испорчу, мы сможем ездить в город и обратно, и даже если это все, что он
готов предложить, я приму это – меня устроило бы и меньшее, только бы у
меня не забирали эти жалкие крохи.
Добравшись до города тем утром, мы быстро разделались с его
переводчицей и успели даже выпить кофе в баре, но книжный магазин все
еще был закрыт. Поэтому мы слонялись по пьяцетте, я рассматривал
памятник, он обводил взглядом пеструю бухту, ни один из нас не сказал ни
слова о призраке Шелли, который тенью следовал за каждым нашим шагом
и взывал громче отца Гамлета. Вдруг он спросил, как можно было утонуть
в таком море. Я улыбнулся, угадав в этом попытку обойти наш уговор, и
теперь мы улыбались оба, как два заговорщика; это было похоже на
страстный поцелуй двух собеседников, которые посреди разговора
невольно потянулись друг к другу губами через раскаленную красную
пустыню, призванную не допустить их сближения.
– Я думал, мы не собирались упоминать... – начал я.
– Никаких разговоров. Знаю.
Затем мы вернулись к магазину, оставили велосипеды на улице и
вошли внутрь.
Это было особенное чувство. Словно показываешь кому-то свою
личную часовню, свое тайное убежище, куда, так же как на уступ,
приходишь побыть в одиночестве, помечтать о других. Здесь я мечтал о
тебе до того, как ты вошел в мою жизнь.
Мне нравилось, как он вел себя в магазине. Проявлял любопытство, не
увлекаясь чересчур, интересовался, но с легкой небрежностью, лавируя
между
Взгляни, что я нашел
и
Да ладно, как в книжном магазине может не
быть того-то!
Продавец заказал два экземпляра «Арманса» Стендаля – один в мягкой
обложке, другой в дорогом твердом переплете. Повинуясь импульсу, я
сказал, что возьму оба, и пусть запишут на счет моего отца. Затем,
попросив у кассира ручку, я открыл книгу в переплете и написал,
Достарыңызбен бөлісу: