Ник Торп Питер Джеймс Тайны древних цивилизаций Питер Джеймс, Ник Торп Тайны древних цивилизаций
жүктеу/скачать 9,03 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Катастрофа в раю
- Ронгоронго
Полинезийские корни Хейердал, безусловно, составил впечатляющий список родственных связей между островом Пасхи и Южной Америкой. Однако каждый из его доводов по отдельности был подвергнут сомнению профессиональными археологами. Критика его взглядов началась уже после экспедиции «Кон-Тики». Хотя Хейердал и его спутники совершили необыкновенный подвиг, требовавший немалого мужества и выносливости, он не мог служить образцом морских путешествий, предпринимаемых древними жителями Южной Америки. «Кон-Тики» был сконструирован по образцу вполне определенного типа морских судов, появившихся после того, как испанцы познакомили аборигенов с преимуществами парусного оснащения в XVI веке. Более того, «Кон-Тики» пришлось выводить на буксире на расстояние 50 миль в открытое море, чтобы избежать сильных прибрежных течений, которые помешали многим более поздним энтузиастам, пытавшимся в подражание Хейердалу совершить путешествие на самодельных судах на север, к Панамскому перешейку, и на запад, к островам Тихого океана. Даже немногочисленные современные путешественники, которым удавалось это сделать, в конце концов достигали Маркизских островов и архипелага Туамоту, а вовсе не острова Пасхи, расположенного за тысячи миль к югу. Но почему тогда на этих островах нет никаких следов южноамериканского влияния? Реконструкция устной исторической традиции острова Пасхи по версии Хейердала попала под тяжелый огонь критики за явно избирательный подход к материалу. Его оппоненты указывают на мифы, записанные в конце XIX и начале XX века, где властелин-основатель Хоту Матуа прибывает с далекого острова, совершив «странствие в сторону восходящего солнца». Незадолго перед смертью Хоту Матуа посетил западную оконечность острова, чтобы бросить прощальный взгляд в сторону своей родной земли. Это свидетельствует о том, что родиной Хоту Матуа была Полинезия. В ответ Хейердал заявил, что он опирается на оригинальную устную традицию, которая впоследствии была изменена в угоду предрассудкам более поздних исследователей. Тем не менее трудно поверить, что Кэтлин Рутледж, которая провела полтора года на острове Пасхи во время Первой мировой войны, собирая местные предания, слышала лишь одну «искаженную» версию, согласно которой Хоту Матуа приплыл с запада. Теорию о двух расах, светлокожей с длинными ушами и темнокожей с короткими ушами, тоже можно рассмотреть в ином свете. Ранние исследователи действительно говорили о белых островитянах, но похожие свидетельства имеются в описаниях многих других полинезийских племен, где есть люди с разным оттенком кожи. Манера художника из экспедиции Лаперуза, наделившего статуи и островитян европейскими чертами, указывает на склонность делать их «белее», чем они были на самом деле. У капитана Кука не было сомнений в общем сходстве жителей островов Тихого океана, когда он писал о том, что жители острова Пасхи и Новой Зеландии принадлежат «к одной нации». Что касается излюбленного Хейердалом разделения «длинноухих» и «короткоухих» на две отдельные расовые группы, оно опирается на единственное устное предание, записанное в 1911 году. Вполне вероятно, что слушатели находились под воздействием предрассудков о «высшей» и «низшей» расе, в европейском понимании этих терминов. Истории о двух группах островитян вполне могли быть интерпретированы в рамках общественной и классовой теории того времени. Ботанические аргументы в пользу теории Хейердала, казалось бы, наименее подвержены критике, но при более тщательном рассмотрении они тоже оказываются недостаточно надежными. Огромные пальмы, некогда произраставшие на острове Пасхи, возможно, были такими же, как ныне известные в Чили, а тростник тоторо и лечебное растение таваи явно имеют южноамериканское происхождение. Однако они могли быть занесены на остров Пасхи ветром, океаническими течениями или перелетными птицами. Один или несколько этих природных механизмов определенно принимали участие в появлении гигантской пальмы и тростника тоторо на острове Пасхи. Анализ пыльцы показывает, что оба эти вида существовали там по меньшей мере 30 000 лет – задолго до начала заселения Полинезии. Чтобы объяснить присутствие бутылочной тыквы, нет необходимости прибегать к вмешательству человека, поскольку известно, что она распространяется самостоятельно, дрейфуя по морским волнам между островами, иногда на огромные расстояния. Таким образом, остается лишь сладкий картофель и посевы маниоки. С маниокой дела обстоят не совсем понятно, так как испанцы, видевшие ее в 1770 году, не были ботаниками, а Иоганн Форстер, ботаник в экспедиции капитана Кука, посетивший остров Пасхи лишь четыре года спустя, ничего не говорит о маниоке. Официальные сведения о ней встречаются лишь с 1911 года, после неоднократных контактов с Южной Америкой. Наилучшим кандидатом на роль импортированной культуры является сладкий картофель, который размножают черенками. Хотя семена редко прорастают, это все же иногда случается, и есть возможность, что птицы перенесли семена картофеля на Маркизские острова, откуда они впоследствии попали на остров Пасхи и другие острова Полинезии. Итак, «ботанические доказательства» Хейердала можно объяснить, не обращаясь за помощью к колонистам из Южной Америки. На самом деле, изучение флоры острова Пасхи скорее опровергает его теорию, а не поддерживает ее. Если остров был заселен людьми, отплывавшими с побережья Южной Америки, то почему колонисты не привезли с собой кукурузу, бобы или кабачки – наиболее важные из своих растительных культур? Что касается археологических памятников, то нельзя отрицать черты сходства между статуями и мегалитическими платформами на острове Пасхи, с одной стороны, и монументами в Перу и Боливии, с другой стороны. Но Хейердал грешит против истины, когда утверждает, что в Полинезии Нет ничего подобного. Там есть каменные статуи, включая коленопреклоненную фигуру высотой б футов с острова Рараива неподалеку от Таити. Общий план платформ похож на Полинезийские мары (святилища в честь божественных предков), а в строении наиболее древних платформ прослеживаются четкие параллели с конструкциями на острове Тимоа в районе Мангаревы. Наибольший интерес представляет возможная связь с ближайшей населенной сушей, островом Питкерна, расположенным примерно в 1400 милях к западу. Когда знаменитые мятежники с корабля «Баунти» высадились там в 1790 году, они обнаружили следы прежних обитателей, включая большие каменные статуи на платформах, которые затем, к сожалению, были сброшены в море. Самым убедительным архитектурным доказательством контактов с Южной Америкой являются массивные стены из обработанных камней, на которых расположены некоторые платформы. Они действительно очень похожи на каменную кладку древних инков. Однако и здесь доказательство нельзя считать решающим. Южноамериканские стены строились из сплошного камня, в то время как стены на острове Пасхи возводились вокруг галечной насыпи, которая затем закрывалась внушительным фасадом. Опять-таки, мегалитическую архитектуру можно видеть на островах Полинезии. Самым знаменитым примером является 16-футовый трилитон (два стоячих камня, соединенных на вершине горизонтальной перекладиной) из коралла на острове Тонга, датируемый XII веком н. э. Доктор Питер Беллвуд, археолог из Австралийского национального университета, рассматривает мегалитическую архитектуру как наиболее сильный элемент теории Хейердала: «Аху (платформа) I в Винапу, возможно, была сооружена до 1520 года… Ее лицевая поверхность из превосходно подогнанных каменных блоков так похожа на каменную кладку перуанских инков того же периода, что, на мой взгляд, какой-то ограниченный контакт между этими двумя культурами все же имел место. Однако следует отметить, что „Винапу I“ – единственная аху этого типа из более чем трехсот, разбросанных по всему острову. Возможно, она появилась в результате случайного прибытия на остров плота с командой перуанских индейцев, знакомых с инкской техникой строительства». Осторожное предположение Беллвуда указывает на то, что перуанцы могли внести определенный вклад в культуру острова Пасхи на позднем этапе, но не были ее основателями. В противоположность утверждениям Хейердала, существуют и полинезийские аналоги домов острова Пасхи. Строения в форме перевернутых лодок имеются на островах Мангарева, Рапа и Туамоту, а здания с низкими каменными стенами и плетеными крышами известны на островах Содружества. Даже сводчатые крыши со ступенчатым выступом можно найти на Гавайях. Археологи, критикующие теорию Хейердала, указывают на характерные элементы южноамериканской культуры, которые не встречаются на острове Пасхи (и вообще где-либо в Полинезии). В первую очередь, это керамические предметы и хлопковые ткани, которые производятся во всех обществах, упоминаемых Хейердалом, однако полностью отсутствуют на острове Пасхи. Следует также отметить, что на острове Пасхи использовалась совершенно иная, менее эффективная технология каменных орудий, чем в Южной Америке. Это обстоятельство заставило Уильяма Маллоя, главного археолога норвежской экспедиции 1955 года, заявить о своей «неуверенности в том, что американские индейцы когда-либо высаживались на острове Пасхи». Отсутствие всех вышеперечисленных элементов не могло быть вызвано недостатком сырья, так как хлопок хорошо растет на острове Пасхи, качественная глина для керамических изделий была обнаружена членами норвежской экспедиции, а местный обсидиан как нельзя лучше подходит для южноамериканских способов изготовления каменных орудий. Не удивительно, что археологи согласились с Хейердалом по вопросу о наличии полинезийских выражений в языке Жителей острова Пасхи; однако они были не согласны с его Рассуждениями о забытых наречиях Южной Америки, связанных с этим островом. Испанцы, провозгласившие остров Пасхи владением короны в 1770 году, были совершенно незнакомы с полинезийскими языками, поэтому они, естественно, не могли понять речь островитян. Едва ли можно полагаться на испанские записи о языке туземцев, играющие центральную роль в аргументах Хейердала о неполинезийском источнике наречия острова Пасхи. Лишь четыре года спустя капитан Кук отметил, что первый островитянин, посетивший один из кораблей, считал от одного до десяти на языке, знакомом его переводчику, таитянину Махине. Однако, как подчеркивает Хейердал, Кук добавил, что «язык-туземца остался непонятным для нас». Несмотря на все попытки наладить общение, Кук в итоге составил список, где значилось лишь 17 полинезийских слов и выражений, используемых островитянами. На первый взгляд, это поддерживает теорию Хейердала. Однако лингвисты установили, что небольшие сообщества людей, которые в течение долгого времени находятся в изоляции (как это произошло с жителями острова Пасхи), постепенно начинают говорить на местном наречии, почти непонятном для чужаков. Как насчет сладкого картофеля, называемого kumara на острове Пасхи и ситаг на языке перуанских индейцев кечуа, потомков древних инков? Даже здесь нельзя прийти к полному согласию, так как обычным словом для обозначения сладкого картофеля на языке кечуа было apichu, и нигде на побережье Южной Америки термин ситаг не использовался. Кечуа позаимствовали это слово из языка родственной народности, обитающей во внутренних районах континента. Другая трудность для теории Хейердала заключается в том, что сладкий картофель под сходным названием был распространен по всей Полинезии, вплоть до Новой Зеландии – вероятно, задолго до появления инков. Наиболее важным потенциальным доказательством происхождения островитян являются их физиологические признаки. По словам Хейердала, исследование скелетов жителей острова Пасхи, проведенное Джиллом, показало, что они имеют характерное строение челюстной кости, изогнутой в виде «кресла-качалки», свойственное уроженцам Южной Америки, но неизвестное в Полинезии. На самом деле Джилл пришел к противоположному выводу. Челюстные кости в виде «кресла-качалки» указывают скорее на полинезийское, чем на южноамериканское происхождение, так как у американских индейцев обычно плоские челюсти. Однако большинство скелетов, изученных Джиллом, имеет сравнительно недавнее происхождение, что оставляет открытым вопрос о ранних поселенцах из Южной Америки. В последнее время для того, чтобы установить происхождение жителей острова Пасхи, применялся анализ ДНК. Исходным материалом были кости островитян, датируемые от 1100 до 1868 года. Результаты анализа четко указывают на тип ДНК, известный на Гавайях и островах Чатнэма рядом с Новой Зеландией. Доктор Эрика Хагельберг из Кембриджского университета в Англии, руководившая исследованиями, заметила: «Наши результаты подтверждают родственные связи коренных жителей острова с полинезийцами». Итак, полинезийцы действительно жили на острове Пасхи задолго до их прибытия туда согласно теории Хейердала. Однако это еще не вся история, поскольку анализ ДНК не доказывает, что все первоначальные поселенцы были родом с Полинезии. Возможно, на острове Пасхи существовали разные генетические группы, одна из которых имела южноамериканское происхождение. В каждой группе браки заключались между членами своего сообщества, и анализ ДНК до сих пор позволил определить лишь полинезийскую часть населения. К какому выводу мы можем прийти на основании этой, внешне противоречивой информации? Полинезийское присутствие на острове Пасхи не подлежит сомнению. Контакты с Южной Америкой весьма возможны, но, если они вообще происходили, то лишь на позднем этапе истории острова. У нас нет оснований полагать, что они сводились к иммиграции с континента, и тем более нет убедительных доказательств в поддержку теории Хейердала о том, что остров Пасхи был первоначально заселен американскими индейцами, приплывшими от побережья Перу на бальсовых плотах. Катастрофа в раю Независимо от того, был ли остров населен исключительно полинезийцами или там жили еще и выходцы из Южной Америки, островитяне, судя по всему, были повинны в крупной экологической катастрофе. На основании анализа пыльцы нам известно, что до прибытия первых поселенцев почти вся низменная часть острова была покрыта лесом. Однако к тому времени, когда остров посетили голландские мореплаватели, там практически не осталось деревьев. Что же произошло? Древесный покров на острове начал сокращаться примерно с 750 года н. э., а к 1150 году низменные районы почти полностью обезлесели. Наименьшее содержание древесной пыльцы отмечается в период около 1450 года. Этот унылый ландшафт был создан за столетия до первого визита голландцев. С исчезновением деревьев почва подверглась значительной эрозии, и на ней стало гораздо труднее выращивать урожаи. Это, скорее всего, послужило главной причиной краха общественного устройства после 1680 года, который привел к гражданской войне и положил конец изготовлению статуй. Европейские мореплаватели, посетившие остров в 1722 году, увидели общество, раздираемое внутренними конфликтами. Естественно, они пришли к выводу, что островитяне не могли быть создателями того впечатляющего монументального ландшафта, в котором они существовали. Почему исчезли леса острова Пасхи? Одно неожиданное объяснение можно найти, если обратить внимание на мелкие углубления, которые есть почти на всех старых пальмовых орехах, обнаруженных археологами. Это следы зубов маленькой полинезийской крысы, которая служит лакомством для жителей многих островов Тихого океана (точно так же, как морская свинка служит лакомством для перуанских индейцев). Поедая орехи, крысы оказывали пагубное влияние на размножение пальм, которые уже находились под угрозой из-за массовых вырубок. Большое количество древесины требовалось для изготовления каноэ-, островитяне нуждались в лодках, чтобы совершать регулярные поездки, к примеру, на маленький риф Сала-и-Гомес, расположенный в 260 милях к северо-востоку, где гнездится множество видов морских птиц. К моменту прибытия первых европейцев на острове почти не осталось деревьев, поэтому капитан Кук, наверное, был прав, когда назвал каноэ острова Пасхи «самыми плохими во всем Тихом океане». И, наконец, одной из главных причин беспощадной вырубки лесов была религиозная и ритуальная деятельность жителей острова. Тысячи больших деревьев шли на изготовление рычагов, катков и других деревянных орудий, необходимых для транспортировки и установки огромных статуй. Как ни странно это может прозвучать, но, создавая колоссальных стражей для духовной защиты своей родной земли, островитяне неумышленно способствовали ее гибели. После исчезновения деревьев статуи приходилось оставлять там, где они стояли, и многим из них так и не довелось совершить последнее путешествие от каменоломни до платформы на морском побережье. Возможно, мы никогда не узнаем, какие побуждения двигали жителями острова Пасхи, которые предпочли лишиться Деревьев вместо того, чтобы пересмотреть свои религиозные взгляды и положить конец культу строительства статуй. Когда были срублены последние деревья, крысы позаботились о том, Чтобы новых больше не выросло. К тому времени было уже слишком поздно устраивать морские экспедиции в поисках новой родины: контакты с Полинезией были давно утрачены, и у островитян не осталось возможности выбраться из ловушки, которую они сами себе уготовили. Ронгоронго Ронгоронго (слово означает «песнопение» или «декламация») представляет собой разновидность письменности жителей острова Пасхи, впервые изученную пастором Джозефом Юрейдом – первым европейцем, который стал постоянным жителем острова. Его религиозная миссия в 18б4 году закончилась неудачей, но доклад, который он написал для своего ордена, содержит ценные сведения о последних годах мирной жизни на острове Пасхи, прежде чем рабство, болезни и насильственное насаждение христианства собрали свою жатву. Юрейд утверждал, что «во всех домах можно найти таблички или посохи, покрытые иероглифическими рисунками». К сожалению, он не смог найти никого, кто пожелал бы перевести хотя бы одну из этих надписей. На следующий год, когда миссионеры вернулись с подкреплением, они вынудили островитян принять христианство, а для того, чтобы порвать всякую связь с прошлым, уничтожили всевозможные культовые предметы, включая надписи ронгоронго. В результате эта уникальная форма рисуночного письма с символами, напоминающими птиц, рыб, солнце и деревья, по-прежнему остается неразгаданной тайной. Что послужило источником этой необыкновенной письменности, ныне известной лишь по двадцати пяти сохранившимся надписям? Норвежский путешественник Тур Хейердал, в соответствии со своей теорией о происхождении жителей острова Пасхи, предположил, что этот источник находится в Южной Америке. Полинезийцы не владели искусством письма, но оно могло существовать в Перу, так как, по словам испанских завоевателей, они сожгли раскрашенные доски, на которых инкские жрецы записывали события своей истории. С другой стороны, индейцы куна, обитавшие в Панаме и Колумбии, вырезали свои религиозные тексты на деревянных табличках Антропологи согласны с Хейердалом в том, что письменность острова Пасхи представляет собой исключительное явление для островов Тихого океана. Однако они придерживаются совершенно иных взглядов на ее происхождение и утверждают, что она появилась в результате особой песенной традиции, когда испанцы провозгласили свое владычество над островом в 1770 году. При археологических раскопках не было обнаружено надписей ронгоронго, а существующие образцы датируются концом XVIII или началом XIX века. Начертание символов отличается удивительным единообразием, без каких-либо изменений с течением времени. Тем не менее, даже если письменность ронгоронго имеет довольно позднее происхождение, при ее расшифровке мы могли бы узнать много нового о религии жителей острова Пасхи и, возможно, о предназначении статуй. К сожалению, несмотря на исследования, которые продолжаются уже более века, ни одного убедительного перевода пока не существует, хотя не было и недостатка в самозваных переводчиках. Несколько фальстартов известно еще в XIX веке. Епископ Джоссен с Таити нашел молодого островитянина по имени Меторо, который заявил, что сможет перевести таблички, находившиеся в распоряжении европейца. Через две недели епископу с сожалением пришлось признать, что Меторо был обманщиком, так как он наделял одинаковые символы разным, часто произвольным смыслом, и отождествлял одно слово с несколькими разными символами. Наиболее убедительный перевод был получен Уильямом Томсоном, казначеем военного судна США «Могикан», посетившего остров Пасхи в 1886 году. Среди предметов, которые он собрал по поручению Национального музея в Вашингтоне, были две деревянные таблички, покрытые символами ронгоронго. Отчаявшись получить перевод, Томсон обратился за помощью к 83-летнему островитянину Уре Ваеико, который признал, что знает письменность ронгоронго, но не хочет нарушить строгий запрет, наложенный католическими священниками. Тогда Томсон прибегнул к подкупу. Хотя Уре Ваеико отказался прикасаться к табличкам, собранным Томсоном, он согласился взглянуть на фотографии табличек, принадлежавших епископу Джоссену. Когда его замкнутость рассеялась под воздействием спиртного, Уре Ваеико взял фотографии и начал напевать песнь плодородия, а помощники Томсона торопливо записывали его слова. Но без подтверждения со стороны других островитян нельзя было полагаться на точность перевода, и Томсон так и не смог прочитать другие надписи. Первым лингвистом, приступившим к изучению ронгоронго в наше время, был немецкий ученый Томас Бартель. Он идентифицировал около 120 основных элементов, сочетание которых образовывало от 1500 до 2000 различных символов. По его мнению, ронгоронго было системой символов, выражавших как объекты, так и идеи. Отдельный символ мог обозначать целую фразу, что значительно затрудняло процесс перевода. Ему удалось добиться наибольшего успеха с так называемой табличкой Мамари, которая, по-видимому, представляет собой разновидность лунного календаря. Наиболее современное исследование принадлежит американскому лингвисту Стивену Фишеру, изучившему почти все сохранившиеся надписи ронгоронго. Он уделил особое внимание «посоху Сантьяго» – четырехфутовому жезлу, некогда принадлежавшему вождю острова Пасхи. Количество символов, покрывающих «посох Сантьяго», достигает 2300. Этот единственный в своем роде текст разделен серией вертикальных линий, прочерченных между группами символов через неравномерные интервалы. В каждой секции практически каждый третий символ сопровождается особым знаком, который Фишер описывает как «фаллический». Этот сопроводительный знак никогда не появляется рядом с последним или предпоследним символом перед разделительной линией, и ни одна секция не насчитывает менее трех символов. Все это привело Фишера к мнению, что текст имеет структуру, основанную на тройном счете; иными словами, группы символов разбиты на «триады». Затем Фишер обратился к песне плодородия Уре Ваеико, записанной Томсоном. Там говорится о сорока одном мифическом бракосочетании, породившем флору и фауну острова Пасхи. Для Фишера самым важным было то обстоятельство, что мужское божество, инициировавшее бракосочетание, всегда именовалось первым, затем шло имя его божественной супруги и, наконец, имя потомка. Здесь четко прослеживается тройная структура, что указывает на сходство со структурой текста «посоха Сантьяго» в интерпретации Фишера. Было обнаружено, что в двух других текстах имеется такой же сопроводительный «фаллический» знак и тройная структура. Фишер считает, что эти тексты тоже связаны с мифами творения острова Пасхи. Однако он пока что предложил перевод лишь для одного предложения, где перечислены три символа в следующем порядке: «птица» (с фаллосом), "рыба» и «солнце». По его мнению, это означает: «Все птицы совокуплялись с рыбами – так появилось солнце». Хотя такой перевод возможен, он едва ли соответствует бракосочетанию богов и богинь в песнопении Уре Ваеико. Предположение Фишера о том, что все остальные таблички тоже содержат описание мифов творения, выглядит гораздо менее убедительно. Здесь его доказательства ограничены повторением последовательности символов птицы, рыбы и солнца, а также общей троичной структурой; в этих текстах сопроводительные «фаллические» знаки отсутствуют. По заключению большинства ученых, работа Фишера имеет важное значение, но не является решающим прорывом в понимании ронгоронго. Некоторые тайны острова Пасхи по-прежнему остаются неразгаданными. жүктеу/скачать 9,03 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|