Монография «Традиционная культура жизнеобеспечения»
жүктеу/скачать 20,25 Kb.
|
СРС по мат куль (Автосохраненный)
|
Работа, а точней монография «Традиционная культура жизнеобеспечения» Н. Алимбай, М. Муканов, Х. Аргынбаев. В частности, которой в основном про общину пишет Н.Алимбай. Нурсан Алимбай излагает в работе этнический характер организационной формы общинных отношений у казахов-кочевников, была так называемая «семипоколенная» экзогамная структура, объединяющая группу родственников в пределах семи поколений по отцовской линии и синтезирующая в себе практически все основные типы и уровни социальных отношений. Так что семипоколенная форма общинных отношений у казахов представляет собой основной способ самоорганизации кочевого этноса. Как всем нам известно, человеческие отношения на различных этапах истории и в различной этнокультурной среде имели исторически и экологически обусловленную (особенно в традиционной историко-культурной среде), этнически окрашенную организационную форму своего функционирования. В древности и в раннем средневековье, например, основной организационной формой общественных отношений у большинства народов мира была община. В аналогичной организационной форме функционировали и традиционные социальные отношения у казахов-кочевников, однако имевшей ряд весьма своеобразных, этнически характерных черт и свойств. Отсюда – необходимость выработки адекватной логики моделирования поисковой ситуации в следующей последовательности: «общее → особенное → конкретное». Соответственно, процесс моделирования поиска, т. е. собственно реализации цели по изучению, например, общественных отношений у казахов-кочевников в их соответствующей организационной форме существования должен включать в себя три логических уровня. Первый, исходный логический уровень – это общетеоретическая позиция исследователя, которая основывается на понятии об основополагающих свойствах и чертах общественных отношений. Именно в таком качестве данное понятие выступает эффективным методическим инструментом моделирования исследовательских задач и их решения. Собственно, об этом более или менее в развернутой форме уже говорилось. Резюмируя сказанное отметим лишь, что представление о социальных отношениях как о субстанции общественного устройства кочевников, собственно, и составляет содержание принципиально необходимой общетеоретической позиции исследователя в рассматриваемом вопросе. А это и есть первый базовый логический уровень изучения механизма функционирования общественных отношений у кочевников. Второй, необходимый логический уровень исследования означает изучение организационной формы социальных отношений у кочевников, т. е. собственно общины, понимаемой одновременно и как главного механизма функционирования кочевых социумов. При этом община рассматривается также и как генерализованный уровень, и как особый тип социальных связей, а в функциональном отношении – способ социальной деятельности в кочевой этноэкосистеме. Эвристическая возможность этих двух уровней последовательно воплощается, конкретизируется и дополняется в процессе реализации третьего, завершающего логического уровня исследования вопроса. Смысл последнего заключается в изучении этнически характерных, исторически и экологически обусловленных организационных форм общинных отношений в кочевой среде. Если два первых логических уровня являются переходными, но при этом исходными и базовыми, то последний третий – результирующим всей процедуры организации и подачи соответствующего исторического (этнографического) материала. Разумеется, границы между этими уровнями взаимопереходящи и весьма условны. Поскольку понятие «общественные отношения» достаточно абстрактный, обобщенный, генерализованный конструкт, то его содержание соответственно отражает (пользуясь известной парсоновской терминологией) «стандартизированные отношения» социальных субъектов по поводу воспроизводства условий и средств жизнеобеспечения. Однако именно в таком качестве данное понятие выступает основным теоретическим фундаментом изучения и кочевого социума. Попробуем теперь реально представить процесс «опредмечивания» содержания понятия «общественные отношения» примени тельно к традиционной социальной среде казахов. Из логики обозначенного концепта вытекает, что структурными элементами общинных отношений у кочевников являются не только общинники с их разнонаправленными и разноуровневыми целеполагающими социальными связями, но и практически все общественно значимые объекты, предметы, средства и социокультурные нормы (принципы) человеческой деятельности. Это – территория, скот, различные виды орудий труда, локальное (общинное) этническое самосознание и самоназвание, всевозможные виды ритуалов, обычаев, обрядов жизненного цикла этноса, мировоззрение, система родства, генеалогия (шежире), этнические стереотипы, морально-этические и обычноправовые нормы поведения, фольклорные традиции и даже кочевые тропы и маршруты (понимаемые как важнейшие элементы производственного процесса), функционировавшие и как специфические способы и средства, и как «каналы» реализации социальных отношений, т. е. в своем системном единстве составляющие механизм поддержания социума в равновесном состоянии. Как уже было сказано, главным и, пожалуй, единственным способом (формой) функционирования общественных отношений в условиях кочевого образа жизни была община. И тут встает принципиальной важности вопрос, какую этнически характерную, исторически и экологически обусловленную организационную форму имели традиционные социальные отношения казахов? Это действительно очень занятный вопрос, поскольку речь идет о такой организационной форме, которой, собственно, обеспечивалась самодостаточность функционирования общественных отношений у кочевников, как автономной социальной системы. Самодостаточность такой формы социальных отношений в кочевой среде, т. е. общины как социума означает ее способность к самоорганизации, саморегуляции и самовоспроизводству. Благодаря этим качествам община выступает самостоятельным субъектом и внутриобщинных отношений, и в системе взаимосвязей со своими окружениями – себе подобными структурами, природной средой и т. д. Необходимость решения обозначенного вопроса логически выдвигает очень важную, можно сказать, центральную ключевую задачу – определение структурных составляющих этих отношений, как непосредственных корпоративных субъектов хозяйственной деятельности и воспроизводства индивида общинного типа. Такой ракурс подхода к проблеме позволяет получить научно обоснованный ответ на поставленный выше вопрос относительно адекватной организационной формы функционирования общественных отношений у кочевников. Речь идет о таких относительно самостоятельных, но только в непосредственно жизнеобеспечивающем секторе социума (хозяйство, быт, сфера «первичной» социализации человека и т. д.) «базовых» социальноэкономических ячейках, которые в своем исторически, социокультурно, экологически необходимом количестве образовали соответствующую социальную систему. Такую систему, которая обладает достаточной возможностью и способностью к самовоспроизводству и саморегуляции, оптимальную и с точки зрения сбалансированного взаимодействия с естественной окружающей средой. Речь идет о социуме-общине. Попробуем теперь «отыскать» эти самые величины с позиции их непосредственной жизнеобеспечивающей функции, благодаря которой они и являлись основными системои структурообразующими элементами общины. Источники свидетельствуют (да и объективная логика реальности подсказывает), что именно большая неразделенная семья – «бир ата» (букв. «единый предок»), объединившая группу кровных родственников в пределах двух-трех поколений по отцовской линии и известная в дореволюционных русских источниках второй половины ХІХ в. под характерным названием «хозяйственный аул», была основной производящей необходимого минимума жизненных благ ячейкой. Иными словами, эта патронимия выступала как единственно главная социокультурная и производственная структура, поскольку являлась посредственным субъектом материального производства. И это обстоятельство отнюдь не противоречит тому, что именно община обладала монопольным правом субъекта собственности на родовую территорию. Такое право обеспечивалось монополизацией ею практически всех основных управленческих и властных функций (т. е. функций принуждения и наказания) в полном соответствии с господствующим социальным порядком в общине. Из сказанного следует, что отношения общинной собственности на землю состояли из нескольких взаимообусловленных и взаимозависимых уровней: отношений пользования, субъектом которых выступали большие неразделенные семьи и системы управления и регулирования земельных отношений. При этом отношения пользования опосредствовались отношениями большесемейной собственности на скот, которые также являлись весьма существенными составляющими механизма реализации отношений общинной собственности на землю в кочевой среде. Поэтому отношения общинной собственности на родовую территорию представляли собой функционально интегрированный синтез многоуровневых отношений таксономически разноранговых субъектов (человек, большая семья, община) в системе землепользования. Резюмируя сказанное можно заключить, что такой «сегментированный» способ реализации отношений собственности на землю в форме отношений пользования, в сущности, представляет собой один из эффективных экономических факторов (одновременно и методов) рациональной эксплуатации ресурсов среды обитания, с одной стороны, а с другой – обеспечения корпоративного единства общины как социума, поскольку исключала экономическую основу центробежных тенденций в общине. Итак, свою хозяйственную и другие функции «бир ата» осуществляла только лишь в качестве органической составляющей «жети ата», которая будучи генеалогически организованной социальной системой состояла из экологически и демографически лимитированного, экономически и социокультурно обусловленного количества «бир ата». Разнохарактерные социальные связи родственниками – членами (близкими и дальными) различных «бир ата» опосредствовались функциями данных патронимических структур. В этой связи особо отметим следующий принципиально важный аспект: «жети ата» не есть некое механическое соединение и совокупность определенного количества «бир ата». Эта было бы слишком упрощенным пониманием существа вопроса в духе позитивизма. Презентируемое положение о том, что «бир ата» свои отмеченные субъектные функции осуществляла лишь в той мере, в какой являлась естественно-исторически, социокультурно и экономически неотъемлемой частью «жети ата», означает разноуровневые взаимообусловенные отношения между «бир ата». Из этого факта конкретно-исторически и логически следует, что «жети ата» являлась исторически упорядоченной, социокультурно, экономически и экологически обусловленной институциональной (организационной) формой этих отношений. Так что в кочевой среде именно эта патронимия вступала как единственно возможный субъект производственной деятельности и воспроизводства общинника, но только лишь будучи в составе «жети ата» как необходимого институционального, социокультурного, потестарнополитического и даже естественно-природного условия ее нормального функционирования. Данный онтологически и логически хорошо верифицируемый факт позволяет сформулировать положение в виде следующего силлогизма: «жети ата» представляла собой объединение экономически, экологически, демографически лимитированного, санкционированного традицией определенного количества «бир ата» – основных производителей материальных и духовных благ, тесно связанных между собой кровнородственными, экономическими, социокультурными и территориальными отношениями. В то же время «жети ата», будучи организационной (институциональной) формой, структурным синтезом этих отношений, функционировала в качестве главного (генерализо ванного и генерализующего) субъекта управления и регулирования практически всех основных уровней внутри- и межобщинных отношений. Следовательно, «жети ата» в пределах пространства жизнедеятельности всех ее составляющих была самовоспроизводящим и саморегулируемым социальным организмом, т. е. социумом-общиной. Социальные границы этого образования маркировались по «количественному» принципу «семь поколений». Известная демографическая ограниченность «жети ата» во времени и пространстве, территориальная локализованность, а также отграниченность этой структуры от других аналогичных структур экзогамным барьером традиционных семейно-брачных отношений получили мощное идеологическое обоснование в принципах и нормах генеалогической традиции – шежире****. Разумеется, отмеченный принцип (способ) маркирования прежде всего обусловлен разнохарактерными историческими и социокультурными факторами и лимитирующими ресурсными возможностями среды обитания. Итак, несколько перефразируя общепринятую в среде медиевистов известную мысль К. Маркса***** о средневековой германской марке-общине [16, с. 472] применительно к кочевничеству можно сделать заключение о том, что кочевая община казахов существовала только в взаимозависимых и взаимообусловленных отношениях ее составляющих – «бир ата». Но столь же верно и то, что именно эти отношения и образуют общину – необходимую организационную форму их функционирования – как главное и всеобщее условие одновременно, основной механизм существования и индивида в его «общинном» качестве, и патронимии, и самой общины. Иными словами, именно в рамках этой структуры институционально, идеологически, социокультурно, производственно-экономически и даже экологически обеспечивался необходимый уровень плотности и интенсивности различных типов и уровней социальных связей в кочевой среде, понимаемых как «технология» воспроизводства и регулирования жизнедеятельности и личности (общинного типа), и семьи, и самой общины. То есть именно данная структура функционировала как главный социальный механизм перманентного воспроизводства и жизнеобеспечивающих условий и средств, и самой жизнедеятельности номадов. Способность функционировать семипоколенной экзогамной структуры как главной организационной формы общинных отношений у кочевников, т. е. как социума означает ее способность быть и активным субъектом практически всех форм и уровней внешних отношений – межобщинных, межплеменных, межжузовых и т. д. Собственно говоря, и племя, и жуз****** – это, в сущности, особые институционализированные уровни этих разнохарактерных внешних отношений. Вместе с тем эти самые отношения функционируют в известном смысле как своего рода идентификационное пространство родственно-родовой идентичности общины. Иными словами, именно эти отношения выступают практически основным механизмом перманентного воспроизводства родственно-родовых связей в семипоколенной экзогамной структуре как мощного сплачивающего и регулятивного механизма кочевого социума. В связи с постулируемым тезисом о семипоколенной экзогамной структуре как об общине, естественно возникает давно дискутируемый в науке вопрос о совпадении рода и общины. Наши материалы, почерпнутые из различных источников, подтверждают их совпадение, т. е. взаимообусловленное единство этих двух начал как в организационном, так и функциональном отношении, что особенно проявлялось в процессе функционирования различных сфер жизнедеятельности социума. Поэтому можно говорить о функциональной интегрированности их как об естественном перманентном состоянии общины. При этом родственно-родовые отношения осуществляли общиннообразующую функцию. Понятно, что во взаимозависимом и взаимодополняющем единстве с другими факторами общественного производства – социокультурным, экономическим, экологическим, институциональным и т. д. Достаточно сильная позиция генеалогически организованных родственно-родовых связей в обществе, особенно заметно прослеживаемая в доколониальный период, не есть признак архаичности уклада жизни номадов, как полагает ряд исследователей в духе «истмата», а одна из составляющих способа самоорганизации кочевого этноса. жүктеу/скачать 20,25 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|