Насколько легко вам удается вовремя остановиться?
Меняется ли при этом уровень энергии?
Не предпринимаете ли вы попытки перефразировать жалобу?
Не открывает ли такой образ действий новые возможности?
Не возникает ли у вас мысль повторить это упражнение завтра?
НАША РЕАЛЬНОСТЬ – ЭТО ВЫДУМКА, И ВСЕ, ВО ЧТО МЫ СЕБЯ ЗАСТАВЛЯЕМ ВЕРИТЬ, МЫ ПЕРЕЖИВАЕМ НАЯВУ.
Когда мне было примерно 20 лет, мы с моим другом Джейсоном поехали в Барселону.
Мы сняли пару комнат в большой квартире, полной очень странных незнакомцев. Здание находилось в старой части города, которая когда-то считалась элитной, а теперь превратилась в район обветшалых, зато богато украшенных многоквартирных домов.
Наш дом отличался гигантскими дырами на фасаде – словно после бомбежки. Толпы наркоманов спали на широких лестничных клетках. Стены были усеяны надписями на испанском языке, призывающими вступить с их автором в разного рода сексуальные связи.
Мы с Джейсоном арендовали соседние комнаты. В каждой из них были высокие потолки, такие же высокие окна, крошечный балкон с видом на улицу и скрипучая, малопригодная для использования, односпальная кровать.
У нас было мало денег, а вещей и того меньше, поэтому каждый понедельник вечером мы ходили на «шопинг» – т. е. копались в сокровищах, которые наши соседи оставляли за дверью, на выброс.
В свои двадцать я пребывала под сказочным влиянием свободы, Барселона была действительно волшебным городом, а гашиш – таким же хорошим, как мы о нем говорили. Как будто все, что нам было понастоящему нужно, скрывалось под куском ветчины в мусорном ведре. «Смотри, плеер! Он все еще работает!»
Одно из самых дорогих мне воспоминаний. Джейсон открывает тяжелые двери, которые соединяют наши комнаты, и заплывает в новых, сверкающих одеждах из парчи, которые он только что нашел в мусорке. Он часто приносил зеркальный поднос, садился на край дышащей на ладан кровати, подавал мне бокал со сколотым краем – в нем пузырилось дешевое шампанское, и спрашивал: «Что будем отмечать сегодня?»
Потом мы пили и радовались тому, что:
|
