Мсоуст вздохнул с облегчением.

В новелле «Атырас» (из горестных дней махаджирства, т. е. семидесятых годов XIX столетия) в высоко художественной форме изображена пламенная любовь к Родине.

В новелле «Чанагу» (из войны 1918-1920 гг.) дан образ молодого крестьянина Чанагуа, готового умереть за народное счастье. В новелле «Друзья» дана необычайная выдержка юноши Беслана, который не пожелал оказаться неблагородным по отношению к доверчивому другу. В новелле «Аргун Сейдык» показано чувство ответственности воспитателя за воспитываемого. Может быть, финал этой новеллы и слишком необычен, но идея ее правдоподобна: воспитатель, узнав о неблагородном поступке своего воспитанника, и считая, что в этом виновен он сам, сколько воспитатель, кончает жизнь самоубийством.

В новелле «Советы деда» дан очень живописный и нравоучительный эпизод о вреде болтливости, который заканчивается словами много жившего и много знавшего старика Лагустана: «Никто не может хранить тайну так, как тот, кто ее не знает».

Прошли десятилетия… И вот 18 сентября 1981 года поэту, гражданину, пламенному патриоту Михаилу Лакербай исполнилось бы 80 лет. Неужели это правда?Ведь перед глазами он встает молодым, красивым и вечным рыцарем «аламыса».

В тот день «Советская Абхазия» писала: «Сегодня в Сухуме, в помещении Абхазского ордена «Знак Почета» государственного драматического театра имени С. Я. Чанба, состоится торжественный вечер, посвященный 80-летию М. А. Лакербай.

Выступив с докладом, Хухут Бгажба¹ сказал: «Выдающийся абхазский писатель, драматург и публицист Михаил Александрович Лакербай, человек высокой культуры и личного обаяния, родился в 1901 году в селении Мархьаул Сухумского округа. Получив начальное образование в родном селе, он поступил в сухумскую школу, а затем – в Сухумское реальное училище, которое окончил в 1920 году.

После установления Советской власти в Абхазии с 1921 по 1925 год М. Лакербай работает соредактором первой абхазской советской газеты «Апсны Капш» («Красная Абхазия»). В 1929 году оканчивает юридическо-экономический факультет Тбилисского политехнического института. На следующий год он едет в Москву и поступает на кинофабрику «Восток-фильм», где учится на киносценарных курсах и затем работает ассистентом режиссера и киносценаристом.

В начале Великой Отечественной войны М. Лакербай добровольцем идет на фронт. Работает в дивизионной газете «На штурм врага», участвует в боях за оборону Севастополя.

М. Лакербай начинает печататься с 1919 года в абхазской газете «Апсны», выходившей под редакцией основоположника абхазской литературы Д. И. Гулиа. Молодой литератор с болью наблюдает суровую действительность. Его негодование ярко выражено в публицистических статьях и остро социальных стихотворениях «В тюрьме», «Родина», «Дмитрию Гулиа».

С 30-х годов начинается новый этап в творческой биографии М. Лакербай. Он обращается преимущественно к драматургии и киносценариям, в которых отображает социальные конфликты.

Создавая сценарии кинофильмов и либретто опер, М. Лакербай выводит абхазскую тематику на всесоюзную арену. По его либретто написаны музыкальная комедия «Хаджарат» (1938 г., музыка В. Куртиди), оперы: «Изгнанники» (1939 г., музыка Д. Шведова) и «Мзиа» (1959г., музыка А. Баланчивадзе), по его сценариям «Восток – фильмом» поставлен ряд короткометражных картин: «Цветок жизни» (1933 г.), «Дама в зелени» (1938 г.) и другие. В своих «Очерках из истории абхазского театрального искусства» писатель первым проследил зарождение и формирование абхазского профессионального театра…

Важное место в литературном наследии М. Лакербай занимают его новеллы. Широко известны его «Абхазские новеллы» и «Аламыс», вышедшие в издательстве «Советский писатель» в Москве в 1957 и 1961 годах. В них писатель обращается к абхазскому фольклору – историческим песням, сказаниям, притчам и легендам, пословицам и бытовым историям. «О душе народа, об аламысе я собрал эти устные рассказы, услышанные в разные годы», – писал автор в предисловии к одной из своих книг. Его новеллы волнуют глубиной проникновения в жизнь народа, или, говоря словами самого автора, «аламысом», который, как волшебный талисман, открывает нам внутренний мир человека. Темы воинской доблести, высокого взаимного уважения в дружбе, в отношении к женщине ярко раскрываются в новеллах.

Ознакомившись с десятью новеллами М. Лакербай, опубликованными в первом номере журнала «Дружба народов» за 1957 год, литературовед-критик Геронти Кикодзе в своей статье дал им высокую оценку, отметив в новеллах «счастливое сочетание устного рассказа с индивидуальным творчеством просвещенного литератора».

У М. Лакербай есть немало рассказов и о сегодняшнем дне. Их тема – подвиг человека во имя Родины. Писатель говорит романтически приподнято, с пафосом о героях, отважно сражавшихся за Советскую власть в годы гражданской войны («Даур и Саид», «Чанагу») и во время Великой Отечественной («Говорят, ты стар», «Девочка из Отхары», «Лучшая роль»).

Как зоркий и наблюдательный художник, М. Лакербай умел отбирать в сложном узоре народной жизни такие эпизоды и детали, которые подчас кажутся незначительными, но, облеченные в острую и занимательную сюжетную форму, предстают интересными и поучительными.

Михаил Лакербай хорошо владел мастерством рассказчика, умел создавать интереснейшие сюжетные ходы и впечатляющие образы. Иногда М. Лакербай оживляет, своеобразно интерпретирует смысл той или иной абхазской пословицы и поговорки. На почве этого возникает короткий рассказ-притча.

Нам кажется, что причина успехов новелл абхазского писателя кроется не только в том, что он хорошо знал устное творчество своего народа. Как отмечает русский писатель Р. Ивнев, М. Лакербай, описывая богатые и яркие картины старой Абхазии, удалось поднять девственную почву старины и переложить ее пласт за пластом на современную почву, показав при этом всю родственность благородных порывов людей, рожденных в разные эпохи.

Новеллы М. Лакербай переводились на русский и многие другие языки народов СССР. Так же они переведены на английский, немецкий, французский, арабский и польский языки.

Широк диапазон писателя, глубоки корни его творчества, несущие большой заряд интернационализма.

М. Лакербай поддерживал дружеские связи с такими выдающимися писателями и деятелями искусства, как Константин Гамсахурдиа, Лео Киачели, Ираклий Абашидзе, Александр Довженко, Виктор Шкловский, Андрей Баланчивадзе и многие другие.

М. Лакербай – писатель, который одинаково дорог всем поколениям абхазских писателей. Абхазцы говорят: «Конь падет – поле останется, человек умрет – слово останется». Так продолжает жить в памяти народной Михаил Александрович Лакербай».

И закончим эту главу «письмом Михаила Лакербай «Ветка спасения».

«В 1810 году произошло знаменательное для абхазского народа событие – добровольное присоединение Абхазии к России. Неоднократные письма и специальные послания подготовили и претворили в жизнь это величайшее для судеб абхазского народа историческое событие: крайне ослабленная, истерзанная бесконечными нашествиями и неравными войнами Абхазия была спасена Россией и вызволена из-под гнета султанской Турции.

Как известно, Закавказье и в особенности побережье Каспия и Черного моря были приманкой и лакомым куском для хищнических устремлений многих государств-грабителей. Последним захватчиком-завоевателем была Оттоманская Порта.

К началу XIX века это государство, возглавлявшееся еще теократической властью султана, уже перенесло ряд сокрушительных ударов от своего северного соседа, однако продолжало жадно цепляться за захваченные территории кавказских народностей. При этом турецкое владычество носило особенно хищнический и реакционный характер. Страшным бичом для кавказских народов, в том числе и для прибрежной Абхазии, являлась работорговля, составлявшая одну из солидных статей доходов турецкого султаната. Поощряемые разными посулами со стороны турецких оккупантов, местные князья продавали свой народ оптом и в розницу. Портовые города Анапа и Сухум-кале, как известно, были основными пунктами работорговли, на всем Черноморском побережье и базами, откуда главным образом происходил вывоз этого живого товара в Турцию. Постепенно опустошались целые районы, население уменьшалось изо дня в день, и абхазскому народу, вернее, его жалким остаткам угрожало полное уничтожение, исчезновение с лица земли…

Абхазская народная пословица гласит: «Не суждено было козе погибнуть голодной смертью, к ней наклонилась свежая ветка ореха – ветка спасения». В силу сложившихся обстоятельств рука помощи, протянутая Россией в то тяжелое время для абхазского народа тоже сыграла роль «ветки спасения».

Случилось так, что последний этап разгула хищнической экспансии Султанской Турции в Абхазии, когда уже решался вопрос «быть или не быть» абхазскому народу, как раз совпал во времени с образованием Русского централизованного государства и расширением его юго-восточных границ после победного завершения борьбы с татарскими ханствами в Поволжье. Экономические и политические связи Руси с Кавказом имелись еще и раньше. А в этих условиях среди кавказских народов появилось стремление к более тесному сближению с русским народом, с сильным, культурным, относительно цивилизованным государством, в котором, кстати сказать, запрещалась работорговля. Русское же государство, в свою очередь, было заинтересовано в том, чтобы Кавказ не стал окончательно достоянием персидских и турецких захватчиков, так как это угрожало бы безопасности южных окраин России.

Вот к этому именно времени и относится большая, последовательная и прогрессивная инициатива абхазского владетеля Келеша Чачба, или, как называли турки, Келеш-бека, обратившегося за помощью и покровительством к России.

В «Актах Кавказской археографической комиссии», хранящихся в фондах Российской государственной библиотеки им. Ленина, читаем письмо абхазского владетеля Келеша к «главному генералу Российских войск в Грузии Цицианову», содержащее просьбу «поддержать его ходатайство о согласии Русского царя на присоединение Абхазии к России и военной помощи против Турции».

В письме министра иностранных дел России Брудберга командующему русскими войсками на Кавказе ген. Гудовичу также читаем: «Секретно. Сведения, помещенные в депешах В. С. от 5-го сентября с. г. о продолжающейся преданности к России абхазского владетеля Келеш-бека и о безуспешном возвращении Турецкой эскадры от Мингрельских берегов, обратили на себя особенно внимание Государя Императора, что еще и в прошедшем мае сего года получено здесь формальное прошение от Келеш-бека о принятии его под покровительство Российской империи. Можете его обнадежить стороною, что его желание и преданность приняты были при Высочайшем Дворе с благоугодностью».

В письме своем царю от 1806 г. Дюк де Ришелье (губернатор Одессы, чрезвычайно влиятельный сановник при Дворе) сообщает некоторые подробности: … «Приняв отца Келещ-бека в свое подданство, султан построил для него крепость Боты (Поти) и определил ему 10 тысяч левков жалованья с чином паши. По смерти его сын заступил на его место. По наговорам (ориентация на Россию) султан принял намерение убить его»…

В конце концов, за такую твердую и последовательную ориентацию на Россию Келещ поплатился своей жизнью, что явствует из донесения ген. Гудовича царю от 19 мая 1808 года: «…Абхазский владетель Келеш-бек 2-го числа сего месяца убит подосланным турками его сыном Арслан-беем. Сей многолетний старец, как известно, уже В. И. В. по прежним донесениям с самого вступления войск Российских в Имеретию и Мингрелию показывал всегда чистосердечное свое расположение быть под покровительством и подданством В. И. В., которого он искал еще в третьем году». … «Келеш-бек, умирая, но будучи еще в памяти, словесно предоставил право на владение Абхазией своему раненому сыну Батал-бею, поручая ему следовать его намерениям и быть в повиновении В. И. В. Бывший при сем зрелище отцеубийца Арслан-бей, подойдя к умирающему отцу своему, довершил свое злодейство, изрубив его саблею».

Итак, умный, дальновидный старик Келеш Чачба сумел в чрезвычайно сложной военно-политической обстановке выбрать единственно верный путь к спасению своего народа, которое он усматривал лишь в присоединении к России. Выбор этот стоил ему жизни.

12 августа 1808 г. старший сын Келеща – Сефер Али-бей, впоследствии после крещения Георгий Шервашидзе, – выполняя волю отца, вновь направил ходатайство о принятии в русское подданство и о покровительстве.

Как сообщает генерал русской службы Тормасов Георгию Шервашидзе, 17 февраля 1810 года, наконец, последовало долгожданное «Высочайшее Соизволение принять Абхазию в подданство и покровительство России». «Просьба ваша вместе с пунктами о подданстве, – пишет ген. Тормасов Георгию Шервашидзе, – представлена на Высочайшее благоусмотрение Г. И. и получено Всемилостивейшее Е. И. В. Соизволение, а сверх того в скором времени ожидаю я на Ваше имя торжественной грамоты и рассуждении принятия Вас и всего Абхазского народа под сильное покровительство и подданство Е. И. В.».

Это, действительно, сильное покровительство помогло Георгию Шервашидзе, сыну Келеша, выгнать, наконец, из крепости Сухум-кале и всей Абхазии турок вместе со злодеем-отцеубийцей Арслан-беем, положить конец работорговле и дать абхазскому народу мирную жизнь.

Честь и хвала прогрессивному деятелю Келешу, владетельному князю, который, не в пример другим князьям, отказался от личных наград, почестей и всех других султанских щедрот и, во благо своему народу, предпочел покровительство и подданство культурной, цивилизованной России!

Таковы документы, проливающие свет на истоки крепкой и нерушимой дружбы между маленьким абхазским народом и великим русским. Дружбы, явившейся для абхазского народа поистине «веткой спасения»…

Две встречи
Это было в 1947 году. Тогда я учился в школе, в моей родной деревне Арасадзыхь. Однажды у меня в руках оказался сборник произведений Дмитрия Иосифовича Гулиа, и я, вне себя от радости, побежал домой, чтобы как-нибудь побыстрее прочитать книжку.

Вообще в нашей семье все, начиная от детей-школьников и кончая взрослыми, включая моих родных дядей (братьев отца), любили абхазские книги. И хотя мои дяди были неграмотными, они с великим удовольствием слушали эти героико-романтические истории, которые мы, младшие, им читали. В то время, перед войной, были очень распространены, изданные в 1940 году «Абхазские сказки», поэмы Иуа Когониа и маленькие рассказы Дмитрия Иосифовича Гулиа. Братья моего отца сами знали много сказаний о нартах, сказок и были неплохими рассказчиками. Так что имя народного поэта Дмитрия Гулиа мне было хорошо знакомо еще до школы. Не раз слышал я от старших, что он был основоположником абхазской литературы, просветителем нашего народа. Чтение его произведений было обязательным и любимым занятием как в нашей, так и в любой другой абхазской семье.

И я, конечно, с жадностью начал читать книжку Д. И. Гулиа. Его произведения взволновали мое детское воображение, они наполнили мою душу национальной гордостью. Заставили еще больше полюбить все абхазское. Но в настоящее время эту историю о книге Д. Гулиа я вспомнил совсем по другой причине. Дело в том, что в предисловии к упомянутому сборнику критик Х. Бгажба приводил стихотворение М. Лакербай, посвященное Д. Гулиа. Стихотворение очень мне понравилось, и я заинтересовался личностью автора. «Интересно, что он за человек? – думал я. – Почему критик ничего больше не говорит о нем?». Но в ту пору о М. Лакербай я так больше ничего и не узнал.

Прошло время. Автор стихотворения, который так заинтересовал меня, превратился в известного писателя. Его пьесы, постоянно ставившиеся на сцене абхазского театра, значительно обогатили нашу культуру.

И вот в один из субботних дней 1958 года (тогда я был уже студентом Сухумского педагогического института им. А. М. Горького), после лекций, до того, как пойти к себе в общежитие, я зашел к Хухуту Бгажба взять у него обещанную мне книгу. И когда я, сунув ее под мышку, уже приготовился уходить, в комнату неожиданно вошел элегантный мужчина приятной наружности. Вошедший и Х. Бгажба весело поздоровались друг с другом. Как я понял из их разговора, вошедший не был жителем Абхазии, он приехал издалека.

– Хухут, прости ради бога, спешу в Тбилиси по одному личному делу. А оттуда еду в Москву. Здесь, в Сухуме навестил своих, и сердце не выдержало: не смог не повидаться с тобой. К тому же вот эту книгу тебе привез. И он передал хозяину кабинета завернутую в газету книгу. В Москве для иностранных читателей вышла. Здесь произведения двадцати пяти советских авторов, среди них напечатаны и три мои новеллы: «Аламыс», «Не время для этого» и «Газыри».

– От души поздравляю, дорогой Михаил Александрович, с успехом! Это большая честь не только для тебя, но и для всей нашей абхазской литературы! – воскликнул Бгажба и еще раз подал руку гостю.

Я понял, что незнакомый мужчина был Михаил Лакербай. Хухут начал листать книгу и обратил внимание на то, что в ней некоторые писатели были представлены фотопортретами и биографиями, а некоторые – только фотографиями.

– Михаил Александрович, ты представлен только фотопортретом и нет биографии, как у многих других писателей. В чем дело, почему так? Ты что, не послал свою биографию?

Лакербай улыбнулся.

– Знал, что задашь подобный вопрос. У них в журнале была моя биография, как же. Мне позвонили из редакции и спросили, что если вместо новеллы «Аламыс» напечатать вашу биографию? Ведь книга рассчитана на иностранцев, и желательно, чтобы были и биографические данные о писателе. Но я предпочел новеллу. Очень уж старался редактор убедить меня. Но я сказал: биография тоже дело хорошее, но если вы считаетесь с моим мнением, то я предпочитаю новеллу, тем более сразу три новеллы. Ну, Хухут, представь себе, какая-такая у меня биография: родился в Мархьаул. Учился. Ну что нового дадут эти сведения, скажем, английскому читателю? А три сразу опубликованные новеллы познакомят читателей с жизнью, характерами, обычаями и нравами абхазцев.

– Биография – это тоже было бы неплохо, но что поделаешь, раз так был поставлен вопрос. В данном случае ты поступил правильно, хотя мне все же обидно. Но вот что я тебе скажу: не каждый мог бы так поступить, многие все-таки предпочли бы напечатать свою биографию.

Михаил попрощался с нами и ушел. «Может быть, и вправду, не все так поступают? – думал я про себя. – Другой, вероятно, напечатал бы свою биографию за счет произведения, но Михаил Лакербай, видимо, скроен из другого, более прочного материала, он человек высокой культуры и глубокого ума, и его жизненное кредо, наверное, можно выразить словами М. Горького, сказанными на нашей абхазской земле: «Превосходная должность – быть на земле человеком».

Трудно говорить о писателе, с которым не встречался лично и которого знаешь только по его произведениям. Создание подобной книги требует изучения всей жизни писателя, знания всех ступеней, всех периодов его творческой биографии: необходимо кропотливо собирать воспоминания его современников, родственников, друзей, знакомых, товарищей, сослуживцев, словом, всех кто его знал и с кем он общался. Необходимо выявить все, что о нем написано, опубликовано, ознакомиться с его перепиской и, наконец, необходимо глубоко и основательно изучить его творчество. Только после всего этого перед нами предстанет ясный облик описываемого. Только после всего этого услышим его голос, познаем его природу. В этом я глубоко убедился, когда работал над книгами, посвященными жизни и творчеству поэтов Кязыма Агумаа, Леварсы Квициниа, Леонтия Лабахуа. Мне не довелось встречаться с ними в жизни, даже издали я не видел ни одного из них, они рано ушли из жизни.

Другое дело – Михаил Лакербай. В каждый свой приезд в Сухум он обязательно заглядывал в редакцию газеты «Апсны капш», чтобы познакомиться, поговорить с молодыми литераторами. Живо интересовался, над чем мы работаем, знакомил нас со своими творческими планами, давал советы, обязательно рассказывал какие-нибудь веселые истории из жизни абхазцев, которые он записывал со слов народных сказителей.

Это был человек с открытой душой, остроумный, высококультурный. И, конечно, такие качества делали общение с ним приятным. И когда я думал о его прекрасных личных качествах, то начинал сомневаться, справлюсь ли с такой ответственной задачей – создать достойную книгу об этом редком человеке. Но тут же приходила мысль, что гораздо легче написать о жизни и творчестве писателя, которого знал лично: тем более, что у нас с ним была настоящая духовная связь.

Еще при жизни писателя я мечтал написать книгу о нем. Как известно, на протяжении более двадцати лет жизнь и творчество Михаила Лакербай проходили в Москве. Он был хорошо известен в творческих кругах. Общался с писателями, учеными, журналистами. Я решил повидаться со многими из них, а также тщательно изучить архив писателя, который хранится в московской квартире вдовы писателя – Евгении Исидоровны Лакербай. О творчестве Михаила Лакербай, о его литературно-критических трудах опубликованы книги на абхазском, русском и других языках. Его творчеству посвящена монография В. Анкваб «Абхазские новеллы» (1968), а также «Творческий портрет Михаила Лакербай» А. Аншба и В. Дарсалия (1978). Есть много очерков и статей о нем. Интересные материалы были опубликованы в журнале «Алашара» (я имею в виду проведенную дискуссию об абхазском рассказе) и др.