которая не слишком отличалась от моей, но все же отстояла достаточно
далеко, чтобы секунды, разделявшие нас, показались световыми годами.
Если, касаясь пола ступней, я представлю, что его ступня прячется сразу за
ножкой стола, сможет ли та ступня, подобно космическому кораблю,
включившему модуль невидимости, или призраку, вызванному кем-то из
живых, вдруг материализоваться из своей пространственной ямы и сказать,
Я знаю, ты звал. Сделай шаг и найдешь меня?
Скоро, однако, на то место, где я сидел за обедом, усадили подругу
моей матери, в последнюю минуту решившую остаться на ужин. Столовый
прибор Оливера тут же убрали.
Это было проделано без долгих рассуждений, намека на сожаление
или угрызений совести; так выкручивают неработающую лампочку, или
выскабливают внутренности забитой овцы, еще вчера бегавшей по двору,
или снимают простыни и одеяла с кровати, на которой кто-то умер. Вот,
заберите их отсюда. Я смотрел, как исчезает его серебряный столовый
прибор, подставка под горячее, салфетка, само напоминание о нем. Это
была репетиция того, что произойдет меньше чем через месяц. Я старался
не смотреть на Мафальду. Она терпеть не могла, когда что-то менялось в
последнюю минуту. Ее покачивание головой относилось к Оливеру, к моей
матери, к нашему миру. Думаю, и ко мне тоже. Даже не глядя на нее, я знал,
что она следит за мной, пытаясь перехватить мой взгляд и наладить
зрительный контакт, вот почему я не поднимал глаз от своей тарелки с
semifreddo
[15]
, который так любил, и она, зная это, приготовила его для
меня, потому что, несмотря на упрек в ее глазах, выслеживающих мои, мы
оба знали, что она жалеет меня.
Позже, играя что-то на фортепиано, я вроде бы различил шум
подъехавшего к воротам скутера, и сердце у меня подпрыгнуло. Кто-то
подвез его. Но я мог ошибаться. Я прислушивался к его шагам, к шороху
гравия под ногами или приглушенному шлепанью его эспадрилий по
лестнице, ведущей на наш балкон. Но никто не вошел в дом.
Позднее, уже лежа в постели, я различил музыку, которая донеслась из
машины, остановившейся на главной дороге позади сосновой аллеи.
Дверца открывается. Дверца захлопывается. Машина отъезжает. Музыка
стихает. Только шум прибоя и тихий шорох гравия под осторожными
шагами человека, погруженного в раздумья или не совсем трезвого.
Что если, направляясь к себе, он зайдет в мою комнату, сказать:
Достарыңызбен бөлісу: